Для Болгарии – ближайшего советского союзника по Варшавскому пакту подготовка совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе и участие болгарской делегации в предварительных консультациях на международном уровне были важны с точки зрения минимизации последствий участия НРБ в интервенции против Чехословакии и были призваны обеспечить Болгарии устойчивые позиции в европейских делах, подчеркнув её самостоятельность, несмотря на статус наиболее лояльного союзника СССР[927]. Обе тенденции во внешней политике Софии были продемонстрированы на Совещании Политического Консультативного Комитета государств-участников Варшавского Договора в Будапеште 17 марта 1969 г., принявшем так называемую Будапештскую декларацию с призывом созвать общеевропейское совещание по безопасности. На этом же совещании был принят в обстановке секретности и Устав ОВД[928], утверждено положение о Комитете министров обороны государств-членов Варшавского пакта, а также новая редакция документа об Объединённых вооружённых силах и Объединённом командовании ОВД.
Состоявшееся совещание ПКК Варшавского блока затрагивало интересы коммунистических стран Балканского полуострова независимо от их принадлежности к ОВД. Тональность оценки будапештской встречи югославской прессой была исключительно пессимистической: её результаты назывались провалом. Особое внимание при этом было уделено превращению Комитета министров иностранных дел в постоянно действующий орган блока, а также позиции Румынии, выступавшей за самостоятельность национальных вооруженных сил и реформирование ОВД исключительно в интересах обороны, а не нападения, и противодействию Бухареста попыткам осудить в итоговом документе политическую линию Компартии Китая[929].
В свою очередь, руководство соседней Албании рассматривало будапештское заседание вообще как проявление кризиса ОВД. Во-первых, албанская сторона отмечала попытки участников встречи не акцентировать внимание в заключительном коммюнике на ситуации в Чехословакии и проявить осторожность в формулировках с целью создать «впечатление у общественности о якобы наступившей нормализации в Чехословакии, в той форме, как того желали советские захватчики». Во-вторых, заявлялось о том, что все предпринимаемые Москвой политические и организационные меры (включая структуру Варшавского пакта), направленные на «большее завертывание гаек механизма контроля с целью дальнейшей консолидации диктаторского управления странами-сателлитами их хозяином (СССР – Ар. У.) в политическом и экономическом отношениях». Наконец, в-третьих, официальная Тирана оценивала ситуацию в ОВД как свидетельствующую о давней «деградации Варшавского пакта [и его превращения] в инструмент политического шантажа военной агрессией в руках советской ревизионистской клики в интересах осуществления ею своей империалистической, шовинистической политики по превращению всех восточно-европейских стран-участниц в колонии советских ревизионистов», а также в инструмент, позволяющий руководству СССР «торговаться с партнерами – американскими империалистами, за счёт свободы, независимости и безопасности народов мира»[930]. Итоговый документ заседания ПКК – так называемое Будапештское обращение, содержавшее призыв к европейским государствам провести общеевропейское совещание по безопасности, рассматривался в военно-политическом отношении албанской стороной в контексте общих оценок руководством АПТ политики СССР и возглавляемого им Варшавского блока в целом. Так, в частности, в опубликованных албанской партийной печатью материалах, в которых анализировалось Будапештское заседание, подчеркивалось отсутствие в тексте «Обращения» классового подхода и заявлялось о том, что не делалось «даже никаких заявлений о борьбе с империализмом, не упоминались Вьетнам и Ближний Восток, и даже угроза германского реваншизма, являющаяся любимой темой ревизионистской пропаганды, в этот раз представлена в достаточно мягком тоне». Особое значение албанской стороной придавалось возможности советско-американских договоренностей по вопросам безопасности в Европе, что оценивалось партийно-государственным руководством Албании как сговор двух сверхдержав, а Варшавский пакт выступал в этой ситуации в виде инструмента советского контроля над ситуацией в Восточной Европе[931].
