Ключевой тезис, содержавшийся в выступлении главы РКП на съезде по вопросу оборонной политики, заключался в утверждении о том, что «наша страна будет развивать сотрудничество с армиями государств-членов Варшавского Договора, с армиями других социалистических стран и готова всегда исполнить свои обязательства в случае империалистической агрессии»[1000]. Фактически это означало участие вооруженных сил СРР только в оборонительных действиях против нападения из-за «пределов» ОВД и отказ от любых военных акций в отношении коммунистических стран (по примеру Чехословакии). Более того, провозглашался курс на сотрудничество с теми из них, кто не входил в Варшавский пакт и мог рассматриваться его членами, прежде всего – СССР, как открытые противники (КНР), либо как различной степени враждебные (СФРЮ и HP Албания). Создание Фронта Социалистического Единства (Frontului Unita(ii Socialiste), который должен был объединить всё население страны в рядах общественно-политической организации, идущей по пути «многостороннего развития»[1001], помимо идейно-политического и пропагандистского[1002], имело и практическое значение для оборонной политики СРР. Эта организация была призвана обеспечить политическую мобилизацию в контексте избранной военной доктрины «общенародной войны». Прошедшие на съезде выборы членов и кандидатов в члены ЦК РКП свидетельствовали о важности для Н. Чаушеску «военного» и внешнеполитического направлений. В состав ЦК были избраны 7 членов и 3 кандидата из числа представителей высшего военного и политического командования вооруженных сил, а МИД был представлен, помимо его главы – К. Мэнеску, ещё двумя заместителями (Дж. Маковеску и М. Малита), а также послами Румынии в Лондоне, Париже и Женеве. Одновременно были выведены из состава этого органа члены «старой гвардии», которые способствовали приходу Чаушеску к власти, и введены более молодые, во многом зависимые от него, члены партийной и государственной номенклатуры.
Как озвученный главой РКП принцип оборонной политики, так и другой, в котором содержалось утверждение о том, что социалистическая система рассматривается руководством РКП не как блок стран, которые слились воедино, отказавшись от национального суверенитета, позволили говорить иностранным аналитикам о появлении в противовес «Доктрине Брежнева» «Доктрины Чаушеску»[1003]. Ими же было отмечено достаточно жёсткое выступление главы советской делегации члена ЦК КПСС К. Ф. Катушева, в чьей речи содержались пассажи о стремлении «империалистических государств» подорвать «социалистическое единство изнутри», проникнув в «социалистический лагерь»[1004]. Этот недвусмысленный намёк на недавний визит Р. Никсона в Бухарест, а также призыв к единству, включая тесное сотрудничество в области обороны, отражал раздражение Москвы особой позицией Румынии. Это явно контрастировало с заявлениями, прозвучавшими в выступлении главы югославской делегации М. Тодоровича-Плави о поддержке курса Бухареста[1005]. Примечательным для зарубежных аналитиков было обращение главы делегации БКП В. Коцева к теме совместных действий болгарской и румынской сторон в деле развития регионального сотрудничества и «укрепления мира на Балканах»[1006]. София пыталась не допустить укрепления позиций Бухареста на Балканах и минимизации собственного влияния, что объясняло призыв к «скоординированности действий» НРБ и СРР в регионе.
Отсутствие на съезде по вполне понятным причинам албанской делегации тем не менее было компенсировано уже осенью 1969 г. другим событием. В центральном органе ЦК АПТ газете «Зери и популлит» была опубликована 4 сентября редакционная статья без подписи (её авторство принадлежало Э. Ходже). В ней вновь заявлялось о поддержке Тираной самостоятельного курса Бухареста и Белграда в отношении Москвы и осуждалось советское давление на СФРЮ и СРР[1007].
Стремление укрепить собственные позиции в региональной политике выявило одновременно и явное нежелание руководства НРА обострять полемику с югославской стороной. Такой подход был продемонстрирован Тираной, когда она осудила действия властей союзной республики Македонии за судебный процесс, проводившийся над инициаторами проходивших под национальными лозунгами демонстраций албанцев, состоявшихся в 1968 г., но избегала при этом критики в адрес центрального югославского правительства[1008].
