— До смерти? Без единого удара ногой? — удивился Карлссон.
— По-видимому, так.
— Обычно, если уж бьют, то бьют и ногами.
— Здесь, очевидно, только кулаками.
— Здоровенный, видать, был, сволочь, — сказал Маттиассон.
— А ей всего двадцать семь, — продолжал Стур. — Жила одна в двухкомнатной квартире на Скугсвеген. Работала мужским парикмахером. Физических дефектов, болезней не имела. Шрам от операции по поводу аппендицита. Не была девицей. Обнаружены следы спермы...
— Только этого недоставало, — вздохнул Маттиассон. — А не мог этот Фрице сказать, много ли их было, которые имели с ней дело?
— По-видимому, только один. Но все это нам ничего не дает. Может, у кого из вас есть новые сведения?
— Позвольте мне внести свою лепту, — сказал Элг. — Я разговаривал с ее соседями по дому. По ночам у нее частенько бывали мужчины. Они чередовались, но одни и те же лица появлялись регулярно, через определенные промежутки.
— А по вечерам захаживали и другие? — спросил Валл.
— Вполне вероятно.
— Сколько же их бывало у нее? — спросил Стур.
— За раз?
— Очень остроумно, — сказал Карлссон.
— Трудно подсчитать, — улыбнулся Элг. — Постоянных — человек пять, шесть. Может, больше.
— Тебе удалось установить хоть одну личность?
Элг отрицательно мотнул головой.
— Еще не занимался этим.
— Займись сегодня же.
Элг кивнул.
— Я просматривал ее вещи, — сказал Валл. — Вчера вечером закончил. Среди прочего мне попалась записная книжка... без адресов... Одни телефоны. Можно попробовать обзвонить номера, которые там числятся.
— Имена указаны? — спросил Стур.
— Нет, только номера.
— Садись и звони.
Валл кивнул.
— Прямо сейчас? — спросил он.
— Чем скорее, тем лучше.
Валл вышел.
Все молчали. Стур откинулся на спинку кресла, уставился в потолок.
— У нее в квартире бывали мужчины. Она работала мужским мастером в парикмахерской...
Остальные трое смотрели на него.
Снова наступило молчание.
— Да, — сказал наконец Маттиассон. — Я изучал картотеку насильников, но пока мне не попалось ничего стоящего.
— Интересно, чем она занималась в тот последний день? — сказал Карлссон.
— Известно, во всяком случае, следующее: работу закончила в шесть часов и около половины седьмого ушла из парикмахерской, — сказал Стур, почесывая указательным пальцем под носом. — Вряд ли удастся установить, когда она вернулась домой. Но если она пошла прямо домой, то это заняло примерно двадцать минут. Если ехала автобусом, то десять минут или четверть часа. А если на велосипеде, то и все полчаса, по нынешним дорогам.
— Никто в салоне не знает, каким образом она добиралась до дому, — сказал Элг.
— Да. Именно так. Но в половине восьмого одна из соседок слышала, что Ильва Нильссон принимала душ: она пела в ванной.
— Да. А в девять часов другая соседка видела, как она снова вышла из дома, — добавил Элг. — После этого никто уже ничего не знает. Никто, похоже, не слышал, как она вернулась домой, и никто ее не видел.
— Странно, — сказал Маттиассон, — что не отзываются те, кто бы должен был видеть ее в тот вечер... последний вечер. Ведь ее портрет поместили в газете, казалось бы, кто-то должен ее узнать.
— Может, стоит собрать сведения о постоянных клиентах салона, — предложил Элг.
Стур посмотрел на него и кивнул.
— Тебе давно пора постричься, — сказал Карлссон.
— Правда? — с сомнением спросил Стур.
— В это время года у вас, видно, дела невпроворот, — сказал Стур.
— О да, — подтвердил владелец салона. — Но обычно наплыв во второй половине дня.
В салоне был только один посетитель, в третьем кресле от Стура.
— Такие височки вас устраивают?
Стур взглянул в зеркало.
— Да, — сказал он. — Значит, она проработала у вас три года?
— Ну вот, теперь займемся этими загадочными нападениями, — сказал Карлссон Маттиассону.
Они сидели у себя в комнате, каждый за своим столом.
— Да, опять Нюхем...
— И никаких следов. Разве не странно, что ни один из пострадавших не может дать вразумительного описания?
— Очевидно, потому, что все происходит слишком быстро. Пострадавшие не успевают прийти в себя.
Началось это с осени.
Пострадавшие — люди среднего возраста.
Нападения происходят по вечерам.
Ограбление при этом не имеет места.
Просто с десяток мужчин были избиты.
На женщин не нападают.
Только на мужчин, обыкновенных отцов семейства.
Все совершается очень быстро. Кто-то вдруг набрасывается сзади и наносит удар за ударом. В таком темпе, что жертва не успевает даже заметить, один человек на него напал или несколько.
Среди пострадавших отцы мальчиков Ваденшё, Мальма и Эдвалла. Все попытки расследования оказались безрезультатными.
Большинство нападений происходит в гаражах. Изредка на открытой стоянке или в подъезде.
И всегда поздно вечером.
