— Нет, по-моему, нет.
— Вы уверены?
— Да.
Элг кивнул и пошел прочь. Муен задумчиво поглядел ему в спину и закрыл дверь.
Карлссон разговаривал с хозяйкой третьей квартиры. Она тоже получила газету.
Десять минут спустя они убедились, что газеты разнесены и на седьмом этаже. Правда, в одной квартире никого не было. Но из ящика на другой двери торчала газета, а третью дверь открыли.
На восьмом этаже в одном ящике тоже торчала свежая газета. Другую дверь не открыли. Карлссон огляделся. Крутая и твердая, как мрамор, лестница шла вниз. Стены были желто-зеленые, потолок белый. Бункер мусоропровода зарос грязью. Площадка не убрана. Лестница, ведущая наверх, была тоже безжалостно твердая.
— Так-так, — сказал Карлссон. — Здесь никого нет.
Он посмотрел на Элга, который звонил в третью дверь. ЛИНДСТРЁМ значилось на табличке.
Дверь отворилась. Выглянула женщина.
— Здравствуйте. Моя фамилия Элг. Я инспектор уголовной полиции.
В голосе Элга сквозила усталость.
— Здравствуйте, — сказала женщина. — Моя фамилия Линдстрём.
— Да, я прочел на табличке. — Элг не мог сдержать улыбки. — Я по поводу газеты.
— Газеты? С каких это пор полиция является из-за того, что мы не получили газету?
Майе Линдстрём сорок пять лет. Волосы у нее до плеч, на лбу челка. Черные волосы и острый профиль. Глаза голубые, глубоко посаженные. Взгляд задумчивый. Губы полноваты и слегка подкрашены. Щеки на вид мягкие.
Она рослая. У нее стройные ноги и тонкие пальцы. Одета она в красную юбку с запа́хом и желтый джемпер. Полные груди выступают двумя холмами.
Прислонясь к дверному косяку, Майя смотрела на белокурого полицейского.
— Значит, вам сегодня не принесли газету? — спросил Элг.
— Да, не принесли. Муж звонил и жаловался, и ему обещали, что все будет в порядке. Но пока газеты нет.
— А раньше так бывало?
— Как?
— Что разносчица была неаккуратна? Что вам приходилось звонить и жаловаться?
— Нет, нет... — Женщина резко мотнула головой, и челка взвилась вверх. — Нет, нет. Правда, изредка газету приносили с опозданием. Но, может, тогда ее кто-то заменял.
— В какое время вы обычно получаете газету?
— Точно не знаю, — сказала Майя и посмотрела на Карлссона. — Так рано ведь не встаешь. Бывает, что утром лежишь в полудреме и сквозь сон слышишь, как в ящик засовывают газету. Но я никогда при этом не смотрела на часы.
— И никогда не вставали, чтобы сразу взять газету? — спросил Карлссон.
— Было. Однажды... Как-то осенью... В общем, в прошлом году. Я не могла заснуть, всю ночь пролежала без сна, знаете, бывает так иногда... и услышала, что принесли газету. Я тихонько встала, вынула ее и уселась читать за кухонным столом.
— И в котором же часу это было? — спросил Элг.
— В котором часу? Нет, не знаю. На улице было темно. Наверное, совсем рано было.
— На часы вы не посмотрели?
— Нет, не посмотрела.
— И радио не включали?
— Вроде нет... Может быть... Не помню. А что?
— Ну, когда передают грамзаписи, в промежутках сообщают время. Или тогда передавали новости?
— Нет, играла музыка, только я не помню, чтобы сообщали время.
— Ладно, — сказал Карлссон. — Не так уж это важно. А сегодня вы ничего не слышали?
— Так ведь сегодня газету не приносили. Что же я могла услышать?
— Верно, — согласился Элг. — Но, как видите, в том ящике торчит газета.
Он указал на первую дверь.
— Смотри-ка, — удивилась Майя Линдстрём. — Им принесли. А нам нет.
— Рядом с вами живут Нильссоны? — спросил Карлссон. — Они тоже выписывают «Дагбладет»?
— Она, — поправила Майя Линдстрём. — Линнея Нильссон. Вдова лет семидесяти. Да, она выписывает «Дагбладет». Только... — Она посмотрела на почтовый ящик. — Газета должна быть там, если разносчица не подвела ее, как и нас. Сама Линнея в отъезде.
— Но может быть, разносчица проталкивает газету в щель? И она падает на пол, — предположил Элг.
— Нет, — сказала Майя. — Не думаю. Она всегда торчит из ящика. На три четверти. Больше снаружи, чем внутри.
Элг подошел к двери Нильссон, поднял крышку почтового ящика и вдруг почувствовал, что дверь открывается.
— Черт возьми!..
— Открыто? — удивилась Майя Линдстрём. — Что за бред!
Элг подождал, пока дверь распахнулась, и заглянул в переднюю. Коврик сбился в кучу у стены. Телефон на полу. Тут же газеты и несколько писем, явно отброшенные пинком. Он заглянул в комнату. Все ящики от бюро и шкафов, выпотрошенные, валялись на полу. Их содержимое грудой высилось тут же.
— Взлом, — сказал Карлссон. — Гляди-ка!
На дверном косяке виднелись следы ножа, какие остаются, когда взламывают замок. На лестнице послышались шаги, и появилась Рут Форсман с пачкой газет.
