Юсуф Буджови — автор албаноязычного пятитомника по истории Косова с доантичных времен до наших дней. Его монументальный труд я изучал по англоязычной выжимке, которую тоже за одну ночь не освоишь: три увесистые книги, две с лишним тысячи страниц. В общем и целом никто в мире прежде не писал о давнем и недавнем косовском прошлом в таких деталях. Буджови, например, выдвигает смелую гипотезу о происхождении своего народа от доантичных племен пеласгов, что означает: нет в Европе нации древнее албанской, и лишь немногие государства древнее протоалбанского царства, Дардании. Сочинение Буджови в научных кругах и у широкой читательской аудитории вызвало не восторги, а хулу и нервный обмен мнениями. В Белграде его раскритиковали, в частности, за то, что пребывание Косова в составе Сербии Буджови считает оккупацией. Историкам из Тираны пришлось не по нраву утверждение, что именно Косово, а не другие области следует считать ядром формирования албанской нации. Патриотически настроенные приштинские историки уверены, что Буджови дал неверную характеристику титовскому периоду, оценив его не только как сербское коммунистическое ярмо, но и как полезный (и во многом использованный) шанс для косовско-албанской культурной, научной, общественной эмансипации.
Томас Смарт Хьюз. «Албанцы преследуют неприятеля». 1820 год
Столь резкой критики труда Буджови следовало ожидать, что бы он в своих книгах ни написал: всегда найдутся люди, для которых черное недостаточно черно, а белое недостаточно бело. Два народа разделяют давно и недавно пролитая кровь, многочисленные взаимные претензии и национальные мифологии, во многом основанные на негативном восприятии соседей. Сербия в обозримой перспективе не смирится с потерей Косова, опираясь в этой своей политике на солидарность России и Китая. Очевидно и другое: успешное развитие частично признанного балканского государства возможно не то что при поддержке, но только под строгим контролем международного сообщества. Не будь в области расквартированные международной миротворческой операции, не будь здесь размещены гражданские наблюдатели и специалисты из стран Европейского союза, судьба остающихся в Косове славян оказалась бы еще печальнее. Сербские исторические и религиозные объекты на территории области — те, которые албанским экстремистам не удалось сжечь, — до сих пор находятся под иностранной военной или местной полицейской защитой.
Амедео Прециози. «Танцующие дервиши в Галате». Акварель. 1857 год. Обряд тариката мевлеви в молитвенном доме в константинопольском районе Галата
На северо-западном пограничье Османской империи ислам часто представал не как жесткая религиозная догма, а как устная традиция и эзотерическое учение, проповедующее аскетизм и повышенную духовность. Османы редко практиковали насильственное обращение в «истинную веру», и по факту получалось так, что местное фольклорное христианство постепенно заменялось фольклорным исламом, питавшимся идеями суфизма. Проповедниками выступали объединенные в многочисленные братства (самые известные из них мевлеви, бекташи, байрами) дервиши (турецк. «бедняки») — исламские аскеты вроде монахов в христианстве и буддизме, хотя сходство это скорее внешнее. Популярность дервишей была объяснима, ведь мудрому нищему страннику легко понять нищего крестьянина. Склонность к мистике вырабатывала у многих дервишей синкретическое отношение к вере, в котором находилось место и неисламским ритуалам. Некоторые суфийские братства практиковали чуждые исламскому канону таинства причастия и исповеди, даже использовали крест в качестве символа. Утверждалось, что дервиши, часто сопровождавшие армию в походах, порой исповедовали нечто вроде криптохристианства, скрывая свою истинную веру за исламским фасадом. Эта расширенная духовная платформа привлекала многих, особенно в тех районах Балкан, где влияние христианства по каким-то причинам оказалось ослаблено. Учение мевлеви пустило корни в Боснии, а орден бекташи (турецк. «твердый камень») после запрета властями в 1836 году перенес центр деятельности на территории современных Албании и Косова. На основе учения этого братства Наим Фрашери (1846–1900) разработал первую албанскую национальную программу — в традиционной балканской парадигме, отождествляя национальность и религию. В XXI веке бродячих дервишей с посохами уже не встретишь на балканских дорогах, но память об их спиритуальных практиках живет. «Дервиш и смерть» — так называется одно из самых глубоких произведений югославской литературы. Этот написанный в 1960-е годы роман Меши Селимовича отправляет читателя в османскую Боснию начала XIX столетия изучать внутренний мир мевлеви Ахмеда Нуруддина, проходящего искушения любовью, ненавистью, властью. Считается, что книга коммуниста Селимовича — выходца из мусульманской семьи, провозгласившего себя сербским писателем, содержит аллюзии на репрессивное титовское государство и судьбу брата, партизана-антифашиста, расстрелянного в 1944 году собственными товарищами. Но в первую очередь этот прекрасный роман — философская притча. «Живые ничего не знают. Научите меня, мертвые, как умереть бесстрашно, без ужаса, — взывает к небу Нуруддин, — ведь смерть так же полна абсурда, как и жизнь». Древний мевлевийский ритуал сама («слышание») в туристическом мире получил известность как «танец крутящихся дервишей»; он внесен ЮНЕСКО в список нематериального культурного наследия человечества. Сама олицетворяет мистическое странствие на пути духовного восхождения к совершенству, вершина которого — экстатический транс, освобождающий дух от тяжести плоти. Мне доводилось видеть этот ритуал дервишей в Стамбуле (конечно, коммерческую версию), и, скажу я вам, невероятно быстрое, веретеном, асинхронное кружение наряженных в широкие юбки колоколом и высокие колпаки исламских танцоров производит сильное впечатление. Последователи учения бекташи высмеивают танццеремонию мевлеви как излишество в деле поклонения Аллаху. Административный центр братства бекташи располагается в Тиране, несмотря на то что коммунисты в 1967 году запретили религию, провозгласив Албанию первым в мире атеистическим государством. Запрет держался ровно столько, сколько существовал албанский коммунизм. Всемирный центр бекташи — обширный комплекс с новой мечетью, памятником основателю ордена мистику Хаджи Бекташ-и-Вели и множеством тенистых закоулков, в каждом из которых любой желающий может заняться духовным самосовершенствованием.
