Назира вышла из кабинета и поднялась по лестнице на второй этаж, где находились спальни ее подопечных. В комнате Ребекки все было перевернуто. На полу лежали ее платья, ночные рубашки, обломки мебели и сброшенные с полок книги. Назира собрала кое-какую одежду и безделушки, засунула их себе под платье и сложила в сумку рассыпанные лекарства от холеры.
Покинув разграбленный дом, нянька вышла на террасу и через калитку на заднем дворе выскользнула на улицу, смешавшись с толпой возбужденных женщин. Из их разговора она узнала, что те направляются к зданию местной таможни, где содержались пленные. Таможню окружало плотное кольцо зевак, которые, отпихивая друг друга, заглядывали внутрь сквозь зарешеченные окна. Назира подошла к одному из них и оттеснила двух подростков. Те стали было протестовать, но она так гаркнула на них, что мальчишек как ветром сдуло. Назира прильнула к решетке – на каменном полу сидело множество плененных женщин.
Через минуту ее глаза привыкли к полумраку, она стала разглядывать заключенных и по их внешнему виду определила, что в основном это жены и дочери египетских офицеров Гордона-паши, обезглавленных или повешенных на берегу Нила. Несчастные женщины сбились кучками, прижимая к себе маленьких детей. На многих из них виднелись засохшие пятна крови, доставшиеся, вероятно, от убитых или израненных мужей. Назира приметила несколько белых женщин – медсестры из католической миссии, австрийская докторша и жены торговцев и путешественников, случайно оказавшихся в осажденном городе.
А потом ее сердце оборвалось от страха. В дальнем углу зала она увидела Ребекку. Девушка сидела на каменном полу, прижавшись спиной к стене, и покачивала на руках Эмбер. Грязные от пыли и крови, они смотрели перед собой мутными от горя, голода, жажды и усталости глазами. Желтая юбка Ребекки превратилась в рваные тряпки, а блузка была разорвана в нескольких местах. Она сидела в стороне от остальных, поджав под себя покрытые синяками и ссадинами ноги. На ее лице застыло выражение невыразимого ужаса и отчаяния, но Назира рассмотрела знакомые упрямые черты, выдававшие силу духа и врожденную храбрость этой юной леди.
– Джамаль! – позвала Назира, но голос утонул в стенаниях женщин. Их рыдания и пронзительный детский плач могли заглушить даже пушечный выстрел. Одни истошно вопили от страха, другие старались приглушить боль от ран, а третьи жалобно просили воды:
– Ради Аллаха, дайте воды! Наши дети умирают от жажды! Принесите воды!
– Джамаль, моя девочка! – закричала Назира сквозь решетку, но та даже головы не подняла, продолжая качать на руках младшую сестру.
Назира отломила от ветхой стены кусок штукатурки и швырнула в сторону Ребекки. Штукатурка упала неподалеку, покатилась и ударила ее по ступне. Ребекка подняла голову и растерянно огляделась.
– Джамаль, моя маленькая!
Девушка посмотрела на окна, и глаза ее расширились от удивления. Убедившись, что поблизости нет охранников-дервишей, она с трудом поднялась, подошла ближе с Эмбер на руках и тихо прошептала, показывая на пересохшие губы младшей сестры:
– Воды!
Назира молча кивнула и отошла. Неподалеку от здания таможни она видела женщину с осликом, продававшую воду из бурдюка и маленькие лепешки из дурры. Обойдя вокруг здания, она нашла старую торговку. Ее осел был так нагружен водой и хлебом, что его ноги подкашивались от тяжести.
– Послушай, мать, – обратилась к ней Назира. – Я хочу купить у тебя еду и один из бурдюков.
– У меня осталось немного хлеба и сухого мяса, – ответила та. – За три пайса ты можешь поесть и напиться до отвала, но я ни за что не продам тебе целый бурдюк воды. – Старуха твердо сжала губы, давая понять, что разговор окончен. Назира показала ей серебряный талер, и настроение торговки мгновенно изменилось.
Назира спрятала еду за пазуху, повесила на плечо бурдюк и вернулась к зданию таможни. Вход охраняли пять дервишей, стоявших у двери с обнаженными мечами, отгоняя слишком назойливых зевак. Назира с первого взгляда определила, что все они из ее родного племени беджа, и с душевным волнением узнала в одном из них дальнего родственника. Он был из ее клана и когда-то ходил в военные походы с покойным мужем Назиры. В то время они сражались под знаменами Османа Аталана, потом появился Махди, и мир вокруг них мгновенно пропитался религиозным фанатизмом.
Назира с трудом протиснулась к двери, но родственник грозно взмахнул мечом, показывая, чтобы она убиралась прочь.
– Али Вади! – воскликнула Назира. – Мой муж вместе с тобой участвовал в знаменитом походе на Гондар, где вы убили пятьдесят пять абиссинцев-христиан и захватили двести пятьдесят прекрасных верблюдов.
Тот опустил меч и с удивлением уставился на нее:
– А как звали твоего мужа, женщина?
– Его звали Тахер Шериф, он был убит в бою с джаалинами возле колодцев Тушкит и умер на твоих руках.
– Значит, ты та самая Назира, которая когда-то считалась красавицей в наших краях. – Его лицо расплылось в улыбке.
