Кароль и Лупеску покинули Бухарест глухой ночью в конце 1940 г. Они уехали в железнодорожном составе из девяти вагонов, набитых золотом и произведениями искусства, принадлежавшими Румынии. Фашистский легион прознал о бегстве парочки и попытался задержать поезд, но тщетно. «Разве не здорово было бы провезти ее [Лупеску] в клетке по улицам, голую, чтобы все видели?!» – восклицал один голодный крестьянин после посещения роскошной виллы Лупеску. «Ее следовало бы провести голой по улицам, чтобы народ забрасывал ее камнями», – говорил другой голодный крестьянин, побывав на вилле Елены Чаушеску полвека спустя.
Нацизм и коммунизм развили трагические пороки румынской политической системы до невообразимых пределов. Елена Чаушеску была монстром. Хотя она появлялась на экранах наших телевизоров, тем не менее ее трудно вообразить. Лупеску, напротив, вообразить очень легко, хотя ее давно нет на свете.
Лупеску родилась в 1895 г. в Яссах, бывшей столице Молдавского княжества, одном из худших мест в Европе, где еврейка могла появиться на свет. В Румынии, если не считать сообщества этнических немцев в Трансильвании и соседнем Банате, евреи были буржуазией. Гораздо в большей степени, чем в любой другой восточноевропейской стране, они практически представляли собой весь средний класс страны, располагаясь между землевладельцами-аристократами и крестьянской массой. Это делало евреев объектом ненависти даже среди наиболее просвещенной, либеральной части румынского общества. Выдающиеся румынские поэты и интеллектуалы, такие как Михай Эминеску и Николае Иорга, были, по выражению графини Уолдек, «в общем и целом антисемитами». А поскольку Молдавия в географическом смысле была наиболее уязвимой частью страны и к тому же традиционным центром румынского национализма, антисемитизм здесь выражался в более экстремистских формах, чем в остальной Румынии. В начале 1920-х гг. антисемитизм в Молдавии распространился с религии на нацию. В Яссах родился фашистский Легион Архангела Михаила. Родители Лупеску приняли христианство, но это им не слишком помогло. Еврей мог тысячу раз подтверждать свой переход в другую веру, но для румынских крестьян он все равно оставался евреем.
Лупеску недолго была замужем за артиллерийским лейтенантом, но активно вступала в любовные связи с офицерами его части. Вскоре они развелись. Высокая, с «огненно-рыжими» волосами, зеленоглазая, с «белой, цвета магнолии» кожей, «покачивавшая на ходу бедрами», Лупеску была решительно настроена использовать по максимуму свои достоинства. Благодаря хитрому и глубоко продуманному плану она обеспечила себе присутствие на двух мероприятиях, где Кароль не мог ее не заметить. По мнению Ханны Пакулы, биографа королевы Марии, Кароля привлекла «самоуверенная вульгарность Лупеску». Покорив Кароля, Лупеску стала появляться на публике в черных платьях от Шанель, которые, по словам графини Уолдек, «оттеняли белизну ее кожи и огненный цвет волос».
Румыния короля Кароля была историей Пурима наоборот. Поскольку расовый климат в предвоенной Румынии был гораздо суровее, чем в Персии Ветхого Завета, Лупеску, даже если бы и попыталась, не могла бы использовать свои таланты в королевской опочивальне для спасения своего народа, как сделала библейская Эсфирь. Напротив, румыны чувствовали себя униженными тем, что их король бросил жену ради еврейки.
В то время как фашисты-легионеры приступили к уничтожению евреев в Бухаресте, Лупеску с покинувшим страну Каролем пересекала Европу с востока на запад, решив уехать в Мексику. Проведя в этой стране годы войны, пара перебралась в Бразилию, где Кароль женился на Лупеску, пожаловав ей титул «королевская принцесса Елена». Затем они уехали в Португалию. После смерти Кароля в 1953 г. Лупеску сошлась с бывшим премьер-министром Кароля Эрнесто Урдаряну. С Урдаряну они жили в португальском приморском курортном городе Эшторил в роскоши, которую обеспечили золото и прочие ценности, некогда вывезенные в том самом железнодорожном составе из девяти вагонов. Лупеску скончалась лишь в 1977 г. глубоко удовлетворенной женщиной.
Лупеску словно сошла со страниц романов Петру Думитриу: хваткая, безжалостная, по-уличному сообразительная. В «Заблудших» даже есть персонаж – Эльвира Ворворяну, урожденная Ласкарти, с «большими зелеными глазами», которая, попав в королевскую спальню, оказывается совершенно не в состоянии удовлетворить короля. Понимая, что ей теперь предстоит сгинуть в безвестности, Эльвира бросается на пол, «заламывая руки, кусая стиснутые кулаки и испуская странные вопли мелкого животного». Можно представить на ее месте Лупеску, если бы судьба не поступила с ней иначе.
Родившаяся во враждебном мире, в окружении расовой ненависти, не имея явных средств к самозащите, Лупеску сделала то, что только могла сделать: она выставляла на продажу свое тело – единственное, что она могла продать, – всем и каждому, меняя одного покупателя за другим, пока не добралась до короля. Как всегда на Балканах, элементарное выживание оставляет исключительно мало места для нравственного выбора.
