твовало об усиливающемся расхождении с Москвой по внешнеполитическим, идеологическим и оборонным вопросам. Румынская сторона продолжала продвигать на международном уровне идею всеобщего разоружения и ликвидации противостоявших блоков – НАТО и ОВД. Поэтому, оценивая прошедший съезд советской компартии, румынские дипломаты в СССР уделяли основное внимание проблемам, наиболее важным с точки зрения занятой Бухарестом позиции. В аналитическом документе, представленным руководству румынского МИДа посольством СРР в Москве, уже в первом абзаце заявлялось: «Несмотря на то, что в докладе ЦК КПСС было уделено достаточно много места вопросам разоружения, наблюдатели из числа дипломатов отметили, что в докладе не представлена во всеобъемлющем виде советская концепция разоружения. Они отметили, что в докладе отсутствует единый план действий по достижению провозглашенной конечной цели – общего и полного разоружения – и усилий с целью выхода нынешних переговоров о разоружении из тупика»[1872]. Не меньшую критику румынских дипломатов вызывало невнимание СССР к позиции малых стран по вопросам разоружения, за что постоянно выступал Бухарест[1873]. Со ссылкой на коллег-иностранных дипломатов авторы доклада подчеркивали доминирование проблемы частичного, а не полного, включая ядерное, разоружения в повестке дня советской внешней политики и предсказывали продолжение гонки вооружений, а также соперничества СССР и США по вопросу определения механизма контроля над этим процессом[1874]. Румынская сторона обращала внимание на разницу в подходах к проблеме одновременного роспуска НАТО и ОВД в заявлениях, сделанных на предыдущем съезде КПСС и проходившем весной 1976 г. Новая советская установка заключалась в отсутствии тезиса об одновременном роспуске, но содержала призыв к укреплению Варшавского пакта и утверждение о несогласии СССР с идеей разделения мира на два противостоявших блока. Такой подход, как сообщалось в докладе посольства, привел к мысли дипломатов Пакистана, КНР, а также ряда арабских стран о том, что это является сигналом изменения военно-политической стратегии СССР и перехода к политике усиления военного присутствия в различных частях мира[1875].
Особое значение для Бухареста имел принцип отказа от использования силы в международных делах, так как румынское руководство постоянно опасалось повторения совместных действий членов Варшавского пакта против Румынии, аналогичных интервенции в Чехословакию в 1968 г. Однако содержавшееся в зачитанном Л. И. Брежневым докладе положение о необходимости заключения многостороннего договора по данному вопросу, включая обязательства ядерных держав, были скептически восприняты не только румынскими дипломатами, но и дипломатическими представителями Греции и Швеции, на которых сослались составители доклада румынского посольства. Они использовали для иллюстрации замечание французского дипломата, который выразил сомнение в реалистичности подобного многостороннего соглашения, так как даже на двустороннем уровне, примером чему служили взаимоотношения СССР и КНР, отсутствовали подобные договоренности[1876].
Одним из важных элементов румынской внешней и оборонной политики являлся план создания межгосударственной организации по многостороннему региональному сотрудничеству Балканских государств. Официальный Бухарест видел в ней возможность укрепления своих международных позиций и достижения большей независимости от Москвы. Череда официальных визитов Н. Чаушеску в Грецию (26-29 марта 1976 г.), Турцию (22-24 июня) и Болгарию (27-28 июля) являлась частью мер по достижению поставленной цели. На этом фоне начало происходить усиление позиций Афин, куда, помимо Чаушеску, с официальным визитом прибыл 9-11 апреля 1976 г. и глава Болгарии Т. Живков. Более того, во время своего визита последний обратился к македонской теме и отверг существование македонской нации, что соответствовало и официальной греческой позиции.
