Особое значение для взаимоотношений Югославии с СССР имела тема межбалканского многостороннего сотрудничества, в котором Москва видела попытку Белграда и Бухареста создать неформальный региональный военно-политический блок. Этот факт учитывался и американской стороной, которая, во-первых, была заинтересована в том, чтобы Югославия избегала открытого конфликта с Советским Союзом, и, во-вторых, сохраняла свой статус неприсоединившегося и одновременно дружественного Западному блоку государства. В то же время продолжавшие ухудшаться с конца 1976 г. американо-югославские отношения влияли на действия Вашингтона. Поэтому появление в середине июля 1977 г. интервью министра иностранных дел ВНР Ф. Пуйя редактору венского популярного и влиятельного издания «Die Presse» О. Шульмайстеру, имевшему неоднозначную репутацию[2071], являлось знаковым с многих точек зрения. Отвечая на вопрос об отношении к межбалканским инициативам Белграда и Бухареста, глава венгерской дипломатии крайне отрицательно отреагировал на возможность превращения регионального сотрудничества в замкнутую организацию группы государств и фактически повторил советскую точку зрения[2072] по этому поводу Взятое у Ф. Пуйя интервью могло служить одновременно и как попытка зондажа позиции ВНР по межбалканскому сотрудничеству, и как проверка реакции Белграда на саму идею нового Балканского пакта. В последовавшем незамедлительном ответе министра иностранных дел СФРЮ М. Минина содержалось отрицание каких-либо намерений у югославской стороны создавать Балканский пакт с участием других стран региона – Греции, Румынии и Турции, а само подобное предположение характеризовалось как спекуляция. Решительный протест официального Белграда был во многом обусловлен стремлением избежать подозрений как Запада, так, прежде всего, Востока в попытках выступать в роли инициатора регионального неформального военно-политического блока. Это было тем более важно, что Тито собирался посетить СССР, руководство которого выступало категорически против попыток создания такого объединения, рассматривавшегося в Кремле как угроза оборонным возможностям ОВД на Юго-Западном ТВД.
§6. Оценивая потенциал войны и мира
Оборонные возможности коммунистических стран Восточной Европы зависели от их внутриполитической и социально-экономической стабильности. Эти аспекты были в центре внимания политических кругов государств Западного блока, и разведывательные организации стран, входивших в Североатлантический альянс, стремились определить перспективы развития ситуации в Восточном блоке на ближайшее время. В соответствии с анализом, сделанным специалистами разведывательных организаций США, составившими в июне 1977 г. специальный документ «Перспективы Восточной Европы», в странах Восточного блока ожидалась в ближайшие три года нестабильность, так как «дестабилизирующий эффект разрядки[2073], медленный экономический рост и активность диссидентов добавятся к существующей напряженности между восточноевропейскими режимами и их народами»[2074]. Предполагалось, что влияние этих факторов не будет одинаковым для всех государств. Первой страной, где они могли проявиться, считалась Польша[2075], в то время как в Восточной Германии ситуация могла оставаться под контролем властей. В то же время государства Восточной Европы, как предполагали авторы документа, должны были стремиться к расширению торговых взаимоотношений с Западом, а СССР не стал бы противодействовать этому, так как не желал «их содержать». При отсутствии внутренней угрозы для восточноевропейских режимов не существовало, по мнению американских аналитиков, перспектив общественно-политической эволюции к менее авторитарной форме правления[2076]. Обращаясь к конкретной ситуации в странах-участницах Варшавского блока из числа Балканских государств, американские эксперты делали вывод: «Похоже, что на протяжении следующих нескольких лет партийный руководитель Чаушеску не ослабит своего жёсткого контроля над авторитарной политической и экономической системой»[2077]. Делались предположения о возможных проявлениях недовольства со стороны партийной номенклатуры и общества усилением культа личности Чаушеску, но, как полагали авторы документа, глава Румынии был способен справиться с такими проявлениями, в то время как экономические трудности в стране могли нарастать. Действительно, предпринимавшиеся Чаушеску меры не помогли режиму избежать серьезного кризиса, проявившегося 1-3 августа 1977 г На протяжении нескольких дней шахтеры крупнейшего угольного бассейна долины Жиу, расположенной на юго-западе страны, проводили массовую забастовку с требованием повышения зарплаты, улучшения условий труда и жизни. Власти с большим трудом, с помощью обещаний и репрессий смогли на время подавить растущее в обществе недовольство. Экономическая ситуация в Румынии во второй половине 70-х гг. всё более свидетельствовала о невозможности реализации требующих серьезных инвестиций проектов в сфере тяжёлой промышленности, включая и национальный ВПК. События в долине Жиу стали первым, но и не последним симптомом надвигавшегося социально-экономического кризиса. Реакция Н. Чаушеску была продемонстрирована им на состоявшейся 9 сентября 1977 г. конференции активистов и работников в области политического образования, пропаганды и идеологии. Глава СРР и РКП вновь заявил о необходимости расширения пропаганды и участия в ней образовательных и научных учреждений[2078].
