ва[2364]. Румынская сторона не согласилась с принципами, изложенными в этом документе, в то время как остальные члены ОВД поддержали его. Предложения Бухареста не были включены ни в один из разделов документа.
Обсуждение организационных вопросов военного управления и статуса командных структур сопровождалось конкретными действиями советской стороны в деле стратегического планирования. Помимо проведённых командно-штабных учений «Щит-79» на Юго-Западном ТВД, советские военные серьезно рассматривали возможность нанесения Североатлантическим альянсом ядерного удара по ряду объектов в Польше с тем, чтобы отрезать советскую группировку в ГДР от возможной поддержки с Востока. Именно этой теме были посвящены другие командно-штабные учения – «Семь дней на Рейне» с участием представителей Генштабов вооруженных сил стран-участниц ОВД[2365]. Предполагалось нанесение советской стороной ответных ядерных ударов по Брюсселю, Антверпену, Мюнхену и Штутгарту с последующим захватом ФРГ, Бельгии и Нидерландов. В этой связи становилась понятна цель проведения учений на «фланговом» Юго-Западном ТВД, который был призван обеспечить массированный прорыв сил ОВД (составленных преимущественно из советского воинского контингента) на центральном и северо-западном направлении[2366].
Ещё за месяц до заседания Комитета министров обороны ОВД, проведение которого было назначено на 3-6 декабря 1979 г. в Варшаве, Главнокомандующий ОВС блока маршал В. Г. Куликов в письме, направленном главам военных ведомств стран-участниц ОВД, отмечал несогласие румынской стороны с принятием специального документа – «Положения о Едином командовании в военный период». На самом заседании глава делегации СРР генерал И. Коман выступил с предложением об одностороннем сокращении военных бюджетов, демилитаризации и перспективных планах фактического роспуска блоков[2367], что было встречено крайне негативно большинством, но выражено в осторожной форме с учётом возможной реакции Бухареста на любую острую критику. Аналогичная проблема укрепления единства военно-политического блока НАТО и сохранения лидирующих позиций в нём существовала и для американского руководства.
Схема 6
Карта предполагаемых боевых действий с использованием ядерного оружия (по планам региональных командно-штабных учений ОВД в 1979 г.)[2368]
На встрече министров иностранных дел государств-членов Варшавского пакта, проходившей в Берлине 5—6 декабря 1979 г., главным докладчиком был также советский представитель – глава МИДа А. А. Громыко. Несмотря на то, что в его речи не было никаких намёков на позицию Румынии, имевшей серьезные разногласия с СССР по многим внешнеполитическим вопросам, а также оборонной политике, для румынской стороны была очевидна демонстративно резкая оценка Кремлём политики США и НАТО как стремящихся добиться изменения баланса сил в свою пользу и использующих для этого размещение ракет средней дальности в Европе. В речи советского министра была дана крайне негативная характеристика внешнеполитического курса КНР и проявилось исключительно негативное по тональности отношение к ситуации, складывавшейся на Ближнем Востоке[2369]. Практически всё сказанное Громыко во многом противоречило взглядам румынского руководства.
Сложность для Бухареста складывавшейся к концу 70-х гг. XX в. ситуации заключалась, с одной стороны, в необходимости добиваться сохранения объявленного курса на укрепление собственного внешнеполитического суверенитета в рамках Варшавского блока, а, с другой – избегать обострения открытой конфронтации с Москвой. Последнее могло ограничить или лишить Румынию возможности закупок советской военно-технической продукции и подорвать торговые отношения, столь важные для румынской экономики. Для румынского руководства было важно, чтобы, несмотря на очередной этап усиления конфликтности во взаимоотношениях СССР и СРР в период 1978-1979 гг., румынская сторона продолжала получать советское вооружение. В то же время глава СРР Н. Чаушеску делал ставку на развитие собственного производства отдельных видов военной техники и вооружения. При этом преследовалась цель избежать зависимости от Москвы, а также добиться выхода на международный рынок оружия, заняв тот его сегмент, который включал страны «третьего мира», не входившие в список получателей вооружений от двух сверхдержав или их союзников.
