Будто он не использует шанс устроить бардак у Эмонна. Шипя, он толкнул бумаги к краю стола.
— Предупреждаю, птица. Я выдеру тебе перья и подам тебя завтра на блюде.
Нет. Она не любила готовить животных, как все низшие фейри. Уна и ее род ели мед и сливки, порой хлеб, если везло.
Он рассмеялся и столкнул бумаги на пол. Стопка разлетелась в стороны, тихо стуча по полу, и это ему нравилось.
— О, — простонала Уна. — Тебе конец.
Он зло каркнул, хлопнул крыльями, схватил клювом ручку и бросил в нее. Когда эта глупая фейри поймет, что он не просто старый ворон? Недовольно шипя, он продолжил хватать предметы со стола и бросать ей в голову.
Слова из ее рта заставили бы его покраснеть, будь он не вороном. Его шипение быстро стало хохотом, он продолжал дразнить ее. Когда пикси научилась таким словам?
Точно не от Благих. Ее повесили бы за пальцы ног, услышав от нее такой язык. Он подозревал, что это было от его старого друга. Эмонн всегда изобретательно ругался, и Уна это переняла.
Она гонялась за ним по комнате, пока он медленно все разрушал. Он прыгнул на кровать, голова покачнулась. Он схватил чашку со столика у кровати.
Уна указала на него.
— Не смей.
Она стояла с другой стороны кровати и могла лишь кричать, пока он держал чашку у края.
— Нет!
Она удивила его, когда прыгнула через кровать и рухнула в центр. Он не сдержался, буркнул заклинание, что запутало ее простынями. Она застряла там, ужасно ругалась, а он отпустил чашку, и она разбилась на мраморном полу.
Он так скучал по поведению Неблагого.
Смех зазвенел в комнате с порога, перебив их веселое сражение.
Эмонн прислонялся к двери, скрестив руки на груди. Он был в форме Благого короля. Золотая мантия стекала, словно жидкая, по бежевой тунике и штанам из мягкой кожи, заправленным в черные сапоги до колен, сияющие в свете свечей.
Его лицо было без кристаллов, хотя белый шрам пересекал его глаз и горло. Он оставил свою странную стрижку, и Бран был уверен, что у Благих от нее был зуд кожи. Голова была обрита по бокам, длинные волосы сверху были заплетены, хвост раскачивался у бедер.
— Бран, тебе не надоело мучить мою служанку? — спросил Благой король.
Уна пискнула на кровати:
— Бран? Тот Неблагой негодник, которого я прогоняла на Гибразиле?
— Тот самый, дорогая.
Она фыркнула.
— Нужно было стукнуть его метлой.
Бран прищурился, подумывая чарами поджечь ее юбки. Посмотрим, как она тогда будет за ним гоняться.
Эмонн покачал головой.
— Тише, пикси. С ним уже так нельзя, — он посмотрел на Брана и приподнял бровь со шрамом. — Отпусти ее, Король-ворон.
Он встопорщил перья, но пробормотал заклинание. Пусть пикси делает, что хочет. Если бы она попыталась ударить его метлой, он точно поджег бы ее платье.
Она выпуталась, и Бран понял, что давно не ощущал себя так. Может, последний раз был во время их приключения с ведьмой, когда они шли по дебрям Неблагого королевства, постоянно споря.
Он хотел вернуть то время. Когда они не тонули в ответственности за королевство, и проклятие не терзало их спины.
Уна прошла к двери, замерла и хмуро посмотрела на своего огромного короля.
— Он мне не нравится, и я не хочу, чтобы он тут задерживался.
Эмонн поднял руки.
— Уверен, он тут по причине, а не пришел в гости. Неблагие редко заглядывают поболтать.
— Хорошо, потому что я отказываюсь его кормить, — она хмуро посмотрела на Брана поверх плеча. — И остальное тоже. И можешь убрать за собой. Устроил бардак в комнате. Я разочарована.
Он щелкнул клювом, смог издать звук поцелуя, хоть клюв и был твердым.
— Ах ты! — она возмущенно ушла, но Бран видел улыбку, которую она пыталась подавить. Она была упрямой. Уне нравилось, когда ее дразнили.
Eamonn осторожно закрыл дверь за служанкой и повернулся к Брану. Смех еще плясал в его глазах, хотя он задумчиво нахмурился.
— Зачем ты тут?
Бран поднял крылья, будто пожал плечами.
— Бран.
Он махнул крыльями на тьму снаружи и прижал их к бокам. Эмонн забыл, что Бран был проклят как Король-ворон? Он не мог говорить ночью, пока проклятие не снимали. А Эмонн теперь мог это сделать.
Благой король криво улыбнулся ему. На его лице не было радости, только жалость, которую Бран уже видел и ненавидел.
Эмонн поднял ладонь и щелкнул пальцами. Проклятие упало с Брана, словно оковы, рухнувшие на пол со стуком. Он сполз со столика, перья сыпались с его тела на пол покрывалом тьмы.
Он прижал кулаки к камню, скрипнул зубами, а потом поднял голову.
— Мне не нравится, что у кого-то такая власть над моим проклятием. Эта власть должна быть только у меня.
— Нет. Тебе нужно отречься от этой гордости, Бран. Иначе ты сойдешь с ума, — Эмонн указал на стулья у камина. — Раз ты уже в моей спальне, поговорим?
Бран медленно встал. Его тело скрипело от боли превращения, но он не показывал этого. Эмонн понимал слабость, сам жил с неудобствами. Его проклятие было кристаллами, растущими из каждой раны, пока он не занял Благой трон.