В свою очередь, для И. Броз Тито вопрос взаимоотношений с Грецией имел одно из ключевых значений не только с внешнеполитической, но и с оборонной точки зрения. Это было обусловлено тем, что ещё со времени создания Балканского пакта, объединявшего в 50-х гг. XX в. Югославию с Грецией и Турцией в военно-политический союз, Белград продолжал рассчитывать на солидарность с Афинами в случае военной угрозы СФРЮ. В марте 1976 г. Грецию посетила югославская военная делегация во главе с начальником Генштаба ЮНА генерал-полковником А. Поточаром, что являлось продолжением существовавших между двумя странами военно-политических связей. Визит Тито в Грецию 10-13 мая 1976 г. был призван улучшить двусторонние взаимоотношения и не допустить ослабления югославских позиций как представителя Движения неприсоединения. Поддержка греческой позиции по кипрскому вопросу и инициатив Афин по укреплению межбалканского международного сотрудничества позволяли рассчитывать на реализацию этого плана. В июне 1976 г. Главнокомандующий греческими вооруженными силами генерал-полковник Д. Арбузис, близкий к премьер-министру К. Караманлису, посетил Югославию с ответным визитом. Со своей стороны, Тито постарался продолжить курс на многостороннее региональное балканское сотрудничество и находился с визитом 8-11 июня 1976 г. в Турции, куда он прибыл через несколько дней после завершения визита Т. Живкова и за несколько дней до визита Н. Чаушеску. Белград был заинтересован в минимизации греко-турецких противоречий и создании условий для многосторонних региональных отношений, против чего выступала София, опасавшаяся оказаться в изоляции в виду сложившегося о ней представления как о наиболее доверенном союзнике СССР.
Успех в реализации избранного Бухарестом курса как в политической, так и в оборонной сфере зависел во многом от реакции на предпринимаемые действия как со стороны Запада, так и Востока. Для Н. Чаушеску было важно получить поддержку со стороны западных партнеров и, прежде всего, США, для того, чтобы чувствовать себя уверенно во взаимоотношениях с Москвой и союзниками в лице стран-членов Варшавского пакта. Однако существовавшая в американских политических кругах осторожность при определении конкретных шагов дипломатии США в Восточной Европе, рассматривавшейся как регион преимущественных интересов Кремля, серьезно затрудняла получение Бухарестом ожидаемых положительных результатов.
Появление 21 марта 1976 г. в американской печати краткого изложения изначально не рассчитанной на обнародование речи советника Госдепа США Г. Зонненфельдта, с которой он выступил в Лондоне на состоявшейся 13-14 декабря 1975 г. встрече с 28 американскими послами в странах Западной и Восточной Европы, было достаточно серьезно воспринято как в Восточном блоке[1877], так и в политических кругах на Западе и в США в частности. Суть её сводилась к тому, что Вашингтон признавал доминирование СССР в восточноевропейском регионе и должен способствовать налаживанию «органических связей» между Москвой и её восточноевропейскими сателлитами. Вошедшая в историю как «доктрина Зонненфельдта», она жёстко критиковалась большинством американских политиков, считавших, что подобный подход к отношениям с европейскими странами Восточного блока укрепляет контроль СССР над регионом и лишает народы этих государств надежды на поддержку со стороны демократических стран. Сама «доктрина» характеризовалась в этой связи как продолжение секретных договоренностей времён Второй мировой войны о разделе сфер влияния в Европе, благодаря чему её восточная часть оказалась под советским контролем. Личные оправдания Г. Зонненфельдта, а также заявления президента Дж. Форда о поддержке восточноевропейских народов в их стремлении к демократии и последовавшая 6 апреля 1976 г. публикация в газете «The New York Times» с изложением речи по материалам Государственного департамента[1878] не развеяли подозрений как у политиков в США, так и за рубежом относительно подлинного курса администрации Белого Дома в отношении Восточной Европы[1879].
Реакция в Югославии и Румынии на обнародованные в прессе положения «доктрины Зонненфельдта» были достаточно резкими. Глава СФРЮ И. Броз Тито заявил о том, что Белград не собирается отказываться от принципов своей внешней политики и будет её продолжать. В свою очередь, югославская пресса обвинила американскую сторону в попытке создать «новую Ялту»[1880]. В Госдепе США отмечали по этому поводу крайне негативное влияние, оказанное на американо-югославские отношения появлением в печати информации о тезисах Зонненфельдта[1881].
Не менее жестко отнеслось к происходящему и руководство СРР Череда публикаций в партийной печати, а затем и выступление Н. Чаушеску на съезде профсоюзов 26 апреля 1976 г. были посвящены теме национального суверенитета, неприемлемости разделения мира на сферы влияния и блоки, необходимости уважения национальной независимости. Зарубежные обозреватели обратили особое внимание на необычно эмоциональный характер речи Генсека РКП и Президента СРР, который выступил против «реакционных империалистических сил», стремящихся лишить народы и государства национального суверенитета и независимости. Ещё ранее румынская сторона выступала за признание национальных прав, апеллируя к марксистским положениям и установкам ленинизма, ссылаясь на непонимание неназванными представителями коммунистического движения (а по сути – советским руководством и наиболее верными сателлитами СССР по Восточному блоку) важности национального суверенитета с точки зрения развития общества и государства.