ости страны при опоре на собственные силы в условиях постепенного усиления конфликта с Пекином с учётом внешнеполитических условий. Становившаяся всё более очевидной потеря союзника в лице КНР серьезно ослабляла позиции НСРА на международной арене, что могло негативно влиять и на внутриполитическую ситуацию в стране. В этой связи глава АПТ, с одной стороны, стремился показать внешнему миру и, прежде всего, своему китайскому союзнику, что Албания в состоянии обеспечить свою обороноспособность, а с другой, хотел использовать фактор внешней угрозы для создания в обществе алармистских настроений по поводу того, что Албания является «осажденной крепостью», требующей организации всенародной защиты. В марте 1977 г. стали резко сокращаться отношения между Албанией и Китаем по военно-технической линии в связи с тем, что КНР минимизировала поставки вооружений албанской стороне, несмотря на возраставшие запросы Тираны[2058]. На состоявшейся во Влоре 21 марта 1977 г. встрече Ходжи с партийным активом глава АПТ вновь обратился к темам вооруженных сил, экономическому, политическому и идеологическому аспектам в развитии страны. Он, в частности, заявил, что «регулярная армия… является ядром [вооруженных сил] и имеет самостоятельное значение, но командиры подразделений и штабов имеют также и другую большую армию»: добровольческие формирования, призванные выступить в роли массовой вооруженной силы[2059]. Одновременно он подчеркнул, что «проблемы обороны и экономического развития тесно связаны между собой и их полное решение обеспечит возможность дальнейшего развития страны. Это будущее связано… с прорывом империалистическо-ревизионистской осады»[2060]. Сценарий возможного международного военно-политического конфликта в интерпретации Ходжи так или иначе касался возможных действий СССР либо на Европейском, либо на Дальневосточном ТВД. Однако даже сам глава АПТ ставил под сомнение готовность Москвы воевать против НАТО и США, а также КНР[2061].
Внешнеполитический изоляционизм и подчеркивание факта существования угрозы нападения на НСРА стимулировал политику милитаризации албанского общества и усиления мер по контролю над ним со стороны карательных органов коммунистической диктатуры. 28 мая 1977 г. специальным постановлением ЦК АПТ за № 00014 под грифом «Совершенно секретно» был принят новый закон «Основы оперативной работы органов внутренних дел», регулирующий деятельность МВД и входившего в его состав Управления государственной безопасности (Drejtoria е Sigurimit te Shtetit). В соответствии с ним чётко определялись не только цели и задачи органов госбезопасности, но и их методы, направленные на подавление любого инакомыслия[2062].
15 июня 1977 г. постановлением парламента НСРА был введён в действие новый Уголовный кодекс страны, ужесточавший наказание за действия, способные подорвать существовавший режим. В декабре 1977 г. глава АПТ получил из Президиума Национального собрания совершенно секретный документ – информацию о политических репрессиях с 1952 г. по 1977 г. с указанием проведённых властями смертных казней, вынесенных приговоров по политическим делам и преследованиям в различной форме родственников осужденных[2063]. Приведённые материалы были затребованы Ходжей, вероятнее всего, с целью выяснения масштабов уже состоявшихся политических репрессий в контексте взятого им курса на ужесточение режима.
Содержание статьи 47-й «Измена Родине» главы первой «Преступления против государства» свидетельствовало о том, что инициатор принятия кодекса – глава АПТ при осуществлявшемся репрессивной машиной тотальном контроле над обществом серьезно опасался сочетания внутреннего протеста (не исключая его вооруженную форму) с внешним вмешательством, а также возможность использования финансовых рычагов со стороны иностранных государств с целью подрыва коммунистической системы. В соответствии с отдельными положениями 47-й статьи Основного закона специально к числу антигосударственных преступлений были отнесены: вооруженное выступление против коммунистического режима; подписание актов капитуляции от имени НСРА или выражение согласия на оккупацию её территории; создание иностранных баз и размещение иностранных войск на албанской территории; создание совместных экономических предприятий с «капиталистами» и «социал-империалистами»; получение иностранных кредитов или заключение договоров о долговых обязательствах НСРА.
