– Кажется, ребенок все это время сжимал его в кулаке.
– Проклятье, мы забыли его обыскать.
– Как так вышло? Получается, этот предмет попал в мир грез? О, очень скверно!
Кто здесь? Чьи это голоса? Они кажутся такими знакомыми… Кажется, это старейшина Армии Возрождения! Почему они здесь? Неужели они узнали, что он сбежал, и так быстро его нашли?
Сумо задрожал, не в силах скрыть страх. Он чуть было не обратился в бегство, подсознательно желая выбраться из толпы и снова скрыться в водах Зеркального озера. Но ощущение остановившегося времени продолжалось лишь несколько мгновений, затем все снова пришло в движение, возвращаясь в норму.
– Маленький щенок! Даже не мечтай! Что это вообще такое? Какая-то рваная бумага! – Выражение лица Чжу Янь снова поменялось. Княжна нахмурилась и нетерпеливо произнесла: – Почему ты еще здесь?
Послышался щелчок хлыста, и бумажный журавлик разлетелся на мелкие кусочки! Сумо не успел убрать руку, и на его ладони остался кроваво-красный след.
– Сестрица! – Ребенок потрясенно взглянул на Чжу Янь и задрожал. – Ты… ты все время мне лгала?
– Ну и что, если так? Ты еще ребенок, твой разум некрепок, все воспринимаешь слишком серьезно! – презрительно пробормотала Чжу Янь, вновь поднимая кнут. – Ничтожный! Ты не стоишь даже того, чтобы тебя прогонять… Просто убирайся! – холодно усмехнулась она.
– Лгунья! – бросился вперед Сумо с яростным криком. – Ты обманула меня!
– Скорее, уведите его! Не дайте приблизиться к княжне!
Охранники схватили его и грубо потащили прочь.
Ребенок оказался упертым, он не обращал внимания на тычки руками и ногами. Он даже не пикнул от боли. Чжу Янь смотрела из окна повозки, не говоря ни слова. Ее взгляд был полон отвращения и презрения, будто она увидела мерзкую плешивую собаку.
Ребенок на миг замер, дыхание сбилось, и он перестал сопротивляться.
– Маленький щенок! – Командиру стражи наконец удалось схватить ребенка. Он поднял его за загривок и закричал своим подчиненным, задыхаясь от ярости: – Отведите его на Западный рынок!
Что? Сумо испугался, закричал и снова начал отчаянно сопротивляться. Неужели его снова отправят на Западный рынок, чтобы продать в рабство?
Он безотчетно повернулся к Чжу Янь, ища помощи. Благородной кунсанской княжне стоило произнести лишь одно слово, чтобы решить судьбу маленького раба. Но Чжу Янь даже не взглянула в его сторону, будто вовсе забыла о существовании ребенка из морского народа.
Сумо сдался. Его сердце замерло, и он перестал сопротивляться.
– Сестрица, – тихо позвал он. Так тихо, что услышать его мог только он сам.
Ребенок не шевелился, словно уже умер. Стражники налетели на него, повалили на землю и начали бить руками и ногами. Его лоб был разбит, кровь заливала глаза, и весь мир казался кроваво-красным. Ну и пусть, больше он не позовет ее и не станет просить о помощи.
Но никогда, никогда не забудет этого болезненного воспоминания.
Пальцы ослабли, остатки бумажного журавлика выпали из раскрытой ладони. Птица нелепо взмахнула сломанными крыльями и осталась лежать на земле, словно изорванная кукла.
Так глупо и по-детски. Ведь ребенок всегда тянется к теплу и надеется на нежность.
– Хватит! – сурово выкрикнул старейшина Цюань, отдергивая руку. – Остановитесь!
Старейшины прервали заклинания, опустили руки и сделали шаг назад. Как только магическая печать была снята, светящийся узор, окружающий колодец, побледнел, но все еще продолжал окутывать ребенка, словно золотая стена.
Вода в древнем колодце была спокойна, на ее темной глади отражался яркий мираж, неотличимый от реальности. Последний образ, замерший на воде, – кунсанская княжна, отвернувшаяся от маленького ребенка, и ее стражники, окружившие его, чтобы избить.
Разум Сумо был в мире грез, тело же тихо покачивалось в воде.
– Все шло гладко, – потрясенно сказал старейшина Цин. – Почему мы остановились?
– Я беспокоюсь, – с тревогой в голосе произнес старейшина Цюань, склоняясь над колодцем и глядя на ребенка. – Почему он… перестал сопротивляться?
– Он потерял надежду, – равнодушно ответил старейшина Цзянь. – Он наконец понял, что не нужен этой княжне.
– Нам стоит остановиться здесь, это самое подходящее воспоминание, – одобрительно кивнул старейшина Цин. – Этот момент навсегда запечатлится в памяти ребенка. Для нас идеально.
Верно: не важно, реальность или мир грез, в памяти ребенка теперь всякий раз всегда будет всплывать это воспоминание, когда он подумает о кунсанской княжне. А сейчас стоит закончить этот сон, обрубая таким образом все несостыковки. Тогда все пройдет гладко.
Трое старейшин смотрели вниз, перегнувшись через край колодца, похожего на огромный черный глаз. Ребенок на дне лежал неподвижно, свернувшись калачиком, словно в утробе матери. Его пальцы разжались, и смятый бумажный журавлик поплыл по воде, превращаясь в бесформенный клочок бумаги.
