— Мне пора спать, Бенгт. Прекрасный был вечер… — произнесла она и шутливо подмигнула, наверное, услышав, как театрально прозвучали эти слова.
Бенгт опустился на колени рядом с инвалидным креслом и взял Юдит за руки, не сводя с нее глаз.
Я тайком взглянула на Мари, которая замерла рядом, прикусив губу.
— Мы скоро увидимся, правда? — произнес Бенгт, как ни в чем не бывало.
— Спокойной ночи! — Юдит нагнулась к нему, чтобы поцеловать в губы. — Спасибо, что ты решился на эту встречу. Теперь все просто как никогда. — Юдит снова поцеловала его, на этот раз в лоб, а потом откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
— Мне пора спать.
— Мы скоро увидимся, да? И будем вместе всегда, правда?
Юдит кивнула, не открывая глаз. Бенгт встал и посмотрел на нас с Мэри:
— Надеюсь, я не слишком ее утомил.
— Ей надо поспать, — сказала я и подошла к инвалидному креслу, чтобы отвезти Юдит в комнату номер пять. По пути я обернулась и кивнула Бенгту. Он казался таким молодым. Пружинистая походка. Осторожная улыбка, обращенная к Мари:
— Надеюсь, мы вас не слишком побеспокоили! Мы не хотели исчезать так надолго.
— Я уже собиралась звонить в полицию, — отрезала Мари. — Как вас зовут?
— Бенгт Мортенсон.
— Мари Ульсон, — ответила Мари и вздохнула.
— Мы гуляли и танцевали — вы только представьте себе, Мари! Мы с Юдит снова танцевали.
Юдит спокойно уснула. Я сидела рядом с ней, пока за мной не пришла Мари.
72. Непрофессиональное поведение
Мари смотрела на меня, поджав губы, так что рот казался узенькой полоской на бледно-сером лице. На этот раз губы не были накрашены помадой тропического оттенка.
— Я пыталась объяснить тебе, какую ответственность мы несем перед родственниками пациентов. То, что пациентка покинула отделение и отсутствовала целую ночь — это недопустимо, Сандра.
Я так устала, что не могла слушать. Клюя носом, я старалась раскрыть глаза пошире, чтобы не уснуть.
— Сандра, ты слышишь меня?
— Может быть, поговорим об этом потом? Она же вернулась… — начала было я. — Пожалуйста, мне надо поспать!
Мари поставила передо мной чашку чая.
— Расскажи мне все, что знаешь. Может быть, и я смогу понять, — произнесла она, и по лицу промелькнула тень улыбки.
Голова шла кругом. Что я могла рассказать?
— В жизни Юдит есть мужчина, который для нее очень важен.
Мари наморщила лоб.
— Бенгт Мортенсон? Это с ним я только что познакомилась?
— Их история началась давно, когда Юдит бежала в Швецию из Норвегии. Они действительно любили друг друга.
— Понятно. И какое отношение это имеет к событиям ночи?
— Прямое.
— Поясни.
— Я не могу ничего больше рассказать. Но дело в том, что им нужно было кое о чем поговорить. Просто тогда их отношения были обречены.
— А теперь нет? И ты свела их заново, так?
— Она попросила меня отыскать его.
— И ты, конечно, согласилась. Ты вообще понимаешь, что ты могла натворить своими играми?
— Это не игры!
Мари отшатнулась, услышав мой тон. Мона, конечно, рассказала и о драке. Или мне просто показалось, что Мари испугалась?
— Все равно, Сандра. Ты больше здесь не работаешь. Я понимаю, что тебя тронула судьба Юдит, и ты захотела помочь. Но твое поведение было непрофессиональным. Может быть, от девятнадцатилетней девушки и не стоит ожидать большего. Возможно, ошибку допустила я, доверив тебе такое серьезное дело. Очень даже возможно. Но играть в психолога, как ты, может быть очень опасно.
— Так что, вы меня… уволите?
Мари вздохнула.
— Это можно назвать по-разному. Но… продолжать работать здесь ты не можешь.
— Ладно, Мари, можете не объяснять. Я все понимаю. Я ведь нарушила все важные предписания, так?
Мари ничего не ответила, только покачала головой и снова вздохнула.
— Кто будет отвечать за то, что теперь произойдет? Ты свела Юдит с человеком из ее прошлого. Она стара и, конечно, боится умереть. Да все мы боимся. Ты знаешь Юдит, она себе на уме. Может быть, она не захочет здесь оставаться. Ты понимаешь, какие последствия это повлечет за собой для ее сыновей, например?
— Для сыновей? — мне даже хватило сил вскочить со стула.
Это было слишком. Но я знала, что кричать и объяснять, что Юдит свободный человек, хоть ей и восемьдесят лет, нет смысла.
— Ладно, я пошла, — сказала я.
Уволили — ну и ладно.
Разговор прервал телефонный звонок. Я еще не успела сказать то, чего Мари больше всего ждала — «простите» или что-то в этом роде. «Я была не права…» — или что-то вроде того. Этого, наверное, ждут от глупой девчонки из Соллефтео.
Мари взяла трубку. Звонил Бенгт. Как и многие старики, он говорил довольно громко.
— Это Бенгт Мортенсон, — услышала я. — Я только хотел узнать, как дела у Юдит Кляйн.
— Она спит, — отрезала Мари.
Я взяла куртку и пошла восвояси. Мари замахала рукой, чтобы я остановилась. Она не считала, что разговор окончен. А я считала.
