Амелия Фати благополучно оказалась в лазарете, переданная в заботливые руки медсестры Лавуне, а комендант, схватив за шкирку медика Эраса Нарона, исчез с ним в черном вихре.
С трясущимися руками старик рассказывал главе крепости, как его оповестили охранники Сид и Лэш. Как он блокировал магию у «этой храброй девочки».
Вайлар слушал молча и зло.
– Почему ты не поинтересовался, как это произошло?
– Обычно это не входит в мою компетенцию, – мямлил тот.
– И в этот раз тебя ничего не насторожило?
– Насторожило, – выдохнул Эрас так, словно признавался в смертном грехе. – Девочка сказала, что ее пытались изнасиловать…
– И ты не обратил на это внимания? – спросил Вайлар тихо.
Но как же сильно медику хотелось, чтобы он закричал! Это молчаливое презрение не сулило доктору ничего хорошего.
– Ее вина была подтверждена…
– Почему ты не сообщил заместителю Джармуш? Если разбираться в наказании не в твоей компетенции, то докладывать обо всем, вызывающем подозрение, в твоей! – вот теперь он кричал. Жуткий вихрь ворвался в кабинет коменданта крепости, сметая все вокруг. Волосы Вайлара взлетели, словно черное пламя, глаза, полные ночной тьмы, полыхнули настоящим огнем.
Эрас задрожал. Его старое сердце было готово разорваться от ужаса. И, честно говоря, он был бы рад, если бы так и произошло. Наказания, которое мог назначить Вайлар Таркон, медик боялся куда больше.
Но внезапно все стихло. Эрас исчез из кабинета своего начальника, чтобы оказаться где-то совсем в другом месте. И довольно долгое время после этого поступи старика не было слышно в стенах Чертога. Медсестра Лавуне очень волновалась за своего начальника, опасаясь, что тот может и вообще не вернуться. Но через две недели главный медик возвратился обратно. Немного более седой, но вполне целый и невредимый.
А Вайлар материализовался в камере Амелии. Он был абсолютно невидим, а потому Изарель совсем не удивилась внезапно возникшему рядом коменданту.
Мужчина простер руки в стороны, не закрывая глаз, – преимущество сильного мага. Он мог четко видеть всю магию мира, все печати и руна, которые когда-либо были сплетены. Главное – вернуть их к жизни.
Каждое заклятье оставляет свой след, который невозможно стереть. Но обычным магам не под силу его разглядеть: время стирает слишком много. А повернуть время вспять – недоступно никому, кроме него, колдуна пятого уровня.
Над камерой у самого потолка загорелась огромная печать. Она занимала ровно половину помещения и была столь мудреной и витиеватой, что запомнить подобный рисунок казалось невозможным. Но вот она уже горела силой, а Вайлар осторожно отмерял ее вращение, чтобы не вернуть магическое пространство слишком далеко в прошлое. Тогда в этой камере могли загореться останки и других заклинаний, не имеющих к недавнему происшествию никакого отношения.
Магия заработала. На полу около кровати Изарель зажегся зеленоватый флер знакомой тиаре. Той самой, что он сам вкладывал во все жезлы стражников.
Подойдя ближе, Вайлар ощутил малую печать уничтожения. Но что именно сжег Сид? То, что это был он, не вызывало сомнений.
Вайлар еще раз крутанул руно времени над головой. Мелькнул след простой печати огня. По словам охранника, именно этой печатью Амелия и пыталась его «убить».
Комендант презрительно фыркнул, не понимая, как такой слабак вообще попал к нему в подчинение. С другой стороны, желающих поработать в одной из самых мрачных тюрем княжества было не так уж и много.
И все. Больше магии в комнате не было. Только запах, который невозможно перепутать: настойка дурман-травы. Она не магической природы сама по себе. Но дурман-трава, как и цветок тиаре, имеют волшебный запах. В прямом смысле. Цветок тиаре своим ароматом способен лечить. А трава – усыплять и околдовывать разум.
– Не самый лучший выбор, Сид, – процедил сквозь зубы комендант.
Изарель испуганно подскочила на кровати, оглядываясь по сторонам. Но Вайлар уже покинул камеру – он нашел то, что искал.
В тот же день исчез охранник Сид. Его товарищ по имени Лэш тоже исчез, но благополучно вернулся через неделю. У него были круги под глазами, на руках иногда виднелись следы крохотных зубов. Но Лэш теперь предпочитал носить перчатки. Все, кто с ним встречался в это время, отмечали странный испуг, застывший в глазах. А когда его спрашивали, куда делся Сид, он начинал нервно почесывать руки, невнятно бормоча какую-то ерунду. Его товарищ так и не вернулся.
После того, как Вайлар навестил Амелию в лазарете, ему стало чуть легче. Почему-то мужчине казалось, что он виноват в том, что случилось с заключенной. И его обязанность, как главы крепости, сделать все, чтобы исправить это. По крайней мере, так он объяснял свое поведении помощнице, Настурции Джармуш. И, судя по всему, верил в то, что говорил. А на щемящее чувство в груди, появляющееся только рядом с этой девушкой, он более не обращал внимания. Думал, что не обращал.
