рал-лейтенант Штагель покинул его в числе последних. В настоящее время колонны русских танков приближаются к городам Шауляй и Елгава. На этих участках у нас не сплошная оборона, – показал Хойзингер на наиболее уязвимые места. – Нам никак не удается восстановить свой фронт. Русские войска уже приближаются к границам Пруссии. Во многих местах зияют значительные бреши, и у нас не хватает ресурсов, чтобы хоть как-то прикрыть их. А неделю назад русские начали мощное наступление против группы армий «Северная Украина». Наступление советских войск развернулось по фронту на двести километров. Русским удалось вклиниться в нашу оборону и прорвать на всю глубину позиции «Принца Ойгена»[95], то есть до пятидесяти-восьмидесяти километров глубоко эшелонированную оборону на участке 1-й танковой армии группы армий «Северная Украина», – показал Хойзингер укрепления, проходившие к востоку от Львова. – На подконтрольной нам территории находятся многочисленные населенные пункты, превращенные в города-крепости, которые должны остановить наступление русских. Советские войска форсировали Западный Буг и окружили в районе Броды группировку, насчитывающую до восьми дивизий. В настоящий момент на подступах к Львову ведутся бои, – очертил он указкой продвижение русских армий.
Выступающих и приглашенных на совещание в коридоре встречал адъютант генерал-фельдмаршала Кейтеля[96] капитан Йон фон Фрайенд, дежуривший в этот день в ставке. Полковник Клаус Шенк фон Штауффенберг протянул ему свой портфель и попросил:
– Поставьте портфель, пожалуйста, у стола поближе к фюреру. Знаете, после ранения я очень скверно слышу, будет очень неловко с моей стороны, если я не расслышу его вопросы.
– Прекрасно вас понимаю, господин полковник, – сочувственно протянул адъютант. – Вы ведь докладываете сразу после Хойзингер?
– Именно так.
– Встаньте чуть правее Хойзингера – и будете поближе к фюреру, а я поставлю портфель перед вами.
– Благодарю вас, – стараясь спрятать чувство облегчения, произнес полковник Штауффенберг.
Шагнув вперед, капитан Фрайенд распахнул дверь перед генералами. В зал для совещаний вошли генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель в сопровождении генерала от инфантерии, представителя от сухопутных войск в штаб-квартире фюрера Вальтера Буле[97], за ними шагнул полковник Генштаба Клаус Шенк фон Штауффенберг. Закрыв дверь, капитан Фрайенд направился к столу и поставил портфель перед полковником Штауффенбергом, стоявшим рядом с Гитлером, и тотчас отошел к окну, где находился штурмбаннфюрер СС Отто Гюнше.
Появление генералов не вызвало удивления, они являлись постоянными членами Генерального штаба. Впечатление произвело появление полковника Штауффенберга (все взоры обратились к нему) с ампутированной правой рукой и с черной аккуратной повязкой через голову, закрывающей его левый глаз. Всякий раз при его появлении присутствующие испытывали некоторую неловкость. Большинство из присутствовавших генералов успели повоевать в Первую мировую войну в невысоких офицерских званиях, вынесли на собственных плечах все тяготы боевых действий, некоторые из них даже имели нашивки за ранения, но им посчастливилось избежать столь удручающей участи, какая выпала на долю бедного Штауффенберга, весьма неплохого малого из старинной аристократической семьи.
Более года назад, воюя в Северной Африке в армии генерал-фельдмаршала Эрвина Роммеля, он получил жесточайшие ранения, но сумел выкарабкаться и остаться в армии. Сравнительно недавно полковник Штауффенберг был назначен начальником штаба главнокомандующего запасной армией генерал-полковника Фромма и постоянно пребывал в Берлине, где локализовался штаб. В ставку фюрера Клаус Штауффенберг наведывался нечасто, лишь в тех случаях, когда требовалось доложить о состоянии дел в резервной армии. Сегодня был тот самый случай.
Рейхсканцлер Адольф Гитлер, едва взглянув на вошедших генералов, вновь продолжил изучение оперативной карты. Дождавшись, когда все займут места у стола, генерал-лейтенант Хойзингер продолжил доклад. Полковник Штауффенберг встал, задвинул свой портфель под стол и, сославшись на то, что ему нужно срочно позвонить, вышел из зала совещаний.
– Уже сейчас можно сказать, что попытка русских с ходу взять танковыми армиями Львов не удалась. Им придется обходить город с севера и юга, где их будут встречать наши части. Даже если они попытаются войти в город, то их встретит многочисленный и укрепленный гарнизон, усиленный «Пантерами» 8-й танковой…
Договорить генерал-лейтенант Хойзингер не успел – в зале неожиданно прогремел сильнейший взрыв. Взрывная волна опрокинула и переломила тяжелый дубовый стол; разметала по сторонам присутствующих; расколотила крышу зала совещаний. Послышались стоны раненых, кто-то громко захлебнулся в предсмертном хрипе. Гюнше и Йон фон Фрайенд, стоявшие у открытого окна, взрывной волной были выброшены через оконный проем на улицу. Просторное помещение наполнилось гарью и дымом; известь, поднявшаяся плотной завесой, забивалась в легкие, затрудняла дыхание.
