. Судя по тому, что хозяин встречи, сославшись на существующую практику болгарской и советской стороны «координировать» подготовку к предстоявшим съездам двух партий, заявил о том, что «в последнее время в вашем [болгарском] руководстве появились новые, молодые товарищи»[2480], которых он приглашал посетить СССР, Кремль обратил внимание на усиливавшиеся позиции дочери Живкова Людмилы. Вероятнее всего, именно она имелась в виду как один из главных кандидатов на посещение СССР из числа «молодых товарищей». Имея устойчивые каналы получения информации в государственных и партийных структурах НРБ, советская сторона знала об участии Л. Живковой в подготовке «югославской» записки для Политбюро ЦК БКП и рассматривала это, вероятно, как вовлечение её во внешнеполитическую деятельность, хотя отвечавший за данное направление министр иностранных дел П. Мла-денов пользовался доверием Москвы.
Ухудшение общей ситуации в системе международных отношений имело для Болгарии большое значение. Одним из проявлений происходившего стала активизация деятельности военной разведки Турции, занимавшей важное место в оборонной политике Западного блока на его южном фланге. Государственный переворот 7 сентября 1980 г., в результате которого к власти пришли военные, способствовал усилению позиций США в Турции и укреплению её связей с НАТО. Одним из важных направлений оборонной политики Анкары было обеспечение как собственно турецких, так и союзных (НАТО) интересов на черноморско-средиземноморском направлениях. Болгария, граничившая непосредственно с Турцией, представляла в данном контексте особый интерес, что обусловило высокую активность турецкой разведки. Контрразведывательное управление болгарской госбезопасности было осведомлено о том, что «Разведывательное Управление Генерального Штаба турецкой армии приказало военной резидентуре в посольстве в Софии активизировать свою деятельность по сбору сведений политического, военного, экономического, социального и другого характера. Во исполнение возложенных на него задач военный атташе составил и направил в Центр план, который включал две продолжительные поездки по северо-восточной и южной Болгарии». В соответствии с имевшимися у болгарской контрразведки данными, военная разведка и Национальная разведывательная служба Турции (МИТ) координировали свою деятельность, направленную на получение «военной и иной информации о конкретных объектах НРБ» в интересах НАТО[2481]. Намерение турецкого военного атташе посетить ряд мест, в том числе имевшие стратегическое значение для обороны Болгарии Ямбол, Кырджали, Чешнигирово, Пловдив, Варну и др., свидетельствовало о том, что особый интерес проявлялся к штабам, а также дислокации средств ПВО и ракетной техники.
Для другого коммунистического балканского государства – Албании – обострение внутриполитической ситуации и развивавшийся кризис коммунистического режима в Польше осенью 1980 г. имели большое значение с точки зрения перспектив сохранения военно-политического контроля СССР над Восточной Европой и членства ПНР в Варшавском пакте. Как считал Э. Ходжа, в случае выхода Польши из ОВД Москва могла потерять в военно-стратегическом отношении всех своих восточноевропейских союзников, включая и балканских членов Варшавского Договора – Болгарию и Румынию. Это, в свою очередь, «привело бы к стратегической дестабилизации Варшавского Договора в Европе и, естественно, в таком случае советские социал-империалисты не сидели бы сложа руки»[2482]. Обращение главы Албании к ситуации в Польше не было случайным и соответствовало его ожиданиям масштабного кризиса в Восточном блоке, который мог, вероятно, уже в новых условиях совпасть с кризисом в соседней СФРЮ[2483].
На протяжении 1980 г. усилилась подготовка вооруженных сил Албании и её разведывательных организаций – Управления государственной безопасности и Управлении разведки Министерства обороны к возможным событиям в Югославии и особенно в приграничном Косово. Была реорганизована стратегическая разведка, которая ориентировалась на получение сведений о военно-политической ситуации в Косово. Степень осведомленности албанской стороны о положении на приграничных территориях СФРЮ была столь высока, что органы военной разведки располагали сведениями не только о дислокации югославских воинских подразделений, сил и средств МВД, а также сил специального назначения, но и имели установочные данные на командиров подразделений ЮНА и МВД среднего и нижнего звена. На одном из секретных совещаний, состоявшемся летом 1980 г. в населённом пункте Шиштевец (Шиштавец), который находится на расстоянии чуть более полукилометра от границы с Косово, министру обороны НСРА К. Хазбиу были продемонстрированы эти материалы, что вызвало даже у него удивление их детальностью[2484]. В то же время на проходивших в течение весны – осени 1980 г. заседаниях Военного совета и во время встреч Э. Ходжи с руководством Министерства обороны вопросы подготовки и проведения каких-либо военных операций в отношении соседней СФРЮ не поднимались, но постоянно подчеркивалась возможность возникновения внутриполитического кризиса в Югославии, чем аргументировалась необходимость укрепления албанских вооруженных сил. Однако оборонные возможности НСРА к концу 1980 г. свидетельствовали о наличии серьезных проблем как в военно-техническом оснащении вооруженных сил, так и в их подготовке.