«Любая жизнь бесценна», – повторил он слова Амелии дрожащей во тьме свече. На его лице не было улыбки, но только потому, что он слишком редко улыбался. Девушка, осужденная за попытку убийства, наконец ответила на вопрос, который так долго занимал его мысли.
Дрожащее пламя свечи мелькнуло в ртутных омутах глаз. Теперь Вайлар верил, что она попала в Чертог по заведомо ложному обвинению.
Только вот изменит ли это что-нибудь для него самого?..
Глава 13. Тренировка
Я пролежала в лазарете недолго. Всего два дня. Медсестра лечила меня настойками трав и специальными амулетами. В них особым образом были вживлены руна печатей. Оставалось только какому-нибудь магу влить достаточное количество тиаре, чтобы при соприкосновении с телом они заработали, отдавая накопленный заряд.
На мой вопрос: «Почему нельзя позвать того лекаря, что блокировал мою магию?» – мне ответили пространное: «Он некоторое время не сможет помочь тебе». Так что место профессионального мага-врача заняли амулеты.
Стоило мне вернуться в свою камеру, как ко мне подскочила Изарель, схватила за руку и потащила к своей кровати.
– Говори, что стряслось? Как все прошло? И почему Сида уволокли под трибунал?
– Что? – не поняла я. – А что случилось и какой трибунал?
– Ну как же? – нетерпеливо выдохнула женщина, закатив большие глаза, под которыми залегли круги. – Ты вертанулась раньше, причем по тебе не скажешь, что столько дней в эргастуле проторчала. Да у тебя румянец на морде! То есть на лице, – ткнула она в меня пальцем так, словно это ее лично оскорбило. Я глубоко вздохнула, взяла ее за назойливый палец и медленно, но твердо опустила руку вниз.
– Я два дня была в лазарете. В эргастуле я провела…
И тут мой голос оборвался. Во-первых, я понятия не имею, сколько времени просидела в этой страшной камере, окруженная крысами и человеческими испражнениями. Хорошо, что в лазарете был душ! Мне разрешали принимать его оба дня, что я находилась там на лечении. Здесь я такими удобствами похвастаться не могу. Заболеть, что ли, опять?
Во-вторых, я вдруг вспомнила, как на пороге моих кошмаров, на грани между забытьем и смертью от голода, холода и магического истощения, меня спасли. Теплые, почти горячие сильные руки подхватили, подняв вверх, словно лебяжье перо, а я щекой прижалась к широкой груди.
Опять сон? Или я бредила от лихорадки? Медсестра сказала, что, когда меня принесли, температура тела была критической. А кто принес, она не сказала…
Но аромат, тот же, что и во сне: хвоя и дикий лимон, ледяные горные вершины, запах ветра под крыльями… Стоп. Какими крыльями?
Хотела бы я уметь летать…
– Амелия! – рык Изарель беспардонно вырвал меня из мечтаний. – Ты отвечать собираешься? Я постарею, пока ты всех грифонов досчитаешь у себя в башке.
– Прости, – извинилась я, сама не понимая, за что. Старая привычка. – Не знаю, сколько дней прошло в эргастуле и как я оттуда выбралась. Не знаю.
– Шоколадно, – язвительно бросила женщина, сложив худые руки на груди. – Ты полностью удовлетворила мое любопытство.
Я пожала плечами.
– Может, тогда ты расскажешь мне, что с надзирателем? – спросила я, с отвращением вспоминая Сида.
– Вот уж – хрен. Ты мне ничего не рассказала, и я тебе не расскажу. – Изарель выражалась довольно грубо, презрительно отвернувшись от меня. Но за то недолгое время, что мы были знакомы, я успела понять: большая часть ее колкостей – лишь внешняя. Как оболочка каштана.
– А ты когда-нибудь была в эргастуле? – спросила я.
– Нет, – прохладное.
– А хочешь, я поведаю тебе, каково мне там было? – я улыбнулась, закидывая удочку. На лице Изи мелькнул интерес. – А потом расскажу, как ко мне в лазарет приходил комендант.
– Да ты все врешь! – воскликнула женщина, широко раскрыв глаза. Но на ее щеках уже заиграл румянец любопытства.
– Зуб даю, – ответила я, пародируя манеру Изарель. – Но сперва – про надзирателя!
– Ладно, – вздохнула женщина, – слушай. Через два дня, как ты загремела в эргастул, был вечерний обход. Была смена Сида и Лэша. Но обоих подменяли новенькие. Я никогда не видела их прежде. И вот что мне удалось подслушать, пока они по коридору шаландались:
«Вон в той камере девка, – сказал первый. – Говорят, к ней Сид приставал».
«И что, после простых приставаний его так отделали?» – спросил второй.
«Не знаю, простых или сложных, но я на нем живого места не видел. Если бы не заместитель, Таркон бы его убил, это точно».
«Может, эта девка – какая-нибудь внебрачная княжеская дочка?» – предположил второй.
«А какая разница? Коли в Чертог попала, значит, плевать папаше на нее. Нет, здесь что-то другое. Наверное, Сид что-то совсем уж паскудное сделал, раз Его Высокоблагородие так разозлился. Я начальника таким никогда не видел. Рядом с ним стены тряслись, клянусь дохлой шишигой».
«А что теперь-то с Сидом, известно?» – спросил второй.
«Известно, – прозвучало шепотом. – Отдан под трибунал господаря…»