Оборонный аспект взаимодействия Софии и Москвы в Балканском регионе рассматривался ими в ближайшей трёхлетней (1972-1975 гг.) перспективе как комплексная программа действий, направленных на реальное ослабление военно-политического потенциала, оборонных возможностей и общественно-политической стабильности практически всех балканских стран, не являвшихся членами ОВД. Целевая установка данных действий заключалась в нанесении максимально возможного ущерба в балканском секторе Южного фланга Североатлантического альянса, имея в виду важность Восточного Средиземноморья для ближневосточного и североафриканского направлений мировой политики. Широкий комплекс мер предполагавшихся совместных болгаро-советских действий, планировавшихся по линии КДС и КГБ, в апреле 1972 г., был, вероятнее всего, разработан в Москве, а в Софии лишь частично дополнен малозначительными деталями.
К числу общих положений подписанного между двумя организациями договора относились «раскрытие враждебных планов и намерений противника против СССР, НРБ и других социалистических стран, проникновение с этой целью в политические, военные, правительственные и экономические учреждения США, Англии, ФРГ, Франции, Турции, Греции, а также в НАТО, создание устойчивых агентурных позиций в них»[1434]. Балканское направление совместной деятельности было ориентировано на реализацию широкого спектра разведзадач. Сама их постановка имела вполне конкретное отношение к оборонной политике Варшавского пакта, входящих в него НРБ и СССР. Так, в частности, в соответствии с договоренностью между КДС и КГБ, предстояло обратить особое внимание на действия сразу нескольких групп государств. К первой относились коммунистические страны, занимавшие откровенно враждебную или «особую позицию» в отношении возглавляемого СССР блока. В это связи требовалось «раскрытие враждебных планов китайской правящей клики и албанских раскольников, направленных против единства стран социалистического содружества в международном коммунистическом и рабочем движении с целью создания антисоветского блока на Балканском полуострове»[1435]. Данная тема вызывала повышенное беспокойство как в Москве, так и в Софии из-за возможного появления в регионе «третьей силы», способной стать примером для других важных с геостратегической точки зрения районов мира, где противостояние по линии Запад-Восток создавало двуполюсность, что было выгодно каждой из сторон. Во исполнение достигнутых КДС и КГБ договоренностей болгарская сторона уже 20 сентября приняла решение об усилении разведывательной работы по «китайской линии», укрепив резидентуры не только в Пекине, но и в Тиране, Белграде и Бухаресте[1436]. Особое внимание придавалось так называемому албанскому направлению. В этой связи как советская, так и болгарская сторона приходили к заключению о том, что, «имея в виду раскольническую и подрывную деятельность албанского руководства и роль Албании как опорного пункта Китая в Европе, и особенно на Балканах, две разведки усилят координацию действий по этой стране с целью содействия нормализации отношений Албании со странами социалистического содружества и вывода её из-под влияния КНР. Болгарская разведка активизирует разведывательную работу непосредственно в Албании и расширит возможности получения информации о внутриполитическом и экономическом положении в этой стране, о положении в руководстве НРА и Албанской партии труда, об албано-китайских отношениях»[1437].
Ко второй группе относились ведущие западные государства, прежде всего США, и блок НАТО. Задача на этом направлении заключалась в «раскрытии враждебных планов и замыслов США и НАТО на Балканском полуострове, намерений империалистических государств по отношению к Югославии, Румынии и Албании»[1438]. В конкретном плане предстояло осуществить проникновение в «штабы Южного и Юго-Восточного крыла НАТО»[1439].
Отдельную, третью, группу стран представляли Греция и Турция – непосредственные соседи Болгарии, являвшиеся членами НАТО и обеспечивавшие Юго-Восточное направление обороны альянса. В отношении них, а также их союзников по другим военно-политическим блокам на востоке ставилась задача «усилить противоречия между Грецией и Турцией, между Турцией и Ираном, способствовать ослаблению агрессивных блоков НАТО и СЕНТО. С этой целью предполагалось использовать кипрскую проблему, проблемы национальных меньшинств (армяне, курды) и территориальной принадлежности Додеканезских островов; усилить противоречия между Грецией и США, содействовать нарастанию антиамериканских настроений, ослаблению связей между Грецией и НАТО, усилению антиимпериалистических и антинатовских настроений среди греческого народа и части буржуазной оппозиции в связи с вмешательством США и НАТО во внутриполитическую жизнь Греции…» В отношении руководства военно-политического режима в Греции предусматривалась его дискредитация на международном уровне и внесение возможного раскола между его основными деятелями; «недопущение компромисса между хунтой и правыми политическими оппозиционными силами ЭРЭ и Центром [Союз Центра, ЭК]. На кипрском направлении ставилась задача обеспечения поддержки архиепископу Макариосу в целях укрепления независимости возглавляемого им государства и недопущения распространения влияния НАТО на него»[1440].