Бран сел и недовольно выдохнул.
— Как ты узнал, что я был тут?
— Я знаю всех, кто входит, кто они и откуда, — Эмонн пожал плечами. — И за тобой могли наблюдать. Мне было интересно, как ты будешь справляться с ролью короля.
— Сомневался во мне?
Эмонн взмахнул рукой, призвал два стакана виски. Он вручил один Брану, другой поднял в тосте.
— Возможно. Я не считал, что у тебя есть задатки короля, но ты опроверг это. Поздравляю.
Тост был оскорблением. Губы Брана дрогнули, он осушил виски, не ответив на жест. Ему не нужно было следовать глупым Благим обычаям, пока были проблемы.
— Вижу, ты снова занялся магией. Я думал, ты предпочитаешь грубую силу.
— Рыжеволосая девица убедила меня, что это хорошая идея.
— Она во многом хорошем тебя убедила, похоже.
Эмонн хмыкнул.
— Так делает хорошая женщина, хотя не все из нас это ценят. Где твоя жена, Бран?
Слова жалили.
— Она не моя жена, — он так и не попросил ее об этом, не сказал даже, что желал этого. Грудь Брана сдавило от мысли, что он привяжет ее к себе навеки. Он хотел этого больше всего, но и хотел дать ей выбор. Ей нужно было убедиться, что она любила его, пожить так, как она хотела, пока он не попытался изменить все еще больше.
Эмонн смотрел на эмоции на его лице, и Бран не запрещал ему. В этой истории было нечто большее, чем просто просить Эмонна отплатить старые долги.
Он был королем, и хорошим. Эмонн всегда сочувствовал неразделенной любви. Потому они и подружились давным-давно. Бран был парнем без девушки, и Эмонн хотел это изменить.
Эмонн был идеальным выбором для Благого короля.
— Ее нет, — тихо сказал Бран.
— Ушла сама?
— Прошлый Король-ворон обманом заставил меня выбрать Эльву, потому что я не узнал ее, а потом попытался украсть у меня Айслинг.
Эмонн нахмурился.
— Зачем?
— Не знаю. Думаю, это связано с тем, кто пробуждается в Подхолмье, чьего пробуждения никто не хочет, — он почесал шею. — Кроме тех, кто может заключить сделку с этим пробужденным.
Эмонн нахмурился сильнее, морщины проступили на лице, исказили его щеки.
— Мне нужно об этом знать?
— Наверное.
— Бран.
Он шумно выдохнул.
— Кэрман. Старая ведьма вернулась, хотя она еще, похоже, не выбралась из темницы, в которую мы ее бросили.
Слова были как оружие. Эмонн отклонился на стуле, его стакан пополнился виски, и он быстро осушил его.
— Кэрман. Я не хотел снова связываться с ней.
— Никто не хочет. А ведьма, похоже, хочет использовать Айслинг как сосуд.
— Мы будем держать ее тут, — голос Эмонна постарел, наполнился древней силой из земель Благого двора. — Как можно дальше от той ведьмы, чтобы Кэрман ее не тронула.
— Я бы с тобой согласился, если бы знал, где она. Я не могу ее найти.
— Ты потерял ту, которую хочет использовать Кэрман, чтобы вернуть свое королевство? — Эмонн ударил кулаком по подлокотнику. Огонь затрещал, уголек из него вылетел и чуть не попал по ноге Брана. — Бран, ты всегда был безответственным, но я не думал…
— Избавь меня от этого, — перебил Бран. — Я знаю, что это может означать для всех дворов фейри. Я пытаюсь найти ее, но даже слуа не справляются. Подхолмье большое, больше, чем мы думали. Мне нужно, чтобы вы с Сорчей ее нашли.
— Что мы можем?
— Начните Дикую Охоту. Сузьте ее до нее. Она все еще подменыш. Она не примкнула к дворам и не может считаться блуждающей фейри. Как только вы найдете ее, я смогу ее забрать. И… — он потер шею и раздраженно выдохнул. — Я не знаю, где она, Эмонн, но она может быть в беде. Она может быть мертва.
Эмонн смотрел на огонь. Он всегда уходил в себя, когда думал, и Бран знал, что он взвешивал варианты.
Он уже думал о них. Если она была мертва, то искать не нужно было. Если ее уже поймала бы Кэрман, они бы знали. Ведьма не стала бы мешкать. Если она еще была там, у них оставался шанс. Они могли остановить грядущую беду и подавить ведьму, которую нужно было давно убить.
Наконец, Эмонн кивнул.
— Я схожу за Сорчей, она сейчас с Эльвой, и я сказал, что оставлю их на время.
Бран приподнял брови.
— Эльва смогла пройти?
— Ты был с ней?
— Я хотел увидеть, смогу ли одолеть ее в этом. Она думала, что будет говорить за меня, — фыркнул Бран. — Будто я бы позволил.
Эмонн рассмеялся и встал.
— Ах, Бран, ты еще так много не знаешь о женщинах. Не меня тебе нужно было убеждать помочь. А Сорчу. И мне кажется, что Эльва ее уже уговорила. Так что у тебя не было и шанса превзойти свою бывшую любовь.
12
Герцогиня мертвых
— Где королевство банши? — ворчала Айслинг, перебираясь через упавшее дерево. Дыхание терзало ее легкие, оставляя металлический привкус. Когда она так потеряла форму? Но ночь недавно началась. Она могла пока не переживать из-за превращения в лебедя.