На протяжении 1977-1980 гг. Румыния получила от СССР 36 единиц новейших одноместных фронтовых истребителей МиГ-23МФ, которые были поставлены на вооружение трёх эскадрилий, и не в составе одного полка, а двух – 57-го истребительно-авиационного полка (иап) (1-я и 3-я эскадрильи) с аэродромом базирования «Михаил Когэлничану» около Констанцы, т. е. на востоке страны, её черноморском побережье, и 93-го иап (1-я эскадрилья), базировавшегося на аэродроме Джармата, около Тимишоары, на западе Румынии вблизи румыно-венгерской границы. В каждую из эскадрилий было введено и по две единицы МиГ-23УБ (общим числом 6 машин) – двухместных учебно-боевых фронтовых истребителей, предназначенных для переучивания лётного состава для полётов на МиГ-23, но способных выполнять боевые задания, хотя и в ограниченном диапазоне предъявляемых к данному типу самолётов требований. Это было обусловлено отсутствием у них бортовых радиолокационных станций, теплопеленгаторов и боевого оснащения в виде ракет Р-23 средней дальности «воздух-воздух». СССР не предоставил для вооружения МиГ-23МФ новейшие ракеты ближнего радиуса действия «воздух-воздух» и поэтому использовались образцы начала 60-х гг. Румынская сторона параллельно занималась совершенствованием и отработкой производимых совместно с СФРЮ боевых самолётов – штурмовиков-перехватчиков на низких высотах IAR-93. Осенью 1979 г. в состав 67 истребительно-бомбардировочного авиаполка, дислоцированного на военном аэродроме около Крайовы (на юге страны), были переданы первые IAR-93, а в 1980 г. их число достигло 18 единиц.
Советские поставки боевой техники для нужд румынских сухопутных сил играли важную роль в укреплении их технической базы. Румынская сторона продолжала закупки советской тяжёлой техники и в 1979 г. получила 30 единиц танков Т-72, рассчитывая удовлетворить нужды танковых подразделений армии собственными, начавшимися производиться танками TR-580.
На развитие военно-стратегической ситуации в европейских регионах, включая Балканский, большое влияние оказывало соотношение сил двух противостоявших блоков – НАТО и ОВД. В соответствии с оценками американских разведывательных организаций, сравнивавших в середине 80-х гг. XX в. эволюцию военно-технической оснащенности Североатлантического альянса и Варшавского пакта с середины 70-х гг., члены последнего (включая СССР) обладали численным преимуществом по отношению к НАТО по ряду типов и видов вооружений (за исключением судов ВМФ). Однако они серьезно уступали в качестве, несмотря на предпринимавшиеся Советским Союзом усилия добиться результатов в оснащении своих вооруженных сил и армий государств-членов пакта высокотехнологичным оружием[2370]. В то же время проводилась модернизация вооружений ряда стран Варшавского блока, находившихся в стратегически важном с точки зрения советского руководства «Северном поясе» (Восточная Германия, Польша и Чехословакия). Государства-члены ОВД из числа стран «Южного пояса» (Болгария, Венгрия и Румыния) обладали меньшим количеством современной техники и вооружений[2371]. Это давало основания рассматривать экспертам стран Запада этот «пояс» как вторичный по значимости для СССР. Они отмечали, что из 50 военных учений и маневров ОВД, проведенных на многосторонней основе в период 1955-1976 гг., только 9 состоялись в этой части оборонного пространства Варшавского пакта[2372]. В определенной степени отказ от регулярных военных учений в «Южном поясе» диктовался нежеланием Кремля обострять ситуацию в Балканском и Средиземноморском секторах Юго-Западного ТВД и прибегать к демонстрации силы в отношении расположенных здесь Турции, Греции и Югославии, связи которых с Западом и НАТО Москва надеялась минимизировать с учётом имевшихся у них разногласий с Североатлантическим блоком.
Схема 7
Количество советских боевых надводных кораблей в Средиземном море в 1967-1980 гг.[2373]
По мнению советской стороны, в Средиземноморском секторе ВМС СССР с его ударной силой в регионе – Средиземноморской эскадрой – должны были играть особую роль. Анализ активности эскадры, а также характер её действий с момента создания в 1967 г. и до 1980 г. позволил зарубежным аналитикам достаточно точно определить основную цель эскадры в случае военно-политического кризиса. Она заключалась в том, чтобы «“нейтрализовать” VI флот США: сделать демонстративно рискованным для США использование флота с тем, чтобы воздействовать на ситуацию на побережье. В тяжёлой кризисной ситуации Советы усиливали размещённые там силы так, чтобы они были способны угрожать каждому западному авианосцу упреждающим ударом, и располагали их таким образом, чтобы нанести подобный удар»[2374]. В этой связи обеспечение прохода через черноморские проливы становилось для советской стороны важной задачей с точки зрения поддержки Средиземноморской эскадры, которая не могла в период кризиса рассчитывать на силы и средства Балтийского или Северного флотов[2375]. Осенью 1979 г. в ходе визита премьер-министра Греции К. Караманлиса в СССР, помимо экономических и торговых договоров, было подписано соглашение о предоставлении советскому флоту возможности совершать стоянку для проведения ремонтных работ на греческом о. Сирое, что позволяло усилить присутствие советских ВМС в регионе.