Машина остановилась во дворе, Элг открыл дверцу и вышел. Карлссон за ним. На скамейке у стены сидели трое пожарных, болтали и курили. Они посмотрели на полицейских, кивнули им и продолжили разговор.
Элг и Карлссон черным ходом прошли в полицейское управление. Отворив первую дверь, они оказались в коридоре. Следующая дверь привела их в отдел охраны общественного порядка. Комната имела форму буквы Г. Там сидели трое полицейских. Один разговаривал по телефону. Другой решал кроссворд. Третий болтал с телефонисткой. Все четверо воззрились на Элга и Карлссона.
— Привет, — сказали они почти в один голос.
Элг кивнул, Карлссон сунул руку в карман и достал табакерку.
— Есть что-нибудь новенькое насчет кражи со взломом в Нюхеме, которую мы еще не расследовали?
Один из полицейских покачал головой.
— По поводу которой ты звонил? — спросил он.
— Да.
— Нет. Ничего нет. И что значит «еще не расследовали»? Мы же расследуем каждое преступление, разве не так?
— Да, в положенный срок, — отпарировал Элг.
— А как с разносчицей? Нашли вы ее? — поинтересовался любитель кроссвордов.
— Нет, — сказал Карлссон и вытер уголок рта. — Она исчезла на восьмом этаже в доме по Сёдра-Скугвеген, один «а».
— Люди так просто не исчезают, — поддел любитель кроссвордов.
— Да, пожалуй...
— А в мусоропровод вы не заглядывали?
— Очень остроумно, — сказал Карлссон и вздохнул. — Пошли отсюда. Что с ним разговаривать...
— Постой-ка! — воскликнул любитель кроссвордов. — Помоги мне решить: «часы». Должно быть слово из пяти букв...
— Часы? — переспросил Элг. В голосе его звучало недоумение. — Часы?..
— Ну да. Так тут написано: «часы».
— Ерунда какая-то, — сказал Карлссон. — Идем. У нас есть дела поважнее...
Они вышли, поднялись по одной лестнице, потом по другой и пошли по коридору. Шаги гулко, точно орудийные залпы, отдавались от кирпичных стен, от бетонных перекрытий, от мраморного пола.
Остановились они перед четвертой комнатой. Элг постучал и открыл дверь.
Фриц Стур поднял взгляд от стола:
— Ну что?
Элг отрицательно помотал головой, а Карлссон сделал неопределенный жест.
— Ясно, — сказал Стур. — С ума можно сойти...
В свои пятьдесят три года он здорово походил на Лино Вентуру[4]. Даже смотреть на него было жарко: на нем был темно-синий костюм с жилетом, белая хлопчатобумажная рубашка и красно-черно-синий галстук. И черные ботинки. Пиджак он никогда не снимал.
Элг и Карлссон сели. Элг откинул со лба прядь волос. Потом вынул платок и обтер лоб и шею.
— Уф-ф, жара, — выдохнул он.
— Вот как? — Стур сделал удивленное лицо. — А я и не заметил.
Он поднял глаза от кипы бумаг на столе и, сощурясь, уставился в окно. Птичье озеро сверкало как зеркало, по Городскому парку гуляли люди и кормили птиц на озере.
Щедрое лето.
— Ну, так как дела?
Он взглянул на Элга, и тот почувствовал, что Стур изучает его одежду: клетчатая рубашка, синие джинсы, сабо и легкая куртка кофейного цвета. Элг скосил глаза на Карлссона и подумал, что одет, пожалуй, несолидно. Все-таки на службе.
Карлссон всегда ходил в сером костюме и яркой рубашке без галстука. Похоже, у него был неисчерпаемый запас серых костюмов и полный комод рубашек самых немыслимых оттенков. А может, все последние годы Карлссон носит один и тот же костюм. Может, он у него несносимый. Больше всего он смахивает на костюм конфирманта: штанины узкие, как водосточные трубы, и под коленками гармошка.
— Н-да... — вздохнул Элг. — Все очень странно...
И стал рассказывать.
Стур слушал, что-то бормотал себе под нос и размеренно кивал головой, а когда Элг замолчал, спросил:
— Удалось вам установить, в какое время она исчезла?
— М-м-м... — Карлссон замялся. — Стюре Магнуссон, начальник ихней канцелярии, говорит, что машина с газетами прибывает в Химмельсхольм примерно в четыре утра. Чуть раньше или чуть позже. В это же время в экспедицию приходят разносчики и забирают каждый свою кипу. К половине пятого почти все они уже в пути. Ну, и через какое-то время подписчики получают газету. Мы прикинули, что на велосипеде до Нюхема не больше получаса. Так что Эльса Асп начала разносить газеты часов в пять утра и спустя примерно десять минут исчезла.
Стур кивнул.
— А когда сегодня привезли газеты?
— Не знаю.
— А этого, как его... вы не спросили?
— Стюре Магнуссона? Нет... Но думаю, он не знает. Он никогда так рано не приходит. Те, что привозят газеты, раскладывают их кипами в экспедиции, а потом разносчики сами забирают каждый свое.
— Угу... А та женщина... как ее там?
— Линдстрём. — Элг тихонько вздохнул.
— Хм... да... Что она вам рассказала?
— То, что я тебе сообщил. Когда они встали, газеты в ящике не было, и ее муж звонил и возмущался, и как раз, когда мы там были, появилась разносчица, заменившая Эльсу Асп.