.
Во время состоявшихся 17-18 октября 1969 г. в Москве советско-румынских консультаций первых заместителей глав внешнеполитических ведомств двух стран – Дж. Маковеску и Л. Ильичева – была озвучена точка зрения Бухареста на консолидированную позицию членов Варшавского пакта. Румынская сторона настаивала на том, чтобы государства-союзники по ОВД выступили на общеевропейском совещании с соответствовавшими положениями, а затем закрепили их уже в итоговом документе международной конференции по безопасности в Европе. Как считало румынское руководство, к числу «абсолютно необходимых основополагающих принципов и тезисов социалистических стран в вопросах европейского и международного мира и безопасности» относились «неприменение силы, отказ от того, чтобы к ней прибегать, невмешательство во внутренние дела под каким-либо предлогом, ликвидация блоков, вывод войск [с территории иностранных государств] в пределы собственных национальных границ», что «должно было найти отражение в документах, которые предстояло принять министрам иностранных дел государств-членов Варшавского договора»[1044]. Советская сторона достаточно болезненно восприняла очередную попытку Бухареста занять особую позицию по вопросам, имевшим для Кремля принципиальное значение и затрагивавшим военно-политический аспект всей внешней политики СССР. Москва не согласилась на включение многих румынских дополнений в готовившиеся проекты документов. Она сослалась на то, что это может создать серьезные проблемы в период созыва совещания, так как потребует отдельного изучения данных тезисов, и будет использовано как формальный предлог государствами (советская сторона указала на США, Великобританию, Францию, ФРГ и Италию), желавшими затянуть проведение конференции. К числу неприемлемых дополнений относились тезис «единства мира» (это могло бы означать осуждение США, которые вели войну во Вьетнаме, и Израиля из-за ближневосточного конфликта, что было бы отвергнуто Западом), а также призывы к роспуску блоков и выводу иностранных войск и баз[1045]. С точкой зрения советской стороны румынские представители были не согласны и настаивали на включении отдельного параграфа, содержавшего высказанные ими положения, так как они касались, как об этом заявляла румынская делегация, не только взаимоотношений Восток – Запад[1046].
В свою очередь, во время контактов с американской стороной, румынское руководство подчеркивало приверженность Бухареста избранному внешнеполитическому курсу и отмечало, что «развитие отношений с Советским Союзом не всегда является благоприятным», но в последнее время Москва, как считали официальные лица СРР, проявляет сдержанность[1047]. Румынские дипломатические представители в государствах-участниках Варшавского пакта и странах Запада обращали особое внимание на интерес, проявляемый членами евро-атлантического сообщества к позициям коммунистических государств по вопросам созыва международной конференции, и особенно к разногласиям между ними по проблемам европейской безопасности[1048]. Более того, ряд официальных представителей Запада подчеркивали в разговорах со своими румынскими коллегами-сотрудниками МИДа, что было своего рода дипломатическим ходом, важную роль СРР в европейских делах и опасность «доктрины Брежнева»[1049], а также высказывали сомнения в искренности СССР[1050].
Любое усиление конфронтации между Москвой и Вашингтоном увеличивало шанс втягивания в неё соответствующих военно-политических блоков и стран, являвшихся их членами. Со своей стороны глава РКП Н. Чаушеску подозрительно относился к действиям Москвы и её союзников, стремившихся как можно шире вовлечь Румынию в военную деятельность ОВД в виде проводившихся совместных учений и создания структур, позволявших осуществлять контроль над национальными силами членов пакта. Отработка оборонных мероприятий впервые после принятия на вооружение новой военной доктрины «всенародной войны» и реформирования структуры национальной обороны, включавшей создание Патриотической гвардии, проходила в Румынии в конце октября 1969 г. Она была реализована в виде особой формы учений, главным и единственным участником которых были войска государственной безопасности и министерства внутренних дел. Суть учений формулировалась руководством СГБ Румынии в директивном документе как «Действия Государственной безопасности совместно с другими силами во время войны против разведывательно-диверсионных сил противника и вражеских элементов внутри страны». Территориально они охватывали южные уезды Арджеш, Телеорман, Вылчя, Олт, Долж, Горж и Мехидинци, находившиеся к западу от Бухареста и граничившие с НРБ, а также имевшие выход на границы СФРЮ.
