Порыв ветра сдул дым и пыль в сторону, показался перевернутый вверх брюхом «форд»: четыре массивных колеса задрались в небо, точно признавая поражение.
— Баву! — отчаянно закричал Крейг и помчался к машине.
Из зияющих дул стальных трубок все еще вился дымок — больше в «форде» не наблюдалось никаких признаков жизни.
С трудом открыв стальной люк, Крейг заполз в него на четвереньках. В темном нутре резко воняло взрывчаткой.
— Баву!
Джонатан скрючился на дне кабины и явно был при смерти: у него изменилась форма лица, голос звучал невнятно. Крейг подхватил деда под мышки и потащил к люку, но старик с неожиданной яростью принялся отбиваться. Наконец Крейг разобрал, что он бормочет:
— Зубы! Чертов взрыв выбил мне челюсти! — Джонатан встал на четвереньки, обшаривая кабину. — Нельзя, чтобы дама увидела меня в таком виде! Найди их, мальчик мой, найди поскорее!
Крейг нашел зубной протез под водительским сиденьем. Джонатан вставил челюсти на место, мгновенно выскочил из люка и накинулся на Окки ван Ренсбурга:
— Старый идиот! Машина неустойчива! Верхняя часть перевешивает!
— Баву, ты не имеешь права так со мной разговаривать: ты мне больше не хозяин. Я уволен.
— Ты принят обратно! — заревел Джонатан. — А теперь поставь эту штуку как положено!
Двадцать матабеле, обливаясь потом, с песнями перевернули «форд» и снова поставили его на колеса.
— На банан похоже, — с явным удовольствием заметил Окки. — Отдача твоих пушек изогнула шасси — теперь ни за что не выпрямить.
— Есть только один способ изогнуть шасси обратно! — решительно заявил Джонатан, снова натягивая каску.
— Джон-Джон, что ты собираешься делать? — с тревогой спросил Крейг.
— Дать залп с другой стороны, разумеется! — хмуро сказал Джонатан. — Тогда шасси выпрямится.
Крейг схватил старика за одну руку, Окки — за другую, а Джанин успокаивающе бормотала что-то, пока они тащили Джонатана к «лендроверу».
— Только представь себе, как Баву едет по Мейн-стрит, хочет прикурить сигарету и нажимает не на ту кнопку! — фыркнул Крейг. — И мэрию разносит вдребезги!
Всю дорогу в город они хихикали над секретным оружием Джонатана. Проезжая мимо ухоженных лужаек городского парка, Крейг непринужденно предложил:
— Воскресным вечером в Булавайо так безумно весело, что со скуки подохнуть можно. Давай я спасу твою жизнь и угощу тебя ужином на своей яхте.
— На яхте? — мгновенно встрепенулась Джанин. — Откуда яхта, если до ближайшего моря полторы тысячи миль?
— Больше не скажу ни слова! — заявил Крейг. — Или ты поедешь со мной, или тебя всю жизнь будет грызть неудовлетворенное любопытство.
— Такая участь хуже смерти, — согласилась она. — К тому же я всегда обожала яхты. Поехали!
Крейг направился в сторону аэропорта, но, не доезжая до окраины города, свернул в один из старых районов. Между двумя ветхими домишками прятался незастроенный участок, невидимый с дороги за густыми зарослями манговых деревьев. Поставив «лендровер» под манговым деревом, Крейг повел Джанин в гущу бугенвиллеи и акации.
— Ты не шутил — это настоящая яхта! — вдруг воскликнула девушка, остановившись как вкопанная.
— Самая настоящая, — гордо подтвердил Крейг. — И сделанная собственными руками.
— Крейг, она просто красавица!
— Будет красавицей, когда я ее закончу.
На деревянном помосте стояла океанская яхта с глубоким килем — поручни, ограждающие палубу, возвышались на пятнадцать футов над головой Джанин.
— Как попасть наверх? — нетерпеливо спросила девушка.
— С другой стороны есть лесенка.
Джанин вскарабкалась наверх и закричала оттуда:
— Как она называется?
— Пока не придумал, — ответил Крейг, залезая на палубу вслед за гостьей.
— Когда ты спустишь ее на воду?
— Черт его знает, — улыбнулся он, открывая люк. — Тут еще много чего сделать надо, но каждый раз, когда у меня кончаются деньги, работа останавливается.
Едва люк распахнулся, Джанин нырнула вниз по трапу.
— А здесь уютно.
— Тут я и живу. — Крейг спустился вслед за девушкой и бросил рюкзак на пол. — Внутри вся отделка закончена. Вон там камбуз. Есть две двухместные каюты, душ и биотуалет.
— Красота! — пробормотала Джанин, плюхнувшись на диванчик и поглаживая отполированное дерево,
— Лучше, чем снимать квартиру, — согласился Крейг.
— Что еще нужно доделать?
— Не так уж много: мотор, лебедки, снасти, паруса — все это обойдется примерно в двадцать тысяч долларов. И я только что раскрутил Баву почти на половину этой суммы.
Крейг завел газовый генератор, потом выбрал кассету и включил магнитофон.
— Людвиг ван Б., разумеется? — сказала Джанин, прислушавшись к переливам мелодии.
— Конечно, кто же еще?
— «Патетическая соната»? — неуверенно предположила она.
— Очень хорошо! — улыбнулся Крейг, обнаружив бутылку рислинга в шкафчике. — А как зовут исполнителя?
— Откуда ж мне знать!
— Попробуй догадаться.