История Лупеску – это история Румынии. Думитриу, самый одаренный современный романист этой страны, должен был это понимать, поскольку все его наиболее яркие персонажи – ее вариации. Румыния тоже всегда была одинокой, всегда окруженной врагами, которые хотели ее тела.
Румыны считают себя латинской нацией, говорящей на языке романской группы, брошенной в бушующее море славян и забытой остальным латинским миром.
Для румын история начинается в 101 г., когда римские легионы под предводительством императора Траяна завоевали территорию на юго-востоке Европы, именуемую Дакией. На протяжении полутора веков римские солдаты вступали в половые отношения с местными женщинами, создавая, по мнению румынских историков, латинскую нацию, которая остается чистой и по сей день. На самом деле римляне были лишь первыми из многих волн захватчиков, которые проходили по этой земле и смешивались с ее обитателями. Американский историк венгерского происхождения Джон Лукас достаточно убедительно отмечает: «Официальная румынская пропаганда и официальная румынская историография утверждают, что румыны – прямые потомки римлян, легионеров Траяна. С тем же успехом Рональд Рейган мог бы заявить, что он – прямой потомок Покахонтас. Однако во многих румынах есть нечто псевдороманское, и это забавно напоминает нечто псевдоевропейское в аргентинцах».
Тем не менее нельзя отрицать, что внешне румыны ближе к представителям других латинских народов, чем к окружающим их славянам или венграм. Румынский язык, хотя и имеет заимствования из славянского, турецкого и греческого языков, относится к романской группе. Да и сами румыны в своей политике, личной жизни, даже жестикуляции и мимике демонстрируют чувственную театрализованность, напоминающую итальянцев. Такой манеры поведения путешественник больше не встретит нигде в Восточной Европе.
Адриан Поручиуч, специалист по румынской истории и этнографии из Ясского университета имени Кузы, отмечает: «Сто пятьдесят лет – это крупица в океане времени. Римские легионы находились в Британии гораздо дольше, чем в Румынии. Но какие расовые и лингвистические следы они оставили среди англичан? Почти никаких. А посмотрите на нас. Вот почему я считаю, что в нашем народе, помимо римского, должен был быть еще какой-то латинский элемент, о котором мы до сих пор не знаем».
Мы не можем исключить возможности другого латинского влияния на протяжении темных веков после ухода римских легионов. Румыния обладает самым незавидным географическим положением среди всех европейских стран. Ее историческая придунайская родина – Молдавия и Валахия – находится к востоку и юго-востоку от Карпатских гор и совершенно открыта для вторжения со стороны России и Украины на востоке и со стороны Турции на юге. Даже Польша не так уязвима. В разные времена на этих территориях побывали византийцы, вестготы, гунны под предводительством Аттилы, авары, гепиды, славяне, болгары, венгры, монголо-татары, турки и многие другие. Девятивековая оккупация принявших христианство болгар вынудила румын отказаться от своей западной, латинской формы христианского богослужения (принесенной в Румынию императором Константином в 325 г.) и перенять восточнославянские религиозные обряды. Это событие порвало важнейшую психологическую связь с остальным латинским миром.
С XIV в. турки держали румынское крестьянство в постоянном страхе и унижении. Лишь изредка местные воеводы оказывались достаточно сильны, чтобы заключать сделки с турецкими захватчиками и обретать некоторую степень самоуправления. В 1391 г. Мирча I Старый сумел выплатить туркам большую дань в обмен на прекращение их бесчинств в Валахии. Спустя шестьдесят пять лет Влад Цепеш (исторический Дракула) и Штефан Великий, пролив множество крови и заключая хитроумные сделки с венграми, турками и прочими, установили слабые княжества в Валахии и Молдавии, которые рухнули после их смерти.
Жестокость Влада символизирует XV в. на Балканах. Его излюбленной казнью было сажание на кол (отсюда и прозвище)[27]: длинную заостренную палку загоняли в анальное отверстие жертвы, а конец выходил через живот. Затем солдаты поднимали жертву в воздух, втыкали кол в землю и дожидались смерти несчастного, которая иногда наступала лишь через несколько часов. Таким образом Влад убил десятки тысяч турок и немалое число своих соотечественников.
В 1600 г. Михай Храбрый на короткое время впервые объединил под своим владычеством Валахию и Молдавию, но княжество рухнуло уже на следующий год. Крестьяне страдали даже в периоды независимости: налоги и преследования со стороны своих воевод оказывались не менее суровыми, чем при турках. В 1630-х гг. турки передали управление Валахией и Молдавией в руки фанариотов – греков из богатого района Фанар европейской части Константинополя. Те носили меха, бархатные мантильи, тюрбаны, украшенные бриллиантами, и вполне могли сравниться с турками по умению выжимать все соки из крестьянства. В Трансильвании, регионе, лежащем по другую сторону Карпатских гор и находившемся в сфере интересов Центральн