С точки зрения ситуации в ОВД, Бухарест вызывал, по мнению экспертов, опасения у Москвы только из-за его позиций по вопросам единства блока. Остальные внешнеполитические инициативы румынского руководства, как полагали аналитики, для Кремля были несущественными, и не исключалась перспектива румыно-советского сближения по инициативе румынской стороны по конъюнктурным соображениям[2079]. Однако столь однозначный вывод не полностью соответствовал происходившему в румыносоветских отношениях. На состоявшейся 5 августа 1977 г. в Крыму встрече Л. И. Брежнева и Н. Чаушеску, длившейся четыре часа и в присутствии представителей высшей партийной номенклатуры и функционеров аппаратов двух партий – К. У. Черненко, А. И. Блатова, В. И. Потапова, Шт. Андрея, К. Митя и Чолака, обсуждались несколько тем. Главными среди них, помимо вопросов взаимоотношений румынской компартии с еврокоммунистами и позиции Румынии по поводу переговоров в Белграде, были двусторонние отношения между Москвой и Бухарестом. Советская сторона, хотя и осторожно, но крайне настойчиво стремилась добиться от румынской отказа от её взглядов как по вопросам национальной истории, сохранявшим свою актуальность (роль царской России на Балканах и в судьбе румынского народа, создание Молдавской ССР и этнополитическое развитие её населения), так и от особой позиции на международной арене, создававшей трудности для руководства СССР. Уже в отдельной беседе Чаушеску с Потаповым, являвшимся заведующим сектором Румынии в аппарате ЦК КПСС, и в исключительно осторожной форме последний упомянул о необходимости преодолеть «некоторую пассивность», появившуюся в области сотрудничества разведывательных органов двух стран[2080]. Эта вскользь затронутая тема в действительности была для Н. Чаушеску исключительно чувствительной и особенно в контексте его подозрений относительно возможных действий советских разведывательных служб в Румынии.
Другой партнер СССР по Варшавскому пакту – Болгария – по-прежнему рассматривалась экспертами как наиболее последовательный союзник Москвы без каких-либо перспектив изменения позиций её руководства по данному вопросу[2081]. Оценивая ситуацию, американские аналитики отмечали, что Тирана пыталась выйти из международной изоляции, осторожно налаживая отношения с Грецией, Турцией и Францией, но без явных признаков изменения своей внутренней и внешней политики[2082]. Роль и место КНР на международной арене в данном контексте продолжали оставаться актуальной темой и для стран Варшавского блока. Узкая группа представителей международных отделов аппаратов компартий СССР, Болгарии, Восточной Германии, Польши, Венгрии, Чехословакии, Монголии и Кубы провела 15-16 июня 1977 г. специальную встречу, посвященную общественно-политическому развитию Китая после смерти Мао Цзэдуна.
Начинавшие меняться в обоих противостоявших блоках подходы к оборонной политике стали особенно заметны в 1977 г. Первым серьезным шагом в этом направлении в ОВД стали общевойсковые учения «Запад-77» на Западном ТВД, проходившие в мае – июне 1977 г. при участии двух советских военных округов – Прикарпатского и Белорусского, трёх групп войск – Северной, Центральной и Группы советских войск в Германии (ГСВГ), а также Балтийского флота. В них участвовали подразделения и военные командования вооруженных сил Восточной Германии, Чехословакии и Польши. Задача учений, как она определялась при их планировании, заключалась в «развертывании группировок вооруженных сил на Западном ТВД, отражении вторжения противника, вводе в сражение оперативных резервов, развитии наступления в условиях применения ядерного оружия»[2083]. Отличительной особенностью плана учений была попытка использовать военно-оперативную обстановку начала советско-германской войны июня 1941 г. как основу для сценария действий имевшихся в распоряжении Варшавского пакта сил и средств середины 70-х гг. XX в. Идея эшелонированной обороны, координации действия фронтов и флотов, войсковых соединений, которые находились в глубине эшелонированной обороны и поэтому должны были быстро продвигаться к «первой линии», усиление роли оперативного командования – всё это создавало нестандартную ситуацию. Важным элементом учений, что подчеркивалось советской стороной, стало изучение боевого применения сил Варшавского пакта в «стратегической операции