Со своей стороны руководство Румынии – другого балканского коммунистического государства-члена ОВД – состоявшееся 17 марта 1969 г. в Будапеште совещание ПКК ОВД рассматривало исключительно осторожно. Бухарест обращал внимание на попытки советского союзника провести реорганизацию структуры ОВД в интересах повышения боеспособности блока и обеспечения централизованного командования вооруженными силами входивших в него государств. В военном отношении реализация советского плана объективно вела к усилению роли представителей СССР в командных структурах пакта, а в политическом – координация внешнеполитических действий союзников перешла бы под полный контроль советской стороны. Создание единого командования всеми вооруженными силами ОВД, формирование Комитета министров обороны, Военного Совета и Технического комитета могли при определенных обстоятельствах и практике действий советского партийно-государственного руководства стать важными инструментами осуществления давления на союзников по блоку[932]. Ещё накануне совещания для руководства Румынии было важно не допустить на предстоявшей встрече критики КНР и избежать перехода важных для румынской стороны вопросов военной политики и обороны под контроль советской стороны. В специальном меморандуме, направленном Бухарестом в адрес ПКК накануне совещания, выражалось несогласие с фактом принятия Устава ПКК и превращением его в наднациональный орган, решения которого обязательны для исполнения всеми участниками[933]. Не меньшие возражения вызывало и предложение создать Постоянную комиссию по иностранным делам при ПКК. Румыния, как и в предыдущем случае, настаивала на праве каждого из правительств государств-участников ОВД проводить внешнюю политику в соответствии с национальными интересами страны[934]. Попытки утвердить процедуру взаимных консультаций накануне проведения заседаний ПКК и других органов, предпринятые румынской стороной, были отвергнуты другими участниками.
Несмотря на негативное отношение Бухареста ко многим из планировавшихся изменений в структуре органов ОВД, были созданы так называемое усиленное единое командование блока, Комитет министров обороны, Военный Совет, а также единая система противовоздушной обороны и Технический комитет. Румынское партийно-государственное руководство не стало открыто выступать против принятого решения. Однако его постоянная апелляция к национальному суверенитету и уважению права стран-участниц ОВД на проведение собственной внешней политики давали основания для предположений о том, что румынская сторона сохраняла за собой право на особую позицию в ОВД и проведение собственной оборонной политики.
§2. «Особые» курсы, позиции и «особая лояльность»: ОВД в ожидании консолидации
Складывавшаяся в Варшавском пакте после прошедшего заседания ПКК 17 марта 1969 г. в Будапеште ситуация находилась в центре внимания югославских дипломатических представителей, аккредитованных в государствах-членах блока. Однако из-за конфиденциальности обсуждений и режима секретности, введённого в отношении деятельности органов ОВД, информация, получавшаяся представителями МИДа СФРЮ, иногда не соответствовала действительности, что создавало затруднения в подготовке анализа складывавшегося положения. Среди неподтвержденных данных о заседании 17 марта, сообщенных заместителем консула СФРЮ в Софии его американским коллегам, были сведения о якобы принятом решении не признавать одностороннего выхода Албании из ОВД, а также о конфликте министра обороны НРБ генерала Д. Джурова с некими «консервативными советско-болгарскими военными». По данным американской стороны, глава болгарского военного ведомства готовился к занятию «высокого командного поста в Варшавском пакте». Однако наиболее важным из всего сказанного югославским дипломатом его американским собеседникам были опасения возможных действий СССР в отношении СФРЮ и участие в них Болгарии[935]. Для советской стороны оставалась, в свою очередь, довольно важной тема «актуальности» для югославского руководства совместных действий Москвы и её союзников против Чехословакии в августе 1968 г. и степень влияния этих событий на внешнеполитический курс Белграда[936].
В свою очередь, болгарский МИД внимательно изучал информацию, касавшуюся различных подходов членов НАТО к самой конференции по безопасности[937]. Особое значение придавалось данным, полученным по каналам болгарской политической и военной разведки. Они сообщали о том, что в Западном блоке существуют серьезные разногласия относительно характера будущего совещания, а также происходит выдвижение со стороны ряда европейских стран предварительных условий. К их числу относились: требование Британии об урегулировании германского вопроса перед созывом конференции; несогласие Франции с идеей многосторонних переговоров, которым она предпочитала двусторонние; стремление ФРГ свести встречу к межблоковым (НАТО и ОВД) переговорам; позиция ряда европейских государств (Италии, Дании, Исландии, Бельгии и Нидерландов), поддержавших идею многосторонней международной европейской конференции