– Как же он упрям, – вздохнул старейшина Цюань. – Все это время он сжимал в кулаке журавлика.
– Это наша оплошность, – прошептали двое других старейшин. – Мы заперли его здесь, считая, что надежно отрезали ребенка от внешнего мира, но мы не уследили, как к нему попала эта вещь!
– Журавлик правда был сделан княжной клана Чи? – покачал головой старейшина Цюань, словно хотел сказать что-то еще, но в этот момент легкая рябь прошла по воде.
Неяркий лучик света поднялся из глубины колодца, прорвав магический барьер вокруг колодца!
– Это… – старейшина Цюань был ошеломлен. – Бумажный журавлик?
Искалеченный бумажный журавлик какое-то время покачивался на поверхности воды, а затем вдруг ожил, взмахнул остатками крыльев и взлетел!
– Скверно! – выкрикнул старейшина Цюань и щелкнул пальцами.
Белый луч света со свистом пробил ночную мглу, устремляясь в погоню за клочком бумаги, желая сжечь его дотла.
Но было уже слишком поздно. Бумажный журавлик покинул мир грез в древнем колодце, исчезнув в ночном небе!
– Что… что это было?! – Не веря своим глазам, старейшины повернулись и посмотрели на ребенка на дне колодца.
Сумо крепко зажмурился, его лицо было как никогда худым и бледным, губы дрожали. Он не выкрикивал «сестрица!», но сила его сердца достигла невероятного уровня. Эта мощная сила смогла оживить даже изорванного бумажного журавлика! Неугасимое упорство ребенка отправило бумажную птицу на поиски ее создателя.
– Что же теперь делать? – ошеломленно прошептали двое других старейшин.
– Выбора у нас нет. Раз уж все так обернулось, остается только идти до конца.
Старейшина Цюань сохранял спокойствие. Склонившись над бортиком, он смотрел на ребенка, спящего в иллюзии древнего колодца.
– Он упрям и нелюдим. Пока в его сердце есть надежда, его решимость не угаснет и он не сможет стать Морским царем.
– Стоит ли нам продолжить использовать технику «Забвения»? – с сомнением спросил старейшина Цин, глядя на свернувшегося в клубок ребенка, из глаз, ушей, носа и рта которого текла кровь. – Сможет он все вынести? Тот, кто в прошлый раз оказался в ловушке иллюзий техники «Забвения», в конце концов получил нервный срыв и больше не проснулся.
– Этого не случится, – холодно сказал старейшина Цюань, глядя на ребенка под водой. – Если он сломается, значит, он не Морской царь.
Двое других старейшин не нашли, что на это ответить.
Старейшина Цюань прошептал, подгоняя:
– Скорее, мы должны завершить начатое, пока люди Кунсана не подняли тревогу! Я возьму на себя управление сном, а вы помогите мне его контролировать.
Трое старейшин снова подошли ближе, склонившись над древним колодцем.
Они произнесли нужные слова, и золотистое свечение снова засияло по ободу колодца, формируя такой реалистичный мир грез. Долгий кошмар, от которого невозможно очнуться.
Стражники из резиденции клана Чи жестоко избивали Сумо, на теле не осталось ни одного живого места. Боль была невыносимой, и ребенок потерял сознание.
Очнулся он в незнакомом месте, запертый в холодной железной клетке.
Его изможденное лицо, фиолетовое от синяков, прижималось к прутьям решетки. Сумо не знал, как много времени он был без сознания, но когда он открыл глаза, то задрожал всем телом, мгновенно поняв, где находится. Это был Западный рынок Лиственного города. Крупнейший невольничий рынок, где главным товаром были выходцы из моря.
Он провел здесь все детство, в страданиях и унижениях. Прошло столько лет, но стоило Сумо вспомнить о том времени, как его начинала бить дрожь. Тогда он сумел выбраться из клетки, однако кошмары продолжали мучить его и днем и ночью, ледяными пальцами сковывая сердце.
Маленький ребенок так старался забыть это место, и вот пятьдесят лет спустя вновь оказался тут!
Сумо часто-часто задышал и пошире открыл глаза.
Помещение было небольшим, плохо освещенным. Сумо разглядел еще шестнадцать или семнадцать железных клеток, в каждой из которых была заперта русалка. Сородичи Сумо выглядели бледными и истощенными, все были разного возраста, некоторые совсем маленькие. Все русалки были закованы в тяжелые кандалы. В каждой клетке стояла миска с водой и едой. Пленников содержали так же, как содержат на рынках скот.
– Очнулся? – дружелюбно спросил кто-то из соседней клетки, увидев, что Сумо открыл глаза.
Этой русалке на вид было лет пятнадцать-шестнадцать. Она только-только определила свой пол и выглядела как молодая девушка. Она еще не попадала в руки потрошителей драконов, поэтому вместо ног у нее был хвост. Смотрелось странно. Русалка вцепилась руками в прутья решетки, неотрывно глядя на ребенка в соседней клетке.
Сумо отвернулся, не желая встречаться с ней взглядом. Он уже все понял и вспомнил: люди Кунсана действительно продали его на невольничий рынок Лиственного города! А та, кого он звал сестрой, закрыла на все глаза.
Подумав об этом, ребенок задрожал. Его худое тело сотрясалось, отчего железные цепи, сковывающие руки, ноги и шею, издавали лязгающий звук.