Курс на изоляцию и укрепление основ режима, включая оборонный аспект проводившейся главой АПТ политики, нашёл своё выражение на 2-м Пленуме ЦК АПТ, проходившем 28-29 июня 1977 г. Э. Ходжа в жёсткой форме критиковал КНР как в целом за проводившийся Пекином внешнеполитический курс, частью которого было улучшение отношений с США и странами НАТО, так и за сокращение экономической и военно-технической помощи Албании, которой китайская сторона рекомендовала выйти из самоизоляции и расширить контакты с европейскими странами, а также улучшить отношения с соседями по Балканскому региону, особенно с Югославией и Румынией. Материалы Пленума носили секретный характер и не подлежали оглашению. Однако высказанное главой АПТ было призвано подготовить партийную и государственную бюрократию к предстоявшим изменениям в отношении КНР, чтобы дальнейшие события, в случае негативного развития ситуации, не были неожиданными для них. В середине лета этот курс нашёл своё логическое продолжение в выступлении албанской стороны – публикации 7 июля 1977 г. редакционной статьи («неизвестным» автором был лично Э. Ходжа) в органе ЦК АПТ газете «Зери и популлит» под названием «Теория и практика революции». В ней он выступил с жёстких и непримиримых позиций как против бывшего союзника – КНР, так одновременно против СССР и СФРЮ. Западные эксперты, внимательно наблюдавшие за происходившим, отмечали, что на протяжении последовавших после публикации статьи трёх недель Пекин публично не отреагировал на действия албанской стороны[2064]. В то же время поздравления КПК в адрес АПТ по случаю национального праздника – 28 ноября, что заметили и западные аналитики, отличались сухостью[2065].
Несмотря на секретный характер материалов прошедшего в конце июня 1977 г. Пленума ЦК АПТ, китайская сторона получила по своим каналам информацию о выступлении Э. Ходжи. Сообщение об этом он получил из албанского посольства в Пекине. Глава АПТ болезненно отнёсся к этому факту, подозревая о наличии широко разветвленной сети китайской агентуры в различных ведомствах НСРА и даже в партийном аппарате, в связи с чем он вновь обратился к теме бдительности[2066]. Вероятно, его достаточно серьезно беспокоило наличие сторонников КНР и в вооруженных силах, где длительное время работали китайские специалисты, задействованные не только в строевых частях, но и в военно-хозяйственных организациях, занимавшихся обеспечением вооруженных сил.
Внимание албанской стороны к ситуации в соседней Югославии и ожидание очередного этапа внутриполитического кризиса с наступлением «посттитовского» периода обуславливалось также степенью готовности вооруженных сил СФРЮ к возможной интервенции. Вопрос о техническом переоснащении ЮНА имел в этом контексте особое значение. Однако в складывавшейся ситуации столь однозначно подозрительное отношение главы АПТ к якобы планируемым со стороны СССР военным действиям против Югославии не соответствовали действительности советско-югославских отношений, когда Белград рассчитывал на получение доступа к советскому ВПК в целях обновления военно-технического потенциала вооруженных сил. Со своей стороны, американские аналитики, отмечая необходимость нормализации взаимоотношений США с СФРЮ, продолжавших оставаться прохладными, определяли два сценария возможных действий. В частности, отмечалось, что «политика США в отношении Югославии в области безопасности, должна либо продолжаться, постепенно развивая эти взаимоотношения в определенной изолированности от поведения Югославии в третьем мире, либо мы [США] должны придти к взаимопониманию с югославами относительно того, что такое развитие поставлено на карту, имея в виду различия интересов двух сторон. Мы должны принять решение, следовать нам первым или вторым путём»[2067].
В этой связи для СФРЮ особое значение продолжали иметь взаимоотношения с КНР, заинтересованной в усилении позиций независимых от Москвы Югославии, Албании и Румынии. В августе 1977 г. внимание иностранных экспертов привлекли несколько фактов: приглашение И. Броз Тито посетить Пекин (о чём было сообщено официальными органами информации СФРЮ в начале июня 1977 г.), заявления представителей югославского руководства об улучшении взаимоотношений с Китаем и Албанией, поддержка КНР против начатых со стороны Тираны «лобовых» идеологических атак[2068] и продолжавшие оставаться конфликтными отношения с Болгарией, а также информация о решении Тито посетить СССР[2069]. Они обращали внимание на сложность положения главы СФРЮ, так как визиты в СССР и КНР имели взаимоисключающий характер и требовали от И. Броз Тито особой осторожности[2070], чтобы не усилить подозрения в Москве и Пекине относительно подлинных интересов югославской стороны.
В свою очередь, имея в виду состоявшийся в конце августа 1977 г. визит 85-летнего И. Броз Тито в Китай, албанское руководство рассматривало возможность укрепления китайско-югославских отношений как прямую угрозу возможного давления со стороны Пекина с целью добиться от Тираны уступчивости в вопросах регионального балканского сотрудничества с Белградом и Бухарестом. Официальная албанская пропаганда представляла НСРА жертвой потенциального иностранного вмешательства, предательства со стороны своего единственного союзника – КНР и защитницей албанского национального меньшинства в СФРЮ. Югославское направление в новых условиях приобретало для руководства АПТ особую важность с учётом того, что глава НСРА постоянно обращался к проблеме развития Югославии после ухода Тито с политической арены.