Активизация советско-болгарского сотрудничества на средиземноморско-балканском направлении в области разведки преследовала отчётливо просматривавшуюся цель: достижение максимально возможного результата в деле недопущения или срыва любых попыток многосторонних региональных договоренностей без участия СССР. В интересах оборонной политики Болгарии преследовалась подобная же цель, так как София опасалась изоляции в Балканском регионе в связи со сложившимися тесными отношениями с Советским Союзом и постоянно проявлявшейся солидарностью с политикой Москвы на международном уровне.
§10. Доктрины – планы – дислокация: кто правильно определит угрозу?
Визит албанской правительственной делегации в начале апреля 1972 г. в КНР в связи с подписанием договора о предоставлении Пекином сельскохозяйственных кредитов Тиране не изменил ситуации в албано-китайских отношениях. Китайская сторона избегала делать антиамериканские заявления и не вдавалась в детали визита Никсона в КНР. Аналогичным образом действовал Пекин и после визита Г. Киссинджера в июне 1972 г. Однако наибольшую тревогу у Э. Ходжи вызвало заявление, сделанное в октябре 1972 г. китайской стороной во время переговоров с албанскими коллегами о том, что КНР не может удовлетворить просьбу Албании о предоставлении экономической помощи в связи с недостатком ресурсов у самого Китая.
Своеобразным ответом на происходившие изменения в албано-китайских отношениях, частью которых являлся неформальный политический союз двух стран и военно-техническая помощь Пекина албанской стороне, стали попытки Тираны активизировать внешнеполитическую деятельность на средиземноморском направлении, улучшив отношения с Италией и Грецией. Подобные шаги были призваны, по мнению главы АПТ и его ближайших сподвижников, прежде всего премьер-министра М. Шеху, усилить позиции НРА в регионе и способствовать укреплению её безопасности. Именно поэтому проявленная в конце января 1972 г. итальянской дипломатией озабоченность, о чём заявил итальянский посол в Тиране во время беседы в Министерстве иностранных дел НРА, ситуацией в Югославии, где продолжался внутриполитический кризис, и давлением со стороны Москвы на Белград, а также заверения в дружеских намерениях Рима в отношении Тираны заинтересовали Ходжу[1441]. Предупреждение со стороны итальянского дипломата о том, что советская угроза представляет собой дамоклов меч, и вполне возможно, что советские ВМФ окажутся в Адриатических портах Югославии, рассматривалось главой АПТ с учётом военно-стратегической ситуации в Средиземноморье и его Адриатическом секторе. Суть позиции Ходжи заключалась в характеристике НАТО и ОВД как одинаково агрессивных блоков, военные флоты которых должны быть выведены из региона, так как в Адриатическом море могут находиться ВМФ только трёх стран, имеющих выход к нему: Албании, Италии и Югославии[1442].
Таблица 24
Состав ВМФ СФРЮ[1443](1972)
Одновременно Ходжа дал поручение албанскому МИДу сообщить итальянской стороне о том, что Тирана проявит солидарность в случае агрессии против СФРЮ и не будет выступать в поддержку ирредентистского движения в Косово. Глава АПТ рекомендовал албанскому представителю не быть слишком откровенным при переговорах с итальянцами и советовал «использовать конъюнктурность итальянской политики в наших целях»[1444]. В отношениях с Грецией, где у власти был военно-политический режим, установленный в апреле 1967 г.[1445], Ходжа также стремился добиться паритета, но без демонстрации слишком тесных отношений с официальными Афинами, которые находились частично в изоляции в евроатлантическом сообществе из-за военного переворота и ликвидации парламентской демократии. В числе поручений для албанского МИДа, сделанных Ходжей, были, во-первых, рекомендация предоставить возможность греческому послу увидеть, что права греческого национального меньшинства в Албании не нарушаются, и, во-вторых, требование поддерживать с Грецией корректные отношения, но быть исключительно осторожными. Более того, оценивая характер возможных угроз для НРА со стороны Греции и Италии, Э. Ходжа делал вывод о том, что «не надо забывать, что между Италией и Грецией давно существует враждебность, со времени, когда Италия напала [на Грецию]