реданный друг и партнер моего хозяина, а я не намерен больше тратить свое драгоценное время и нервы на бесконечные споры с тобой. Оставайся с Богом.
Башит повернулся и зашагал прочь.
– Якуб, ты ведешь себя как маленький ребенок! – вспылила Назира, подняв глаза к небу. – Почему я позволяю тебе отнимать мое драгоценное время и нервы? Башит говорит дело. Чтобы вызволить моих девочек из зенаны Махди, а потом переправить через пустыню в безопасное место, потребуется куча денег. Вам придется подкупить охранников во дворце, купить верблюдов и продукты, а главное – безопасно пройти через посты дервишей в пустыне. Есть у твоего господина столько денег? Думаю, что нет. А у аль-Сахави есть. Более того, он обладает здравым смыслом, умом и терпением, чего наверняка нет у твоего господина. Из-за своей идиотской зависти, ревности и злости ты отвергаешь помощь человека, который, в отличие от твоего господина, хорошо понимает разницу между успехом и поражением.
– Если аль-Сахави действительно владеет всеми этими достоинствами и благодетелями, то почему ты отдала свою любимую аль-Джамаль замуж за моего господина, а не за аль-Сахави? – сердито проворчал Якуб.
– Это первые разумные слова, которые ты произнес за сегодняшний день, – согласилась Назира.
– Ты что, против нас? – продолжал наступать Якуб. – Неужели не поможешь нам освободить этих несчастных женщин? Назира, может, ты предпочитаешь не меня, а этого безбородого скопца Башита? Ты же знаешь, как я тебя люблю! – Лицо Якуба жалостливо сморщилось.
– Я совсем недавно в Омдурмане, – продолжала Назира, – и практически никого здесь не знаю. У меня нет никакой возможности пробиться к большим чиновникам. Я вообще мало чем могу помочь тебе, но одно знаю наверняка: ни за что на свете не стану рисковать жизнями моих девочек ради безумных и опасных планов. Если вы хотите, чтобы я хоть чем-то помогла вам, то должны разработать план, который приведет к успеху, а не к поражению. И в этом плане на первом месте должна быть безопасность девочек! – Назира стала сердито собирать кастрюли, горшки и остатки еды. – Иначе говоря, этот план должен мне понравиться. Если вам удастся его выработать, ты сможешь найти меня здесь, на этом месте, утром каждой святой пятницы.
– Назира, ты передашь аль-Джамаль, что мой господин находится здесь, в Омдурмане, и скоро освободит ее?
– Почему я должна вселять в ее ранимую душу ложные надежды на спасение? Она и так сломлена своим неожиданным заключением, трагической смертью отца, потерей своей маленькой сестры Филфил и болезнью другой сестры, аль-Захры!
– Назира, мой господин любит ее и готов пожертвовать жизнью ради ее спасения.
– Он так же горячо любит Бахиту и еще пятьдесят других женщин. Мне плевать, готов ли он отдать жизнь за спасение аль-Джамаль, но я не позволю ей отдать жизнь за него. Якуб, неужели ты никогда не видел, как поступают здесь с женщинами, обвиненными в супружеской неверности? Именно это случится с аль-Джамаль, если все твои планы провалятся. Ты же знаешь, что Махди неведомо милосердие. – Она сложила свои вещи в большой платок, туго связала концы и водрузила себе на голову. – Приходи ко мне только если у тебя будет достаточно разумный план, который можно обсуждать. – С этими словами Назира направилась ко дворцу, грациозно балансируя с большим грузом на голове.
– Сколько у вас денег? – спросил у Пенрода Вад Хагма, предполагаемый дядюшка Якуба.
Капитан посмотрел в его бесцветные глаза и ответил вопросом на вопрос:
– А сколько вам нужно?
Вад Хагма поджал губы и задумался.
– Мне придется подкупить моих друзей во дворце Махди, чтобы они расчистили вам путь к бегству. А это очень уважаемые и достойные люди, которых я не могу оскорбить какой-то мелочью. Затем я должен найти и купить еще нескольких верблюдов, чтобы увезти такое количество людей. Кроме того, понадобится немало денег на провиант и воду для длительного перехода. Надо также хорошо заплатить охранникам на границе. Все это обойдется вам в большую сумму, но лично я не возьму ни гроша за своей содействие. Якуб для меня как родной сын, и его друзья – мои друзья.
– Конечно, он делает это добровольно и даже не думает о собственной выгоде, – поддержал Якуб альтруистические намерения своего дяди.
Они сидели у небольшого костра на заднем дворе караван-сарая и ели жареную баранину, приправленную диким луком и острым перцем. Учитывая антисанитарные условия, в которых готовилось мясо, а также почтенный возраст животного, Пенрод не мог не признать, что получилось намного вкуснее, чем он ожидал.
– Я благодарен Ваду Хагме за его бескорыстную помощь, но меня интересует, сколько все это может стоить.
