ой стороны в контексте оборонных усилий Варшавского пакта, обладали вооружением, обеспечивавшим Болгарии, как члену ОВД, возможности выполнения соответствующих задач: 2 подводные лодки проекта 613, полученные от СССР в 1958 г. и входившие в дивизион, были заменены на аналогичное количество в 1972, но уже проекта 633 из состава советского Северного флота после их 8-летнего использования и полного обновления в «экспортном варианте»; 2 эскортных миноносца, задачей которых являлось боевое охранение соединений и конвоев, а также борьба с воздушными и подводными целями, были призваны играть вспомогательную роль в случае коалиционных действий ОВД на Черном море и проходе советских кораблей в Средиземноморье. 8 кораблей задействовались для обеспечения берегового охранения, а 6 минных тральщиков использовались для защиты прибрежных вод Болгарии. Болгарские ВМФ могли играть важную роль в обеспечении черноморско-средиземноморской операции деблокирования Проливов, имея 12 торпедных катеров и 14 десантных кораблей[1389]. Не меньшее значение придавалось развитию военно-воздушных сил НРБ, которые вместе с румынскими ВВС должны были бы сыграть важную роль в случае военно-политического конфликта на Юго-Западном ТВД.
Таблица 23
Состав ВВС Болгарии и Румынии (на конец 1971 г.)[1390]
Болгарский оборонный потенциал в части, касавшейся как проведения Софией военно-морской политики, так и оснащения болгарских ВВС, свидетельствовал о серьезности расчётов руководства НРБ не только усилить болгарское присутствие в акватории Черного моря и составить конкуренцию своему союзнику – Румынии – в данной сфере, но и превзойти румынских союзников по степени оснащенности ВВС.
§9. Организационные реформы и военно-стратегические планы: готовясь к долгой обороне
К началу 1972 г. развитие оборонной политики Румынии находилось под сильным влиянием как внутриполитических факторов, так и внешнеполитической конъюнктуры, важной частью которой для Бухареста были его взаимоотношения с союзниками по Варшавскому пакту, КНР, СФРЮ и государствами евроатлантического сообщества, прежде всего США. Несмотря на демонстративный отказ Бухареста от предоставления своей территории для проведения совместных маневров вооруженных сил Варшавского пакта, он не решался полностью запретить использование воздушного пространства страны советскими самолетами. Они проводили радиотехническую разведку по периметру границ Румынии в отношении стран-членов НАТО. В определенной степени это была своего рода уступка Н. Чаушеску и одновременно демонстрация его верности союзническим обязательствам.
Подготовка к пражскому заседанию Политического Консультативного Комитета стран-участниц ОВД, начало работы которого было назначено на 25 января 1972 г.[1391], рассматривалась руководством Румынии в контексте отстаивания им собственных позиций в рамках военно-политического блока под руководством СССР. В январе 1972 г. румынская сторона направила в адрес глав правительств СССР и НРБ послание. В нём содержалась просьба о заключении особого договора об условиях реализации уже существовавших соглашений между тремя странами, в соответствии с которыми в случае нападения на Болгарию ей должны оказать помощь СССР и Румыния. Для румынского руководства было важно определить условия пребывания и развертывания советских частей на территории Румынии, а также румынского воинского контингента на территории НРБ. При этом Бухарест подчеркивал факт существования правительственного решения СРР, принятого в августе 1968 г., запрещавшего пребывание на территории Румынии иностранных воинских частей и соединений. Как Москва, так и София фактически отказались от заключения такого договора с румынской стороной.
Помимо этих вопросов, румынское руководство интересовал проект итогового документа, подготавливавшегося в Москве. Бухарест выдвигал предложение обсудить его заранее[1392], так как, с одной стороны, хотел, чтобы в ходе рабочей встречи были учтены взгляды Румынии, а с другой, стремился избежать нежелательных с точки зрения румынского руководства заявлений по «китайской» тематике. Последняя была одной из основных при обсуждении повестки дня Совещания, посвященного вопросам безопасности и сотрудничества в Европе. Советский ответ, представленный заместителем министра иностранных дел СССР и генеральным секретарём ПКК Η. П. Фирюбиным румынскому послу Т. Маринеску, заключался в повторении известных советской партийной бюрократии положений. Так, в частности, заявлялось о том, что советская сторона уже отсылает необходимые материалы для ознакомления с ними румынского руководства, и Москва заинтересована в предварительном согласовании всех вопросов, но о какой-либо встрече не было сказано ничего[1393]. На состоявшейся 15 января 1972 г. встрече замминистра иностранных дел Румынии Дж. Маковеску и специального представителя советского МИДа Л. И. Менделевича последний передал проект итогового документа[1394]. В нём содержалось три основных тезиса, суть которых сводилась к «усилению привлекательности социализма, демонстрируемой идеями, развиваемыми социалистическими странами; необходимости внесения вклада в дело достижения разрядки в мире; способствовать организации и созыву в скорейшее время совещания в самое ближайшее время»[1395].
