Как будто я могла об этом забыть.
— Ты была потрясающая на репетиции, — прошептал Джеймс, чтобы не думать о конце месяца.
— Я знаю.
Он говорил мне в волосы, и его голос звучал приглушенно.
— Конечно, это не фильм для большого экрана, но…
— Молчи.
О том, как я счастлива, мне хотелось говорить не больше, чем о Хеллоуине.
Его мысли потянулись к покой-камню, ведь «Балладу» он видел подарком мне, однако вслух он ничего не сказал. Джеймс в жизни не признается, что ему больно.
— Молчи, — повторила я. Мне трудно было говорить, потому что в горле стоял комок. — Ты знаешь, что мне понравилось. Ты просто хочешь, чтобы я потешила твое самолюбие.
Джеймс ухватился за мои слова:
— Именно. Я просто хотел, чтобы ты сказала, какой я молодец. У тебя такая потрясающая интуиция, ты как будто мои мысли читаешь.
Я ущипнула его:
— Дурак.
Джеймс издал польщенное утвердительное мычание.
Он больше ничего не говорил, и я тоже молчала. Мы сплелись в комок, закрыв глаза, слушая, как замедляется наше дыхание. Красавица и чудовище. Вернее, чудовище и чудовище.
Я не собиралась засыпать. До прошлого раза я в жизни не спала. Я понимала значение слов «утомляться» и «скучать», но не понимала, что значат слова «сонный», «усталый» или «измотанный». До сегодняшнего дня. До Хеллоуина осталось всего несколько дней, а я провела несколько месяцев без сделки, и мое тело отказывалось работать. Я хотела сдержать обещание и выяснить, что замышляют феи.
И все-таки я уснула. На три часа и двадцать семь минут.
Не знаю, откуда взялась усталость, но меня это пугало. Я начала думать, что однажды ночью могу закрыть глаза и не проснуться. И потом не будет ничего. Так все говорят — у фей нет души.
Пока я спала, Джеймс отодвинулся от меня и свернулся в клубок. Это позволило мне осторожно выскользнуть из кресла, а затем и из тела. Став невидимой, я увидела, как по полу разлетаются хрупкие сухие листья, а по коже Джеймса бегут мурашки.
Раньше мне нравилось смотреть на водоворот листьев, сопровождающий мой переход между формами. Свобода. Мысленный полет. Сначала, когда я менялась, я видела цветы и зеленые листья лета. Потом вместо цветов появились ягоды и коробочки с семенами, а листья стали желтыми, а затем и красными. Теперь они были сухие, старые, мертвые. Ни цветов, ни семян.
Я покинула общежитие и полетела над холмами, ища тех, с кем я всегда предпочитала не сталкиваться, — других фей.
Я зевнула. Я уже опять устала.
Нуала
Танцуем, танцуем,
ты держишь души моей нить.
Кружись, кружись,
чтоб целого часть распустить.
Смеемся, смеемся:
я так далеко от начал.
Падаю, падаю —
и забываю, кем стал.
Во второй раз я нашла место за Торнкинг-Эш, где танцевали феи. Как только я ступила в волшебное кольцо, резкий холод октябрьской ночи пропал и его место заняли жар танцующих тел и волшебные огни. Музыка сразу же подхватила мое усталое тело, дергая меня туда и сюда, стирая все мысли, кроме одной: «танцуй».
Как всегда, я направилась к музыкантам, наблюдая за тем, в какие узоры сплетаются их тела, когда они выманивают мелодию из скрипок, флейт и арф. Я постояла рядом с ними, покачиваясь, позволяя барабанному ритму заполнить мои уши, и развернулась, чтобы взглянуть на бесчисленных фей на холме. Мне казалось, что прийти сюда — отличная мысль, потому что танцы расслабляют, позволяя говорить лишнее, но, оказавшись на месте, я застыла, видя количество танцоров и осознавая неподъемность своей задачи.
Чья-то рука потащила меня прочь от музыкантов. Я повернулась и увидела дайне сида с яркими, бледными, как изнанка листа, волосами и кожей. Я попыталась вырваться, чувствуя, как у меня внутри все сжимается.
— Стой, — произнес он, и рядом с ним появилась дайне сида в бальном платье с оборванным подолом, из-под которого выглядывали украшенные цепями военные штаны. Тот, который держал меня за руку, сказал: — Я просто хотел посмотреть, ты ли это. Я думал, ты умерла.
Свободной рукой я пыталась расцепить его пальцы:
— С чего бы это?
Он наклонился ближе:
— Я думал, тебя тоже убили. Из-за твоих дел с людьми.
Девушка за его спиной выразительно провела пальцем по горлу, на случай, если я не поняла, что означает «убили».
Я перестала вырываться:
— Вы кто?
— Уна, — ответила девушка, — а это Брендан.
И рассмеялась, как от хорошей шутки.
Я прищурилась:
— Скажите-ка еще раз, что вы хотите от меня?
— Потанцуй с нами, — сказала Уна, одной рукой беря за руку Брендана и протягивая вторую мне.
— Ты слишком крепко в меня вцепилась, — прорычал он, но отпустил мое запястье и повернул свою руку ладонью вверх, приглашая. Я колебалась, и он добавил: — Это касается волынщика.