Откровенно говоря, Пенрод допустил Вада Хагму к этому делу только в силу исключительных обстоятельств, да и то после уговоров Якуба, который горячо добивался участия своего дяди в спасении девочек, поскольку тот знает многих людей в окружении Махди, а также среди дворцовой прислуги. Учитывая столь значительную роль дяди в этом деле, Якуб счел излишним сообщать Пенроду о своей встрече с Башитом и о помощи, которую тот предложил от имени аль-Сахави. К тому же его неприязнь к Башиту была столь велика, что он просто не мог заставить себя упомянуть об этом. Одна мысль, что у давнего соперника могло оказаться такое важное преимущество, вызывала у него прилив ревности, если не сказать ярости. Именно поэтому он решил утаить от Пенрода свой разговор с Башитом.
– Это обойдется вам в пятьдесят английских соверенов, не меньше, – вздохнул Вад Хагма, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.
– Не бог весть какие деньги, – спокойно заметил Пенрод.
Старик заметно воодушевился и тут же стал поднимать планку. Приятно иметь дело с человеком, для которого пятьдесят соверенов не такая уж огромная сумма.
– Но возможно, придется отдать и намного больше, – заявил он не моргнув глазом. – Однако судьба этих бедных девочек тронула мое сердце, а Якуб мне дороже родного сына. Вы богатый и влиятельный человек, и я приложу все силы, чтобы помочь вам. Клянусь именем Аллаха!
– Именем Аллаха! – эхом отозвался Якуб.
– Десять фунтов я могу дать вам прямо сейчас, – сказал Пенрод, – а остальное – когда вы перейдете от слов к делу.
– Вы увидите, что обещания Вада Хагмы так же надежны, как великая гора Арарат, на которой до сих пор покоится Ноев ковчег.
– Якуб принесет вам деньги завтра, – добавил Пенрод, не желая показывать старику, где именно хранит свой бумажник.
К этому времени они покончили с едой и аккуратно собрали соус кусочками лепешек. Пенрод поблагодарил старика за угощение и, пожелав спокойной ночи, сделал Якубу знак следовать за собой.
– В Омдурмане слишком много людей знают, кто мы такие и где остановились. Опасно оставаться в доме твоего дяди. Отныне мы будем спать в разных местах, тщательно скрывая свои передвижения. Мы все должны видеть, но при этом оставаться незримыми для других.
Прошло несколько месяцев с тех пор, как Ребекка оказалась в зенане Махди, когда он наконец заявил о себе. Сначала он прислал им с Эмбер целый гардероб новой одежды. Девочка получила три ситцевых платья и легкие сандалии, а Ребекку одарили более дорогими нарядами, приличествующими наложнице самого пророка Аллаха.
Новая одежда послужила приятным поводом отвлечься от тоскливой жизни в гареме. К тому времени Эмбер полностью выздоровела и с любопытством приглядывалась к новому окружению. Они облачились в нарядные платья и стали беззаботно демонстрировать их друг другу и Назире.
Зенана Махди представляла собой огромное огражденное пространство, размером с небольшую деревню. Территория была обнесена стеной не менее десяти футов, выложенной из глинобитного кирпича, с единственным входом, связывавшим их с внешним миром. Вдоль стены тянулись многочисленные комнаты для жен Махди, его наложниц и множества рабынь и служанок, которые их обслуживали. Еда была общей для всех и не отличалась разнообразием – лепешки из дурры, жареная речная рыба, масло и острые приправы. Имея столько дополнительных ртов, Махди, вероятно, решил, что некоторая экономия на питании будет нелишней.
Женщины, имевшие собственные деньги, могли покупать дополнительные продукты у мелких торговок, которых допускали в зенану каждое утро на несколько часов. На монеты, позаимствованные в консульском дворце, Назира сразу же купила несколько бараньих ног, говядину, молоко, лук, кабачки и много других продуктов. Они готовили себе на небольшом очаге во внутреннем дворике позади комнаты, выстроенной специально для них по приказу Али Вади. В результате такого обильного питания их костлявые тела, иссушенные длительным голодом во время осады Хартума, стали быстро округляться, наливаясь соком. Дважды за это время Назира ночью пробиралась на руины консульского дворца и пополняла свои запасы. После первого визита она принесла в гарем не только приличную сумму денег, но и дневник Дэвида Бенбрука.
С тех пор Ребекка проводила дни за чтением этого дневника, испытывая странное ощущение, будто слышит собственный голос, правда, не всегда выражающий знакомые ей чувства. Между страницами она обнаружила завещание отца, составленное дней за десять до падения города и заверенное рукой генерала Чарлза Гордона. Его поместье должно быть поделено на равные части между тремя дочерьми, но до их совершеннолетия находиться под опекой Себастьяна Харди, адвоката из конторы «Линкольн-инн». Родной Ньюбери был сейчас далеким, как луна, а шансы благополучно вернуться в Англию настолько призрачными, что Ребекка сложила завещание и сунула между страницами.
Она читала дневник отца, написанный каллиграфическим почерком, и часто улыбалась, одобрительно кивая. Порой она тихо плакала или громко смеялась, стараясь не привлекать к себе внимания. Дочитав до конца, Ребекка обнаружила, что последняя сотня страниц этой толстой книги осталась пустой, и решила продолжить записи, следуя давним семейным традициям. Когда Назира в очередной раз отправилась на другой берег, Ребекка попросила ее найти во дворце письменные принадлежности отца.