И сербы, и албанцы продолжают повторять все те же свои аргументы в дискуссии о правах на Косово: кто первым сюда пришел, кто здесь первым поселился, кто внес больший вклад и, главное, кто здесь агрессор, а кто жертва. Эпопея Буджови в этом отношении всего лишь продолжает диалог глухих. Интересно вот что: Сербия владела Косовом примерно 320 лет — около двух с половиной столетий в позднем Средневековье плюс восемь десятилетий прошлого века. Однако знатоки вопроса сходятся на том, что принципиально важным для формирования коллективного сознания жителей области оказался другой, османский период в 458 непрерывных лет, с 1455-го (тогда войску султана Мехмеда II покорился Призрен) по 1912 год (когда Косово досталось наконец Белграду).
В горах и ущельях Динарского хребта в середине XV века османские завоеватели встретили стойкое сопротивление союза местных князей под руководством Георгия Кастриоти Скандербега, родовое знамя которого, черный двуглавый орел на кровавом полотнище, столетия спустя стало и государственным флагом Албании, и «этническим флагом всех албанцев». Скандербег, один из учредителей Лежской лиги[14], то принимал ислам, то возвращался в лоно Римско-католической церкви, то враждовал с султаном, то получал от него фирман на правление — в общем, проводил свободолюбивую силовую политику, о которой не стыдно через 500 лет рассказывать в школьных учебниках. Этот властный феодал стал гордостью нации: он воспет в народных балладах, ему ставят памятники, его имя носят горный хребет, армейская дивизия, футбольный клуб и лучшая марка местного бренди. Первый албанский художественный фильм, копродукция с «Мосфильмом», называется «Великий воин Албании Скандербег». Заглавную роль в исторической саге режиссера Сергея Юткевича сыграл грузинский актер Акакий Хорава, пятикратный лауреат Сталинской премии, а роль султана Мурада II исполнил уроженец Константинополя армянин Ваграм Папазян, кавалер ордена Ленина. Сербы в этом фильме, снятом в 1953 году, в пору резких советско- и албано-югославских противоречий, показаны сущими подлецами. Два часа экранного времени албанцы храбро сражаются, а завершается киноповесть предсмертным моральным триумфом князя Кастриоти. Но жизнь завершилась драмой: Скандербег скончался от малярии, его родина сдалась оккупантам.
Однако мало-помалу под султанским правлением все как-то наладилось. Албанские фисы (кланы) сохранили свой жизненный уклад, при этом примерно треть населения даже через века, к концу османского периода, оставалась христианской. Местные подростки и юноши охотно шли в янычары, поддерживая репутацию храбрых воинов, на что обратил поэтическое внимание английский романтик лорд Байрон. Выходцы из знатных «арнаутских» семей становились видными военачальниками, придворными, государственными деятелями, учеными, исламскими мудрецами. 42 албанца, не больше и не меньше, занимали посты великих визирей — главных министров и хранителей султанской печати. Один только почтенный род Кёпрюлю из одноименного города (теперь — Велес в Македонии) последовательно дал империи семь премьер-министров; вторая половина XVII века вошла в историю османского государственного строительства и управления как «эпоха Кёпрюлю». Временами визири приобретали столь сильное влияние, что угрожали власти султана. Эта угроза, по мнению некоторых историков, стала причиной жестокой казни одного из представителей рода Кёпрюлю, Кары-Мустафы: после неудачной для османов битвы под Веной в 1683 году по приказу султана он был задушен шелковым шнурком: не столько потому, что не смог взять город, скольку потому, что казался опасным во внутренней политике. Один ученый Кёпрюлю, Мехмет Фуад, даже способствовал написанию этой книги — я изучал его классическую работу «Происхождение Османской империи». Этот Кёпрюлю, основоположник турецких исторической и литературоведческой школ, в 1925 году стал членкором Академии наук СССР, а после Второй мировой войны, как и его знаменитые предки, — визирем, получив портфель министра иностранных дел Турецкой Республики. В этой должности он способствовал вступлению своей родины в НАТО, чем, очевидно, разочаровал советских коллег-академиков.