В сентябре 1969 г., что было отмечено и зарубежными аналитиками, албанское руководство вновь выразило свою солидарность с позицией Югославии и Румынии, которые, как оно считало, противостояли давлению со стороны СССР, зримым проявлением которого был визит министра иностранных дел СССР А. Громыко в СФРЮ. Действительно, в отношениях Румынии с Варшавским Договором в сентябре 1969 г. сохранялась прежняя конфликтная тональность, обусловленная нежеланием Бухареста допускать на территорию СРР подразделения иностранных войск, даже союзников по пакту, без предварительно заключенного специального соглашения о статусе и компетенции этих формирований. Во многом такой подход обуславливался, во-первых, опасением Н. Чаушеску относительно возможного использования таких сил для его свержения, и, во-вторых, стремлением улучшить отношения с Западом и США, продемонстрировав свою непричастность к наращиванию военного потенциала Варшавского пакта в регионе Центрально– Восточной Европы. Для советского руководства Центральный ТВД имел особое значение с точки зрения присутствия на нём сил НАТО и возможностей развертывания сил альянса в период военного конфликта. В Кремле крайне негативно воспринимался проводимый Румынией внешнеполитический курс и её оборонная политика. Осенью 1969 г. по каналам румынской разведки Н. Чаушеску получил информацию о том, что в СССР разрабатывается некий план под условным названием «Днестр» (по-румынски «Нистру»). Его частью являлась, как об этом было сообщено главе РКП, вербовка обучавшихся в СССР или имевших с ним личные (семейные) связи просоветски настроенных офицеров и генералов румынской армии, партийных функционеров. Им якобы предстояло осуществить при поддержке органов советской политической (КГБ) и военной (ГРУ) разведки государственный переворот с целью отстранения Чаушеску и верных ему членов ближайшего окружения от власти[1009]. Настораживавшим главу Румынии фактом было демонстративное проведение в Чехословакии 10-15 августа 1969 г., т. е. год спустя после интервенции Варшавского пакта, армейских командно-штабных учений блока[1010]. На состоявшейся 9 сентября 1969 г. специальной встрече делегации Министерства обороны СРР, возглавлявшейся заместителем министра, начальником генерального штаба генерал-полковником И. Георге, и советского генерала армии С. Штеменко – Начальника Штаба ОВС ОВД обсуждался болезненный для двух сторон вопрос: проведение на румынской территории оперативно-тактических учений с участием воинских подразделений государств-членов Варшавского пакта. Румынская делегация получила указания своего руководства избегать предоставления согласия на проведение подобных учений. Единственное, что мог предложить И. Георге – это штабные учения на картах. Попытки советской стороны добиться результатов не увенчались успехом. Для главы румынской делегации было ясно, что эти маневры «для Объединенного командования – вопрос престижа как в глазах других участников Варшавского Договора, так и стран, не входящих в него»[1011]. В конечном счете, было принято румынское предложение о проведении в 1970 г. штабных учений с участием офицеров и генералов (но без воинских контингентов) СРР, СССР и НРБ под руководством министра обороны Румынии И. Ионицэ. Более того, во время встречи румынской делегации с Главнокомандующим Объединёнными вооруженными силами ОВД маршалом И. И. Якубовским последний полностью согласился с идеей отказа от военных маневров, запланированных ранее на 1969 г. и перенос на 1970 г. командно-штабных (без войск) учений в Румынии[1012]. Такая позиция советской стороны была обусловлена её нежеланием оказывать слишком большое давление на Бухарест. Советское руководство стремилось не допустить ещё большего осложнения отношений, а также успокоить лично Н. Чаушеску и не возбуждать у него подозрений о возможности каких-либо действий против него со стороны
Москвы[1013]. В то же время продолжал оставаться открытым вопрос о заключении Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, который был важен для Кремля с политической точки зрения, а для руководства СРР с экономической. Отказ от давления на румынскую сторону в вопросе проведения военных учений также был обусловлен нежеланием Кремля создавать трудности на этом пути, тем более что подписание договора в июле 1969 г. оказалось фактически сорвано, и он был заключен лишь в следующем году, 7 июля 1970 г.
Советско-румынские отношения представляли особый интерес для руководства Албании. Заявления руководства НРА, каковыми можно было считать публикации редакционных статей в партийном органе АПТ «Зери и популлит», давали основания предполагать, что помимо собственных стратегических интересов в Балканском регионе, целью которых было не допустить доминирования двух сверхдержав на полуострове, Тирана следовала советам Пекина, заинтересованного в «подрыве советских позиций на Балканах»[1014]