Я взяла его за руку.
Мы закружились, а потом Уна на мгновение отпустила мою руку и пальцем описала над нами круг. Мгновение он сиял в воздухе, как световая паутина, и упал.
Музыку будто выдавили из моих ушей, превратив ее в слабый фоновый шум.
— Не хочу, чтобы нас подслушивали, — сказала Уна. — Главное, попадай в такт, а то они заметят. Восхищайся моим хитроумием, лианнан сида.
— Восхищаюсь, — ответила я. — Так что насчет волынщика?
— Волынщика она упомянула, чтобы ты пошла с нами, — сказал Брендан. — В основном это касается мертвых.
— А значит, касается и волынщика, потому что он умрет, — радостно улыбаясь, добавила Уна. — И ты умрешь. Значит, это касается и тебя.
— Для начала скажи нам, кому ты отдала свою верность, — потребовал Брендан. — Верна ли ты той части себя, которая человек, или той части, которая фея?
— Не хитри, — добавила Уна.
Мы кружились и танцевали, и во власти их рук я чувствовала себя как в ловушке. Я не могла соврать, но и правду сказать тоже не могла. Мое молчание уже подтверждало мою вину.
Брендан удовлетворенно наблюдал за мной.
— Хорошо. Я надеялся, что ты влюбилась в волынщика. Дайне сиды не слишком любят людей, но в данном случае они нам нужны. Ты ближе к людям, чем любая другая фея, а твоя привязанность к волынщику укрепляет мою уверенность в том, что ты примешь их сторону.
— Что вам нужно? — резко спросила я. — Я и так умираю, я не хочу выполнять ваши поручения.
— Наша новая Королева, — довольно ядовито сказал Брендан, — не хочет следовать за человеком-клеверхендом. Ходят слухи, что она намерена заключить союз с мертвыми, чтобы разрушить силу клеверхенда. Я не знаю, какую именно жуткую магию она будет использовать.
— Можно не сомневаться, крови будет много, — сказала Уна. — Много!
— Да, — согласился Брендан. — Человеческой крови. Дайне сиди не пострадают.
— Тогда какой у вас интерес? Если вы не слишком любите людей…
— Одно дело — быть свободными, — ответил Брендан, — и совсем другое — менять одного хозяина на другого. Мы сменим клеверхенда на оленерогого короля и потеряем связь с людьми, превратившись в потерянные души и темных фей, которые уже в его власти. За Элеонор и так трудно следовать, мы не желаем идти за ней во тьму.
С этим трудно не согласиться.
— Чего вы хотите от меня?
— Следи за клеверхендом, — сказал Брендан. — Охраняй ее в Хеллоуин.
Отлично, я просто мечтаю провести последний день своей жизни, присматривая за Ди.
— Мне будет не до того. Я в этот день сгорю.
— Для того нам и нужен волынщик, — ответил Брендан. — Он ее любит.
Я споткнулась, и меня подхватила Уна. Танцоры вокруг нас набирали скорость, следуя за лихорадочной, настойчивой музыкой. В круг вошли Элеонор и консорт. От ее красоты дрожал воздух. Консорт взглянул на Королеву, когда она смотрела в другую сторону, и в это краткое мгновение я увидела, что он напуган.
Я вновь споткнулась.
— Она больше не может танцевать, — сказала Уна Брендану.
— Я сама решаю, могу я танцевать или не могу, — огрызнулась я. — Кому знать, если не мне.
Но они уже отпустили мои руки, и музыка вновь, громче прежнего, хлынула ко мне в уши.
Во мне пульсировал ритм, неотвратимый и захватывающий как биение сердца. На мгновение я позволила себе вообразить, что Джеймс здесь, со мной в круге, и мы будем танцевать. Подумав так, я уже не могла отделаться от этой мысли: представляла его загорелые руки, обвившие мою талию, его уверенное разгоряченное тело рядом с моим, его чуть колючую щеку, и меня переполнила такая огненная жажда, что я едва могла дышать.
Грохотал барабан, обещая бесконечные танцы и вечную жизнь, и я закрыла глаза, отдаваясь грезе. Огонь, идущий от пальцев Джеймса в узкую полоску кожи у меня на пояснице, его запах — кожа и мыло, — единое плавное движение наших соприкасающихся тел, музыка, настойчиво требующая «танцуй-танцуй-танцуй»…
Я не понимала, то ли мир крутится, то ли я сама.
Я так хотела, чтобы Джеймс был здесь, что почти слышала его голос.
Нуала.
Нуала, открой глаза.
Свет волшебных шаров понемногу уступал темноте, музыка затихала. Я слышала только барабан, стучащий как сердце.
Черт, Нуала!
Я видела над собой звезды, чувствовала его запах, его дыхание, его кожу.
Нуала, скажи мне, что делать. Я не знаю, что делать. Чем тебе помочь?
А меня занимала только одна мысль: если бы он пришел раньше, мы бы могли потанцевать.
от: ди
кому: джеймсу
текст сообщения:
я до сих пор не верю что убила. я убийца, знаешь что сделал люк? пожал плечами, я все это время врала себе. настоящий люк исчез а я просто пыталась все равно его любить.
он знал что со мной будет и ничего не сделал.
отправить сообщение? да/нет