73. Марек
Я бежала по застывшему парку среди деревьев, покрытых сверкающей изморозью. От ледяного воздуха щипало в горле, а я даже не знала, куда так спешу. На работу больше не надо, я свободна как птица. О том, что надо искать новую работу, я пока не задумывалась. Наверное, чувствовала себя счастливой. Бенгт и Юдит встретились вновь, а значит, в том доме престарелых мне больше делать нечего.
Почему я бежала, несмотря на ужасную усталость? Чтобы слышать хруст изморози. Еще потому, что у меня были ноги. Потому, что в животе у меня был ребенок. Потому, что я была свободна.
Отперев дверь подъезда, я ощутила снова накатившую тошноту. Я не была дома несколько дней и даже почти не думала о Мареке, а теперь вдруг почувствовала, что времени осталось ужасно мало, что надо спешить. А может быть, уже слишком поздно.
Так оно и было. Времени оставалось в обрез. Марек сидел у меня под дверью, подложив под спину рюкзак.
— Марек? — я тронула его за руку.
Марек открыл глаза и посмотрел прямо мне в лицо.
— Где ты была? Я прождал всю ночь.
— В больнице. Работала. Но теперь я свободна. Меня уволили.
Пока я отпирала дверь, Марек поднимался на ноги.
— Мы уезжаем, — пробормотал он. — Сегодня. Боссу мы больше не нужны.
Сколько часов, сколько минут нам осталось вдвоем?
Он горько улыбнулся.
— Не больше часа, а то и меньше. За мной приедут на машине, а потом на паром.
— Но почему? — крикнула я, совсем сбитая с толку.
— Ремонт доделают другие ребята.
— Мне плевать на ремонт!
— Я знаю, Сандра. Прости меня. Прости за все.
Я повисла у него на шее, я хотела, чтобы он обнял меня и сказал, что еще не все потеряно. Польша не так далеко. Он может вернуться. Я могу поехать к нему. Я переплела пальцы, обняв его за шею.
— Пожалуйста, останься!
— Это невозможно.
— Почему? Ты можешь жить здесь, со мной.
Я и правда не хотела, не могла оставаться одна. Но он покачал головой.
— Я просто хотел попросить прощения за то, что произошло…
Я зажмурилась изо всех сил. Не хочу слышать таких слов!
— Пожалуйста, не надо! Ты тут ни при чем!
— Это не так. Босс узнал, что случилось, и…
— Слышать не хочу! — закричала я. — Мне плевать, что будет с ними!
— Ты не должна оставаться здесь. Тебе есть куда переехать?
— Зачем?
— Босс наверняка придет сюда, чтобы поговорить с тобой. Наверное, будет предлагать тебе деньги, он ведь боится, что ты заявишь в полицию…
Меня захлестнуло волной омерзения, и на этот раз из-за Марека.
— Замолчи! Не говори об этом!
— Но ты должна отсюда уехать!
Я пообещала, что соберу свои скромные пожитки и перееду к Бенгту. Пусть Марек не волнуется, если его только это беспокоит. Никто меня не найдет.
Марек присел на край кровати, повторяя, что ему очень, очень жаль. Я села рядом и стала гладить его по спине. Я устала до полного изнеможения, и у меня совсем не было сил смотреть, как он сидит с отсутствующим видом.
— Ты, наверное, думаешь, что все поляки уроды…
Я ответила, что мне нет дела до всех поляков, уроды они или ангелы. Мне плевать. Я хотела только, чтобы он обнял меня и был со мной оставшиеся минуты, а не тратил время на рассуждения.
Наконец Марек снова посмотрел на меня. Но он не улыбнулся, не сказал, что любит меня и что мы никогда не расстанемся. Его лицо оставалось таким же печальным.
— Ты много значишь для меня, Сандра, но поверь, мне пора идти.
— Пожалуйста, скажи свою фамилию!
— Фамилию? Ты хочешь заявить в полицию?
— Какая полиция! Я буду тосковать по тебе! Мне нужно знать хотя бы твою фамилию.
— Сенкевич. Марек Сенкевич.
Больше мы ничего не успели сказать. Я снова обхватила его руками, и тогда он наконец обнял меня в ответ. Мы упали на кровать, прямо в куртках. Кажется, оба плакали. Единственное, что нам оставалось в ту минуту — постараться хоть немного согреть друг друга напоследок.
Раздался гудок машины. Прошел ли час? Не знаю. На секунду мне показалось, что Марек подойдет к окну и крикнет, что он передумал, что он останется в Швеции, со мной, по крайней мере на время. Но он высвободился из моих объятий и стал застегивать куртку.
— Ты будешь рожать?
— Да.
— Ты уверена?
— Да.
— Удачи тебе. А тот парень, Себ… Там ведь должны быть телефоны.
Он встал и помахал в окно. Марек говорил о Себе и просил позвонить ему. Марек застегивал куртку и говорил, что я должна позвонить Себу. Я ничего не понимала. Марек застегивал куртку и говорил, что я должна позвонить парню, о котором он ничего толком не знает. Для него это просто имя. И я знала, что никогда не поднимусь с этой кровати. Тело как будто налилось свинцом. В эту минуту Марек еще в моей комнате, а в следующую его уже не будет.
— Поверь мне, через пару дней ты будешь смеяться — «тот маньяк из Кракова, и что я в нем нашла!»