[1446], но есть и новые противоречия. Режим полковников не в слишком хороших отношениях с Римом. Греция против агрессии в отношении Албании со стороны Италии, точно так же как и Италия не желает нападения Греции на Албанию. Но ныне обе убеждены, что Албания настроена как против одной, так и против другой, или вообще против обеих стран. Поэтому они обе пытаются стать нашими друзьями, они нам говорят: “Мы хотим, чтобы вы проводили независимую политику”, если мы проводим такую политику, то она нравится Риму и Афинам!»[1447]Однако глава Албании призывал МИД к осторожности в отношениях с ними. Необходимость создания системы обороны Албании объяснялась Э. Ходжей военно-стратегической ситуацией, складывавшейся в Балканском регионе. Одним из факторов, влиявших на её развитие, была позиция соседней коммунистической Югославии.
Урегулирование взаимоотношений с советской стороной было для Белграда одним из важных шагов, способных обеспечить, по мнению югославского руководства, достижение военной безопасности для страны. Зарубежные обозреватели отмечали, что ещё осенью 1971 г. югославские власти отказались от использования в виде козыря в отношениях с СССР свои восстанавливавшиеся связи с Пекином. По мнению экспертов, этот факт положительно воспринимался Москвой[1448]. В то же время советско-югославское сближение крайне негативно воспринималось в Тиране. Визит в Белград 27 марта 1972 г. министра обороны СССР маршала А. А. Гречко расценивался главой АПТ как проявление того, что «Москва с вожделением смотрит на Балканы, как на дорогу для движения, как на мост, территориально связующий с её военными силами в Средиземноморье (речь шла о советской Средиземноморской эскадре – Ар. У.), как на желательную базу для своих экспансионистских планов в Европе и на других континентах. Советские военные суда, так же, как и американские, часто заходят в порты югославского побережья. Визиты этих флотов считаются дружественными визитами, но они носят в себе семена опасности не только для народов Югославии, но для всех стран Адриатического региона»[1449].
Более того, Ходжа отмечал усиление войсковой группировки в южной части Венгрии на границе с Югославией, а также в Болгарии и обращал внимание на интенсификацию полётов самолётов советских ВВС в регионе[1450]. В контексте изменявшейся международной ситуации и активизации внешнеполитической деятельности КНР, США и СССР Э. Ходжа попытался расширить внешнеполитические контакты с Бухарестом. В этой связи глава АПТ потребовал от албанского МИДа, выразив возмущение пассивностью посла в Бухаресте, срочно улучшить его деятельность и предоставить информацию о происходящем в румынском партийно-государственном руководстве, действиях послов как коммунистических стран Балканского региона (Болгарии, Югославии), так и Греции[1451]. Фраза Э. Ходжи в его «Дневнике» о том, что «в Румынии у нас много друзей»[1452], свидетельствовала о надеждах главы Албании на определенную поддержку румынской стороны.
В свою очередь, продолжавшийся руководством Румынии курс на укрепление суверенитета и проведение Бухарестом внешнеполитической линии, во многом отличавшейся от консолидированного курса участников Варшавского пакта, вызывал у Москвы беспокойство. Она стремилась добиться от румынской стороны согласия на создание в рамках блока структур, фактически позволявших на законном основании ограничить самостоятельность Бухареста как во внешнеполитической, так и в военно-политической областях. Однако румынская позиция оставалась неизменной по данным вопросам. В первом случае, Кремль проявлял настойчивость ввиду предпринимаемых им мер, направленных на скорейший созыв Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Действия Румынии, в случае их нескоординированности с шагами остальных членов ОВД и, прежде всего, СССР, могли осложнить позиции советского руководства, стремившегося единолично выступать от имени Восточного блока. Именно поэтому румынский МИД, чувствуя советское давление, к которому прибавилось настойчивое пожелание руководства ГДР добиться создания постоянно действующего координационного центра в виде комиссии по внешней политике в рамках Варшавского пакта, обратился весной 1972 г. к этой теме. В специальном аналитическом материале, составленном в румынском внешнеполитическом ведомстве, перечислялись все уже озвученные ранее аргументы в пользу отказа от подобного плана. Главными среди них были следующие: «Только партия и правительство каждой страны имеют суверенное право проводить независимую внешнюю политику; министры иностранных дел и их заместители могут действовать в рамках их полномочий, данных им законами их страны. Поэтому они не могут участвовать в работе органа, призванного давать рекомендации по вопросам внешней политики партиям и правительствам; обмен мнением проходит по конкретным вопросам, которые считают необходимыми участники Договора»[1453]. Одновременно румынская сторона обращала внимание на очевидное влияние советско-американских отношений на характер действий и тактику СССР при реализации внешнеполитического курса на европейском направлении, в частности, во время подготовки к Европейскому совещанию по безопасности и сотрудничеству Возможное усиление позиций СССР в этом направлении беспокоили и главу коммунистической Албании, рассчитывавшего на ослабление советского присутствия на Балканах.