– Да, когда мы были молодые, – кивнула довольная Назира и откинула черную накидку, открывая перед ним свое лицо. – Похоже, Али Вади, ты стал влиятельным и могущественным человеком и все еще способен разжечь огонь в любой женщине.
Он самодовольно рассмеялся.
– Ты всегда отличалась острым языком, хотя время тебя изменило. Чего ты хочешь?
Она рассказала ему о своем горе, и охранник недовольно нахмурился:
– Ты хочешь, чтобы я подверг риску свою жизнь?
– Да, как и мой муж, который пожертвовал собой ради тебя… И как его молодая жена, которая пожертвовала большим, чем сама жизнь, ради твоего удовольствия. Неужели ты все забыл?
– Не забыл. Али Вади никогда не забывает старых друзей. Пойдем со мной.
Он провел ее через главный вход в помещение таможни, а остальные охранники почтительно расступились перед ним. Как только они вошла в большой зал, Ребекка бросилась к ней на шею, не в силах удержать слезы. И Эмбер сразу же узнала ее, несмотря на полузабытье.
– Я люблю тебя, Назира, – прошептала она пересохшими губами. – А ты меня любишь?
– Всем своим сердцем, Захра. Я принесла тебе немного воды и еды.
Она прошла с ними в самый дальний угол, чтобы укрыться от любопытных глаз, смешала в чашке, захваченной из дворца, порошок с водой и поднесла к губам Эмбер. Та жадно проглотила спасительную жидкость.
Пока Назира поила Эмбер, Али Вади обвел заключенных строгим взглядом.
– Эти три женщины, – грозно произнес он, показывая на Назиру, Ребекку и Эмбер, – находятся под моей личной защитой. Если кто-нибудь из вас посмеет обидеть их, то будет иметь дело со мной. А я, надо сказать, обожаю наказывать женщин плеткой. – Он помахал в воздухе толстой плетью из кожи гиппопотама. – Мне нравятся их крики и стоны.
Женщины попятились от него в дальние углы зала. Напугав их, Али Вади наклонился к Назире и что-то прошептал ей на ухо. Та игриво потупила глаза и захихикала, после чего охранник вернулся на свой пост перед входной дверью, сладострастно ухмыляясь и поглаживая густую бороду.
Вода с лекарством чудодейственно восстановила силы Эмбер.
– Что с Саффи? – шепотом спросила она.
– Филфил в полной безопасности с аль-Сахави, – успокоила ее Назира. – Я сама видела, как он поднял ее на борт парохода.
Ребекка так обрадовалась этой новости, что, не находя слов, только обняла Назиру за плечи и заплакала.
– Перестань плакать, Джамаль, – строго остановила ее няня. – Мы сейчас должны быть умными, сильными и очень осторожными, чтобы выжить в этой ужасной обстановке. Нам предстоят трудные дни.
– Когда ты снова с нами, а Саффи в безопасности, я выдержу любые испытания. Что могут дервиши сделать с нами?
Назира помедлила с ответом и выразительно посмотрела на Эмбер.
– Прежде всего ты должна поесть и выпить воды, чтобы набраться сил, а потом мы поговорим.
Она дала им по лепешке из дурры. Эмбер быстро с ней расправилась, и довольная Назира забрала ее к себе на колени, чтобы Ребекка немного отдохнула, а заодно и поела. Няня нежно гладила девочку по голове, прижав к своей груди, и Эмбер заснула в ее теплых заботливых руках.
– Она поправится через несколько дней. Молодые люди быстро набирают силу и переносят такие болезни.
– Что с нами будет? – повторила Ребекка вопрос младшей сестры.
Назира поджала губы, словно размышляя, как много может сообщить им. В конце концов она решила сказать правду, сочтя, что так будет правильнее.
– Все эти женщины – военные трофеи, как, к примеру, лошади и верблюды. – Ребекка с искренней жалостью посмотрела на окружавших ее несчастных созданий, позабыв, что сама находится в таком же положении. – Дервиши используют их по своему усмотрению. Старые и уродливые станут домашними рабами, а молодых и красивых, достигших брачного возраста, возьмут в наложницы. Ты молодая и очень красивая, а твои волосы и белая кожа непременно привлекут их внимание.
Ребекка вздрогнула от такой перспективы. Раньше она и представить себе не могла, что можно оказаться в безраздельной власти человека другой расы, и эта мысль повергла ее в уныние.
– Нас будут выбирать по жребию? – спросила она, вспомнив когда-то прочитанную книгу Гиббона «История упадка Римской империи», где именно так поступали с пленницами римские солдаты.
– Нет, – покачала головой Назира. – Главари дервишей возьмут тех, кого захотят. Сначала сам Махди, а за ним по старшинству все остальные. Уверена, что Махди тебя выберет, и это хорошо. Для вас он будет намного лучше остальных.
– Почему, Назира? Объясни, пожалуйста. И откуда ты знаешь, как он ведет себя с женщинами в своей зенана?
– У него сейчас более трехсот жен и наложниц, и многие из них любят поболтать. Всем хорошо известно, чем он занимается в своем доме, что любит и как обращается со своими женщинами.
Ребекку эти слова удивили.
– Разве не все мужчины ведут себя, как… – Она запнулась, и Назира закончила ее мысль:
– Ты хочешь сказать, как Абадан Риджи и аль-Сахави с тобой?