— Можно подумать, тут действует какой-то псих, — сказал Карлссон, откладывая последний рапорт.
— Да...
— Но...
— Что?
— Да вот, мне пришла в голову одна мысль...
— Какая же?
Но Карлссон молчал.
— Так в чем дело? — нетерпеливо спросил Маттиассон.
Карлссон положил донесения на стол.
— Вот все двенадцать рапортов. Здесь, на столе.
— Ну и что? — спросил Маттиассон, начиная подозревать, что Валентин немножко тронулся.
— А вот что: меня вдруг осенило, что все жертвы нападения — отцы мальчишек, попавшихся на взломах квартир, кражах и ограблениях.
— Вот как?
Маттиассон вдруг оживился, встал, подошел и тоже заглянул в бумаги.
— Здо́рово, — сказал он, потирая подбородок. — Что бы это означало?
— Спроси что-нибудь полегче.
— Как успехи? — поинтересовался Элг.
— Дохлый номер, — сказал Валл. — Взбеситься можно, сидя тут и названивая.
— Куда-нибудь дозвонился?
— Да. К ее отцу в Боксхольм, ее дяде в Иёнчёпинг и племяннику в Людвик.
— И все?
— Все! Сколько номеров, по-твоему, можно обзвонить за раз?
— Давай поделим, — предложил Элг. — Я возьму половину. Слушай, да ведь можно выяснить имена по местному телефонному справочнику.
— Как это?
— В конце справочника есть список абонентов в порядке номеров. По номеру можно установить, кому он принадлежит.
— А это мысль!
Элг присел на стол со справочником в руках.
— Начинай, — сказал он.
— 11-832...
— Бёрье Свенссон...
— В январе сравнялось бы три года, — сказал парикмахер.
— Вы не замечали, кто-нибудь проявлял к ней... ну, скажем, чрезмерный интерес?
Парикмахер хихикнул.
— Интерес к ней большинства клиентов был вполне чрезмерным, — сказал он.
— Как так?
Стур рассматривал его в зеркало. Довольно малорослый человечек с низким лбом, прямым носом и выступающими, как у кролика, верхними резцами. Он сутулился, под мышками у него были темные круги — видно, ему было жарко в нейлоновом халате. Но пальцы у него были легкие, прямо ласкающие.
Стур не любил такой тип людей.
— Она была красива, — продолжал парикмахер, ласковым движением убирая с уха Стура волоски, — у нее была прекрасная фигура. — Его руки описали в воздухе изгиб. — Думаю, большинству мужчин приятно, когда их стрижет девушка с нежными руками.
Да уж, наверное, приятнее, чем педик вроде тебя, подумал Стур.
— Значит, не было таких, кто проявлял бы к ней особый интерес?
— Нет, как я уже сказал другому констеблю...
— Инспектору уголовной полиции.
— Да, конечно, который был здесь. Я лично ничего такого не замечал. Правда, один как-то ущипнул ее за мягкое место. Вернее, шлепнул. Так она ему потом чиркнула ножницами ухо.
— Вто это был?
— Понятия не имею. Он больше ни разу не появлялся. У вас много перхоти. Каким шампунем вы пользуетесь?
— Не имею представления. Жена покупает.
— Я бы вам рекомендовал...
Стур посмотрел на его отражение в зеркале и состроил гримасу.
Парикмахер, вероятно, решил, что он благодарно улыбнулся.
— Ну вот, осталось всего четыре номера, — ободряюще сказал Валл.
— Слава тебе, господи, — вздохнул Элг. Отложил справочник в сторону и закурил. — Кстати, что сказал ее отец?
— По его словам, она уехала из дому, чтобы заработать денег. На время осела в Стокгольме. Потом перебралась в Химмельсхольм. Это было пять лет назад. Собственно, он сам настоял на этом.
— Чтобы она перебралась сюда?
— Чтоб уехала из Стокгольма... Он как-то был в Стокгольме, зашел ее навестить и узнал, что она занимается позированием.
Элг присвистнул и отбросил со лба волосы.
— Как он это воспринял?
— Резко отрицательно.
— Этим она и зарабатывала себе на жизнь?
— Нет. Это был побочный доход. Она работала на полставки в конторе.
— Продолжим?
— Давай... 11-299...
— Мортенссон, Хельмер.
— Алло, — послышалось в селекторе.
— Да, — отозвался Карлссон.
— Тут одна дама хочет поговорить с кем-нибудь по делу Ильвы Нильссон.
— Ну и что?
— Стура нет, а Валл с Элгом отключили у себя селектор и внутренний телефон.
— Ладно. Пришли ее сюда.
— Значит, вы не замечали ничего такого, что показывало бы, что она ведет себя легкомысленно?
— Нет, а она вела себя легкомысленно?
Стур пожал плечами.
Зазвонил телефон.
— Извините, я только отвечу...
Стур огляделся. Зеркала и помада, расчески и щетки, средства от прыщей и перхоти, щипчики для ногтей, вода для бритья, лосьоны, кожаные кресла, волосы на полу.
— Это вас, — сказал парикмахер.
— Меня?
— Да. Некий Карлссон из полиции.
— Скажите, что я перезвоню.
— Он говорит, это важно.