Визит американского президента Р. Никсона в Москву во второй половине мая 1972 г. и подписание серии советско-американских договоров, главным из которых был так называемый Договор по ПРО (ПРО-1) (26 мая 1972 г.), ограничивавший системы противоракетной обороны двух стран, был крайне негативно оценен Э. Ходжей. Он даже написал специальную статью для партийного органа газеты «Зери и популлит» под названием «Новый этап глобальной советско-американской стратегии против свободы независимых народов», которая была опубликована как редакционный материал без подписи[1454]. Во многом подход главы АПТ был схожим с тем, который он использовал и при оценке американо-китайских отношений.
Руководитель другого коммунистического балканского государства – Н. Чаушеску также обращал внимание на происходившие в мире изменения. Его точка зрения была изложена в специальном интервью югославскому изданию НИН 3 мая 1972 г. Мнение главы Румынии привлекло внимание иностранных аналитиков, которые отмечали, что он выделил три характерные черты сложившейся ситуации: «США более не являются ведущей силой Запада; Советский Союз и другие социалистические страны стали сильнее; Китай играет всё более возрастающую роль в международной политике»[1455]. Бухарест продолжал также выступать за то, чтобы Европейское совещание по безопасности и сотрудничеству «не проводилось как результат сотрудничества между блоками», а являлось результатом договоренностей, достигнутых всеми европейскими странами. В этом тезисе выражалось стремление румынской стороны добиться того, чтобы её не ассоциировали лишь с членством в ОВД, а рассматривали как европейского партнера, хотя и входящего в состав Варшавского пакта, но имеющего собственную внешнюю и оборонную политику[1456]. Это было продемонстрировано вновь в повторенной главой РКП инициативе превратить Балканы в свободную от иностранных военных баз безъядерную зону мира и многостороннего сотрудничества стран региона[1457].
Переговоры между президентом США Р. Никсоном и генсеком ЦК КПСС Л. И. Брежневым анализировались в румынском МИДе в контексте внешнеполитических интересов Бухареста и его оборонной политики в целом. В секретном документе «Выводы I Управления связей МИД относительно последствий советско-американской встречи на высшем уровне для отношений между государствами-членами Варшавского Договора», составленном 1 июня 1972 г., отмечалось, что в тексте подписанных документов «отсутствуют упоминания об упразднении блоков. В то же время, – на что обращали внимание авторы записки, – провозглашается идея заключения договоров на двусторонней и многосторонней основе в целях сокращения вооружений»[1458]. Составители документа обратили на важный для румынской стороны аспект, вызывавший особый интерес Бухареста, а именно: реформа Варшавского пакта[1459]. Именно поэтому в «Выводах» резюмировалось: США и СССР «в случае, если противостояние между двумя странами достигнет в каких-либо областях политической и военной конфронтации, последовавшей после вступления в силу соглашений, вместе с желанием каждой из сторон поддерживать эти блоки, которые не могут быть ликвидированы на данной стадии, вполне вероятно» предпримут шаги, направленные на «принятие новых правил в военных блоках, в том же смысле будут действовать западные страны-члены НАТО, и желать поддерживать Организацию Североатлантического альянса, до тех пор, пока у них нет твёрдых гарантий от СССР в отношении их безопасности»[1460].
Для румынской стороны, которая постоянно подчеркивала необходимость соблюдения равноправия во взаимоотношениях между большими и малыми странами и право последних на отказ от «делегирования» своих полномочий большим государствам-союзникам на международной арене при заключении стратегически важных договоренностей, включая соглашения по проблемам разоружения, оставалось неясным, «до какой степени СССР и США будут согласны поощрять переговоры между членами двух военных союзов»