По замыслу учений на территории сопредельной страны происходил военный конфликт, что учитывало общие представления румынской стороны о возможности вооруженной агрессии в Юго-Восточной Европе. Действия развертывались до момента подхода сил союзников Румынии к Балканским горам. Предусматривалось прибытие сил Варшавского пакта, которые должны были отбросить агрессора. Однако последний, по замыслу учении, перегруппировывал свои силы и начинал действовать в северном направлении, пытаясь достигнуть южных границ Румынии и форсировать Дунай. Румынские вооруженные силы в этой ситуации должны были не допустить перехода границы и форсирования водной преграды противником. Предусматривались совместные действия войск ГБ, внутренних дел, а также Патриотической гвардии и использование авиации[1051]. В самом плане учений и предполагаемых операциях сил госбезопасности доминировало противодействие разведывательно-диверсионным отрядам и внутренней «вражеской агентуре» в условиях военного конфликта, локализованного к югу от границ Румынии, фактически на территории её союзницы по ОВД – Болгарии. Поэтому идея проводившихся учений имела двоякий смысл в контексте возможных коалиционных действий стран Варшавского пакта против Румынии, о чём, разумеется, не говорилось даже в секретном издании «Секуритатя». Таким образом, подготовка к отражению возможной агрессии в рамках коалиционного взаимодействия с ОВД не исключала сценария борьбы с силами Варшавского пакта в случае его вторжения в Румынию с целью смены её партийно-государственного руководства и установления там промосковского правительства.
§4. Стратегия обороны: вооружаясь и готовясь к неизвестному
Определение геостратегической значимости конкретных регионов Европы руководством НАТО и ОВД зависело от их важности для обороны каждого из блоков в целом. В военно-политических кругах Североатлантического союза господствовала евроцентристская модель вероятного межблокового конфликта. В этой связи, как полагали в НАТО, важно «осуществление устойчивого контроля над континентальной Европой», а именно: «побережьем пролива Ла-Манш, портами Атлантики и аэродромами Франции, принимающими подкрепление из стран НАТО, расположенных “в глубине” и, в частности, США»[1052]. Особую озабоченность в альянсе вызывало возможное использование советской стороной так называемых оперативных маневренных групп (ОМГ), деятельность которых в глубоком тылу альянса могла нанести серьезный ущерб системам управления, отдельным значимым узлам инфраструктуры блока[1053]. Эти формирования представляли собой общевойсковые соединения, которые объединяли мотострелковые и танковые дивизии для действия в тылу противника, а также на фланговых направлениях без участия главных сил, но при поддержке других общевойсковых соединений и авиации. Полоса их наступления, как и глубина, составляли до 100 км, при продолжительности боевых действий (без учета маршевого хода без боестолкновений) до 3 суток. Такие показатели приравнивали ОМГ к действиям общевойсковой армии.
Проводившиеся Североатлантическим альянсом на протяжении 1965– 1969 гг. военные учения «Pyramid of Power» (1965), FALLEX-66, «The Big Game» (1967), FALLEX-68 и др. на Европейском ТВД преследовали цель отработки взаимодействия вооруженных сил стран-членов НАТО в рамках стратегии «передовых рубежей» или «передовой обороны» («forward defense» strategy). Принятая в 1963 г., она являлась составной частью военной доктрины блока и была рассчитана на установление рубежей обороны по границам стран, входящих в альянс. Таким образом, главным содержанием такого подхода являлась защита национального суверенитета и территориальной целостности государств-членов НАТО. Эта же стратегия определяла критически важный рубеж, пересечение которого противником означал применение ядерного оружия против него. В соответствии со стратегией «передовой обороны» руководство Североатлантического альянса проводило размещение сил и средств передового базирования и усиливало их противовоздушное прикрытие. Советские военные специалисты отмечали в 1970 г. в этой связи, что основной упор на проходивших учениях делался именно на оборону, а не наступление[1054]. Однако во многом в силу доминирования официальной коммунистической догматики они пытались найти в этом некий тайный смысл. Особое внимание советские военные обращали на скорость перехода боевых подразделений из «мирного периода» к военному. Как этот аспект боевой подготовки, так и характер вероятной войны оценивались ими в характеристиках, не оставлявших сомнений в подлинном содержании советской военной доктрины и воззрениях советского генералитета на международные процессы: «Одной из основных проблем современного военного искусства является поиск путей поддержания высокой боевой готовности, успешного применения больших воинских формирований в соответствии с их предназнач