— Кентнер?
— Неплохо, хотя на самом деле играет Пресслер.
Джанин скорчила притворную гримасу ужаса. Крейг открыл бутылку и до половины наполнил стаканы бледно-золотистым вином.
— За встречу!
— Мм! Вкусно, — пробормотала Джанин, пригубив вино.
— Про ужин забыли! — Крейг метнулся обратно к шкафчику. — Есть только рис и консервы. Картошка и лук трехмесячной давности и уже проросли.
— Макробиотический продукт! — отозвалась Джанин. — Полезно для здоровья. Помочь тебе?
Они весело, плечом к плечу, готовили ужин, при каждом движении задевая друг друга в тесном камбузе. От Джанин пахло ароматным мылом. Крейгу безумно хотелось уткнуться лицом в пышные блестящие локоны. Пришлось отправиться на поиски еще одной бутылки вина.
Опорожнив в кастрюлю четыре банки различных консервов, он добавил туда картошку и лук и высыпал пару ложек карри. Готовое блюдо Крейг подал с отварным рисом.
— Вкуснятина! — сказала Джанин. — Как это называется?
— Не задавай неприличных вопросов.
— Когда яхта будет готова, куда ты на ней пойдешь?
Крейг достал с полки над головой Джанин карту и лоцию Индийского океана.
— Смотри… — Он ткнул пальцем в точку на карте. — Вот здесь мы бросили якорь в уединенной бухточке на одном из Сейшельских островов. Из иллюминатора видны пальмы и пляжи, покрытые белым как сахар песком. Под нами такая прозрачная вода, что мы словно повисли в воздухе.
Джанин посмотрела в иллюминатор.
— А знаешь, ты прав! Вон пальмы, и я слышу, как играют на гитаре.
После ужина они отодвинули тарелки в сторону и склонились над книгами и картами.
— Куда дальше? Может, на греческие острова?
— Слишком много туристов, — покачала головой Джанин.
— Как насчет Австралии и Большого Барьерного рифа?
— Клево! — Джанин изобразила австралийский акцент. — Чувак, ничего, если я разденусь до трусиков?
— По мне, так можешь и трусики снять.
— Грубиян! — Она легонько шлепнула его по щеке.
От вина ее щеки порозовели, в глазах заблестел огонек. Крейг знал, что теперь она не будет возражать против поцелуя, но внезапно Джанин сказала:
— Роланд назвал тебя мечтателем.
При упоминании этого имени Крейг застыл на месте. В груди похолодело, и он вдруг разозлился на Джанин за то, что она испортила ему настроение. В отместку захотелось сделать ей больно.
— Ты с ним спишь? — спросил Крейг.
Она отшатнулась и посмотрела на него широко раскрытыми глазами, которые внезапно сузились, как у кошки, а кончик носа побелел от ярости.
— Что ты сказал?
Упрямство не позволило ему отступить, и он шагнул в пропасть.
— Я спрашиваю: ты с ним спишь?
— Ты уверен, что хочешь услышать ответ?
-Да.
— Ладно. Да, сплю и тащусь от этого. Еще вопросы есть?
— Нет, — уныло признался Крейг.
— Тогда, будьте любезны, отвезите меня домой.
По дороге в машине царило молчание, изредка нарушаемое отрывистыми указаниями Джанин, куда ехать. Остановившись возле трехэтажного дома, Крейг заметил, что жилой комплекс называется «Бо-Валлон» — так же, как пляж на Сейшельских островах, о котором они мечтали.
— Спасибо, что подвезли, — сказала Джанин, выходя из машины, и зашагала по выложенной плиткой дорожке к дому, потом вдруг повернулась и пошла обратно. — Знаешь, ты словно избалованный ребенок: постоянно сдаешься — вот как вчера, на теннисном корте.
На этот раз она ушла не оборачиваясь.
Вернувшись на яхту, Крейг убрал на полку карты и книги, вымыл посуду, вытер и поставил на место. Где-то вроде бы завалялась бутылка джина, но найти ее не удалось, а вино они все выпили. Крейг сидел в салоне, над головой тихонько шипела газовая лампа, на сердце кошки скребли. Ложиться спать не имело смысла: все равно не уснуть.
Он достал из рюкзака взятую у Джонатана тетрадь в кожаном переплете и открыл ее: записи, сделанные в 1860 году, принадлежали Зуге Баллантайну — прапрадеду Крейга.
Вскоре Крейг забыл свои огорчения: он стоял на палубе парусного корабля, который летел на юг по зеленым волнам Атлантики — навстречу дикому волшебному континенту.
Самсон Кумало замер посреди пыльной дороги, глядя вслед разбитому «лендроверу» Крейга, с ворчанием удаляющемуся по аллее тюльпанных деревьев. Машина миновала старое кладбище и исчезла за поворотом.
Сэм, подхватив сумку, вошел в калитку домика для сотрудников миссии Ками и остановился перед задним крыльцом.
Гидеон Кумало, дед Сэма, сидел на неудобном кухонном стуле с прямой спинкой, опираясь на резную трость с набалдашником в форме змеиной головы. Старик спал на жарком полуденном солнышке.
«Только так я могу согреться», — однажды сказал он внуку.
Волосы деда побелели и стали пушистыми, как вата. Острая редкая бородка слегка подрагивала от тихого похрапывания. Кожа казалась тонкой и хрупкой, как древний пергамент, и приобрела такой же темно-янтарный цвет. Прямые лучи солнца безжалостно высвечивали каждую морщинку.