Ситуация в балкано-средиземноморском регионе во многом зависела от внутриполитического положения государств, расположенных в нём. Одним из них являлась Югославия. Её будущее продолжало оставаться малопредсказуемым в случае ухода с политической сцены главы режима – И. Броз Тито. Для США, заинтересованных в сохранении Югославией своего статуса нейтрального неприсоединившегося государства, имеющего тесные отношения с Западом и занимающего важное место на Юго-Западном ТВД Варшавского пакта, оборонные возможности СФРЮ и роль армии в её внутриполитической жизни представляли особый интерес. Эксперты американского разведывательного сообщества отмечали, что «военные имеют репутацию как наиболее мощной сплоченной силы в стране», которая всегда стояла за Тито в период существования внешней угрозы и внутренних беспорядков, что способствовало укреплению позиций так называемой военной элиты. Среди представителей военной верхушки, имевших политическое влияние, аналитики отмечали генерал-лейтенанта ВВС И. Долничара, занимавшего пост Генерального секретаря Президиума СФРЮ, министра обороны генерал-полковника Н. Любичича, а также министра внутренних дел и Главного федерального прокурора, которые являлись генералами. Как полагали эксперты, Югославская народная армия была способна оказывать общественно-политическое влияние, обладая собственной структурой безопасности – контрразведывательной службой, действовавшей параллельно со службой государственной безопасности. Особые позиции вооруженных сил в общественно-политической жизни СФРЮ давали основания для вывода о том, что ЮНА может сыграть и основную роль в период передачи власти от Тито его наследникам[2376].
Стабилизирующая роль вооруженных сил во внутриполитическом развитии в случае развития кризиса и их приверженность идее суверенитета СФРЮ, который они были готовы защищать в случае оказания нажима на Белград со стороны Москвы, тем не менее не снимала с повестки дня вопрос о том, насколько долго ЮНА была способна выполнять эти функции после ухода Тито[2377]. Непредсказуемость ситуации объяснялась тем, что в её высшем руководстве, а также офицерском корпусе могли возникнуть конфликты на этнической почве из-за доминирования сербов и черногорцев[2378].
Помимо внутренних угроз для СФРЮ существовала опасность усиления влияния на неё великих держав и, прежде всего, СССР. Это отмечалось американскими аналитиками, которые обращали внимание на резкую реакцию высшего руководства ЮНА в отношении СССР. Оно рассматривало возможные действия Кремля как первостепенную угрозу для Югославии[2379], обладавшей достаточными оборонными возможностями для отражения внешнего нападения, но неспособной противостоять широкомасштабному наступлению со стороны СССР[2380].
Военно-стратегическое положение СФРЮ оценивалось экспертами из разведывательных организаций США с учётом существовавшего соотношения сил в Балканском регионе, где противостояли два блока – НАТО и ОВД. Из трёх коммунистических соседей Югославии – Албании, Болгарии и Румынии – два последних являлись членами Варшавского пакта, при этом первые двое находились в натянутых отношениях с СФРЮ. Конфликтный потенциал взаимоотношений между Белградом и Тираной давал основания для предположений о том, что албанская сторона в условиях нарастания внутриполитического кризиса в Югославии могла решиться на какие-либо действия в отношении соседней страны, обратившись к проблеме Косова и поддержке косоваров. Однако подобные шаги, как отмечали сами эксперты, могли предприниматься только лишь при мощной поддержке со стороны КНР или СССР (с которыми Албания находилась во враждебных отношениях), и это серьезно ослабляло вероятность такого развития событий[2381]. Тесные взаимоотношения между Белградом и Бухарестом были важны для посттитовской Югославии с точки зрения минимизации военных акций со стороны Варшавского пакта в случае, если бы такие планы существовали. В то же время Югославия оказывалась не в состоянии серьезно повлиять на ситуацию в самой Албании при возникновении там чрезвычайных обстоятельств. Как полагали американские аналитики, «в случае развития хода событий в Тиране, ставшего мгновенно выгодным для Советов, у Белграда останется ограниченный вариант действий в виде военной угрозы или экономической блокады [Албании], что может в действительности оказаться контрпродуктивным»[2382]. Наряду с этим была отмечена поддержка со стороны СФРЮ тезиса о необходимости членства Греции в НАТО. Это оценивалось американскими аналитиками как желание Белграда не допустить создания гипотетического единого албано-болгаро-греческого «фронта» с целью использования этнического вопроса в интересах этих трёх государств в ущерб Югославии[2383]. Аналогичная позиция Белграда была отмечена и в отношении членства Италии в Североатлантическом альянсе.