На проходившем 25-26 января 1972 г. заседании ПКК советская сторона продемонстрировала стремление консолидировать позиции стран-участниц Варшавского пакта таким образом, чтобы они поддержали как по сути, так и по форме выдвинутую ею цель: проведение Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в ближайшее время и с повесткой дня, не предусматривавшей выступлений членов блока по-отдельности. Более того, Москва хотела избежать на этой стадии обсуждения вопросов разоружения и тем более отказывалась от идеи роспуска существующих в Европе военно-политических блоков как нереалистичной[1396]. Румынская позиция, в контексте трактовки руководством страны оборонных интересов, базировалась на принципах Бухарестской декларации (1966 г.). Она выражалась в подчеркивании нескольких тезисов. Главными среди них были: необходимость развития многостороннего сотрудничества на Балканах; акцентирование роли Румынии в деле разрядки в Европе; выдвижение тезиса сотрудничества с национально-освободительными движениями за пределами европейского субконтинента; положительная оценка усиливавшихся позиций КНР на международной арене; предложения о роспуске в перспективе военных блоков и создании организации объединенных наций Европы[1397].
Внешнеполитический курс КНР в Европе был прокомментирован главой БКП Т. Живковым, который заявил о том, что Пекин «ищет пути для оказания влияния на наш континент» при том, что его внешняя политика в Европе направлена против достижения коллективной безопасности и соцстран[1398]. Эта оценка была связана с продолжавшим существовать в руководстве стран Варшавского пакта мнением о возможном создании «Балканского пакта» с участием Румынии, Югославии и даже Албании под руководством КНР. Данный аспект румыно-китайских взаимоотношений привлекал внимание зарубежных аналитиков, которые отмечали в феврале 1972 г.: «В дополнение к тому, что его [Пекина] возможности оказывать поддержку балканским странам ограничены, похоже, он потерял определенный интерес делать ставку на Балканы, ухаживая за Румынией и Югославией. После того, как Соединенные Штаты проявили интерес к улучшению отношений с Китаем и президент Никсон заявил о своём намерении посетить Пекин, китайские руководители, вероятно, решили, что они найдут больше поддержки и получат больше возможностей влиять на международные дела, установив лучшие отношения с Соединенными Штатами и другими западными государствами, чем стремясь к дружбе с маленькими балканскими странами»[1399]. В то же время вероятные изменения внешнеполитического курса КНР давали повод зарубежным наблюдателям заявлять о том, что «нет оснований предполагать, что Румыния и Китай более не заинтересованы в поддержании хороших взаимоотношений. Но, похоже, обе страны считают это менее важным, менее необходимым, чем ранее»[1400]. Желание не допустить актуализации «китайской темы» на заседаниях ПКК сочеталось в позиции Бухареста со стремлением отказаться от участия в совместных с другими союзниками по пакту пропагандистских мероприятиях против Запада и НАТО. Это было продемонстрировано министром обороны Румынии И. Ионицэ, присутствовавшим на заседаниях Комитета министров обороны стран-членов Варшавского блока 9-10 февраля 1972 г. в Восточном Берлине и занимавшимся проблемой транспортного обеспечения ОВД[1401].
Позиция другой коммунистической балканской страны – Югославии, проводившей самостоятельный курс, была также важна для расстановки сил в регионе. Складывавшаяся в стране социально-экономическая ситуация начинала серьезно влиять на оборонную политику СФРЮ сразу по нескольким направлениям, главными из которых были: укрепление позиций республиканских правительств и их стремление усилить контроль над стратегически важными общественно-политическими институтами, к числу которых относились вооруженные силы различной подчиненности; усилившиеся миграционные процессы, в результате которых большие группы трудоспособного населения находились как трудовые мигранты за пределами СФРЮ в странах Западной Европы и США. Первое из направлений являлось очевидным, а его последствия могли прогнозироваться как на ближайшую, так и на дальнейшую перспективу. Результаты развития второго направления – миграции – носили более скрытый характер, но масштаб происходившего с учётом оборонных интересов страны уже отмечался руководством федеральной Службы Государственной Безопасности (СДБ), которое, на основании данных 1971-1972 г., делало вывод о появлении реальной угрозы для боеспособности вооруженных сил СФРЮ. К концу 1971 – началу 1972 г. около 950 тыс. граждан Югославии находились на заработках в Западной Европе и около 170 тыс. человек – в США