Не менее противоречиво развивалась оборонная политика Румынии. Внешнеполитический курс Н. Чаушеску испытывал серьезное влияние нескольких неблагоприятных факторов. Главными из них являлись сложное экономическое положение в стране; советская интервенция в Афганистан, обострившая взаимоотношения между СССР и США, что заставляло главу РКП избегать сближения с Западом из-за опасения вступить в конфронтацию с Москвой; ограничения, вводившиеся Западным блоком на торговые и экономические отношения со странами-членами Восточного блока. Оборонная политика Румынии, ориентированная на обеспечение внешней безопасности, полностью зависела от степени военно-технической оснащенности вооруженных сил страны; способности в создавшихся условиях сохранить международные позиции СРР как члена Варшавского пакта, проводящего автономный курс, а также от сотрудничества румынской стороны как с союзниками по ОВД, так и с другими государствами, включая коммунистические Китай и Югославию. Примечательным фактом было то, что роль и место Министерства национальной обороны в Румынии определялись в соответствии с официальной идеологией как «специального органа для проведения военной политики Коммунистической партии»[2485].
На проходившем 9-10 сентября 1980 г. в Бухаресте заседании заместителей министров иностранных дел стран-членов Варшавского пакта и не входивших в него Монголии, Вьетнама, Кубы и Северной Кореи обсуждалась подготовка к предстоявшей 35-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, на которой, как ожидалось, западные страны могли инициировать обсуждение многих чувствительных для коммунистических режимов вопросов, как внешнеполитического, так и внутриполитического содержания, включая тему прав человека. Примечательным фактом являлось отсутствие на заседании представителей СФРЮ. В меморандуме, составленном по результатам встречи, заявлялось о том, что предстоявшая сессия ГА ООН будет проходить в более «сложном политическом климате», чем предыдущие. В этой связи изначально делался вывод о существовании сил, «противостоявших процессу разрядки» и стремившихся реализовать стратегию, «нацеленную на усиление международной напряженности в целях усиления гонки вооружений», активизировать попытки «вмешательства во внутренние дела»[2486]. Инициативу огласить на заседании Генеральной Ассамблеи проект документа от имени всех коммунистических стран взяла на себя Болгария, которая координировала свою внешнеполитическую деятельность с СССР. Основные предложения, выдвигавшиеся в ходе заседаний, касались заключения соглашения о неразмещении ядерного оружия там, где его ещё не было, и принятия резолюции Комитетом по разоружению о необходимости начала переговоров о подготовке проекта соглашения по этому вопросу. Румынская сторона выступила за сокращение военных бюджетов и поставила в известность участников о том, что собирается представить проект резолюции о замораживании и сокращении военных расходов, «а также об экономических и социальных последствиях гонки вооружений»[2487]. В то же время представители Румынии не стали выделять в своих выступлениях вопрос об Афганистане и Камбодже, что, как полагали, в частности, в МИДе Венгрии, было сделано в целях избежать дебатов по данным вопросам[2488].
Подготовка к предстоящей Мадридской встрече 11 ноября 1980 г. и сессии ГА ООН продолжилась на встрече министров иностранных дел государств-членов ОВД, состоявшейся 19-20 октября 1980 г. в Варшаве. Советская сторона осенью 1980 г. стремилась добиться обсуждения в Мадриде вопроса о созыве Конференции по разоружению[2489]. В свою очередь, глава румынского МИДа Шт. Андрей в достаточно резкой форме выступил в поддержку того, что страны, подписавшие итоговый документ Хельсинской конференции, должны жёстко соблюдать во взаимоотношениях «принципы суверенитета и национальной независимости, равноправия, отказа от применения силы или угрозы её применения, территориальной целостности, нерушимости границ, невмешательства во внутренние дела»[2490]. Обращение к этому вопросу румынской стороной было вызвано несколькими причинами. Главными из них являлось, во-первых, стремление руководства СРР продолжить проводимый им на международной арене особый курс, и, во-вторых, нежелание Бухареста создать впечатление у западных партнеров, а также у стран «третьего мира», с которыми он поддерживал отношения, что Румыния полностью одобряет действия СССР и его сателлитов по «афганскому вопросу». Прошедшая 11 ноября 1980 г. Мадридская встреча дала возможность СССР добиться согласия большинства стран-участниц совещания на проведение Конферен