Видимая милитаризация партийного и государственного аппарата, расширение влияния военных на политическую жизнь страны, заявления представителей военного истеблишмента по военно-политическими, а также внутриполитическим вопросам давали основания для формирования не только в политических, но и в военных кругах, а также связанных с обороной государственных институтах представлений о происходящем как о подготовке военными почвы для перехода власти в СФРЮ в их руки. Судя по всему, как по ряду косвенных признаков, так и на основании информации из негласных источников в Югославии, руководство советской военной разведки начинало подозревать о существовании среди высшего руководства ЮНА некого плана государственного переворота, что нашло своё отражение в полученном советским военным атташе в Белграде срочном задании проверить эти (не подтвердившиеся) сведения[2384].
Для самого Тито и военного руководства в декабре 1979 г. внешнеполитический аспект оборонной политики оказался достаточно тесно связан с внутриполитическим. Накануне Дня армии, который праздновался в СФРЮ 22 декабря 1979 г., собрался Совет народной обороны СФРЮ с участием И. Броз Тито и представителей высшего военного, государственного и партийного руководства Югославии. С докладом на нём выступил назначенный в июле 1979 г. на должность Начальника Генерального Штаба ЮНА адмирал флота Б. Мамула, который сообщил о ситуации в вооруженных силах, состоянии обороны и общественно-политической ситуации в стране в целом. Он крайне негативно охарактеризовал социально-политическое положение и заявил о существовании «серьезной опасности для нашего [т. е. югославского] многонационального сообщества». Более того, в докладе содержался прогноз возможных последствий в случае сохранения подобных тенденций, включая и экономический аспект. Представленный анализ фактически представлял собой видение ситуации руководством вооруженных сил на период, когда глава СФРЮ мог сойти с политической сцены, и Тито внимательно слушал выступление Мамулы. Неожиданно взявший слово председатель Союзного Исполнительного Вече СФРЮ В. Джуранович предложил срочно провести девальвацию национальной валюты (динара) и обратиться к МВФ за предоставлением очередного кредита. Тито резко негативно среагировал на этот план и закрыл заседание[2385]. 22 декабря 1979 г. в Караджоржево состоялся торжественный приём, на котором И. Броз Тито встретился с представителями командования ЮНА и впервые приглашенными на подобную встречу командующими Территориальной обороны. Во время приёма в неформальной обстановке обсуждалось несколько тем: проблемы вооруженных сил, история создания Первой пролетарской бригады (именно дата её формирования 22 декабря 1941 г. была выбрана как день создания вооруженных сил СФРЮ, названный Днём армии – Ар. У.), а также военно-политическая ситуация в мире[2386]. В этой связи особое значение приобретали публичные заявления представителей военного истеблишмента о состоянии оборонного потенциала страны и перспективах укрепления вооруженных сил. Свидетельство генерала Р. Каденича о том, что экспорт югославских вооружений вырос с 1974 г. в несколько раз, а Югославия участвует в строительстве военных и военно-промышленных объектов в неприсоединившихся странах, демонстрировало стремление Белграда добиться укрепления позиций в странах третьего мира и, самое главное, в самом Движении неприсоединения. Продукция югославского военно-промышленного комплекса, экспорт которой, по словам министра обороны генерала армии Н. Любичича, компенсировала 72% стоимости импорта военной техники и снаряжения[2387], представляла стратегическую значимость для оборонной политики СФРЮ и усиления её позиций среди неприсоединившихся государств и стран «третьего мира» – основных импортеров югославских вооружений.
Обострение противостояния Западного и Восточного блоков, усилившееся после отправки в конце декабря 1979 г. советских войск в Афганистан, серьезно повлияло на международную и региональную ситуацию, включая и Балканский полуостров. Ближайший союзник Москвы – София полностью поддержала действия СССР на «афганском» направлении. В новых условиях вопрос об увеличении военного потенциала Варшавского пакта становился одним из главных в оборонной политике Кремля, который стремился добиться от своих союзников по ОВД проведения соответствующих мероприятий на национальном уровне с целью укрепления позиций блока в его противостоянии с НАТО. С точки зрения оборонных интересов Болгарии в новой международной и региональной ситуации для Софии существовало несколько проблем.