Генерал-фельдмаршал Кейтель, стоявший едва ли не вплотную с Гитлером, увидел только вспышку, а потом все куда-то провалилось. На какое-то время он перестал существовать, а когда открыл глаза, увидел, что помещение наполнилось черным едким дымом. Он ничего не слышал, от боли раскалывалась голова, только осознавал, что получил серьезную контузию, но руки и ноги оставались целы. Прошло какое-то время, прежде чем Кейтель начал различать звуки, а потом пространство разом наполнилось стонами и криками. Через плотный горький дым просматривались тела, лежавшие на полу. Прямо перед собой он увидел раненого генерал-полковника авиации Гюнтера Кортена, судя по залитому кровью френчу, ранение у него было серьезным. Глухо постанывая, генерал некоторое время пребывал в сознании, а потом смежил веки и затих.
С другой стороны в метре от себя генерал-фельдмаршал увидел залитого кровью полковника Хайнца Брандта[98], пытавшегося выползти из огненного ада. Получалось скверно – его оторванная нога, державшаяся лишь на сухожилиях, препятствовала передвижению. Рядом с ним лежало бездыханное тело стенографиста Генриха Бергера, которого он узнал лишь по гражданской одежде (на совещании он был единственный гражданский).
Мозг пронзил ужас от происходящего. Случилось нечто страшное, чего невозможно было даже представить: в Верховной ставке главнокомандующего произошла диверсия! Есть погибшие, множество раненых. Возможно, что и фюрера уже нет в живых.
– Фюрер, вы где?! – истошно выкрикнул Кейтель и услышал слабый голос Гитлера, который, казалось, раздавался откуда-то из преисподней:
– Я здесь, Кейтель…
Повернувшись, Вильгельм Кейтель увидел лежащего на боку рейхсканцлера. Его отяжелевшее лицо было испачкано черной сажей, мундир разорван в клочья и усыпан мелом, голова обнажена, а волосы опалены и взлохмачены, разорванная фуражка валялась в нескольких метрах. Зрелище было ужасным.
Слегка пошатываясь, генерал-фельдмаршал подошел к Гитлеру и попытался его поднять:
– Мой фюрер, вы не ранены? Крови не вижу, вы целы… Давайте я вам помогу подняться.
– Кто вы?
– Мой фюрер, я – генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель.
– Я вас не узнал, вы скверно выглядите. – Опираясь на руки Кейтеля, рейхсканцлер поднялся. – Что это было? – хрипло выдавил он из себя.
– Очевидно, на вас было покушение, – ответил Кейтель. – Но, главное, вы живы!
Поддерживая друг друга, они вышли из зала совещаний, наполненного клубами дыма, и направились в сторону блиндажа Гитлера. В дверях столкнулись с личным адъютантом Гитлера, штурмбаннфюрером СС Отто Гюнше, выглядевшим крайне взволнованным. Подхватив Гитлера под руку с другой стороны, он громко воскликнул:
– Слава богу, мой фюрер, вы живы!
– Что это было? Что? – задыхаясь, спрашивал Гитлер. Почти лишенный голоса, он лишь хрипел, трудно было разобрать, что он говорит.
– Мой фюрер, мы сейчас отведем вас в блиндаж. Вам требуется отдых, – произнес Кейтель, продолжая поддерживать его.
Солнце зашло за белесые облака, и все обширное пространство под маскировочной сетью разом потемнело, стало сумрачным, будто сочувствуя происходящему.
Отто Гюнше и Вильгельм Кейтель отвели Гитлера в бункер. Уже в столовой блиндажа, расположившись в удобном кресле, Гитлер продолжал хрипеть:
– Что это было?.. Что?..
– Скорее всего, бомба, – высказал свое предположение Гюнше. – Мой фюрер, на вас покушались. Взрыв был сильным, и просто чудо, что вы остались целы.
Через окно столовой Отто Гюнше видел, что произошедший взрыв был невероятной мощности. Крыша деревянного строения была проломлена; повсюду валялись куски штукатурки, битые стекла. На улице рваным хламом раскиданы картины немецких художников, составлявшие гордость коллекции фюрера; мебель, выполненная по индивидуальному заказу, валялась у строения, дорожки блестящим ковром устилали разбитые стекла и раскрашенные кусочки фарфора, гобелены, каких-то несколько минут назад являвшиеся произведениями мирового искусства, лохмотьями висели на расколоченной мебели.
На заседании по протоколу присутствовали двадцать четыре человека, большая часть из них сгрудилась у большого стола, под которым, по всей видимости, была установлена бомба.
Участники совещания понемногу приходили в себя, вставали с покореженного пола и с обреченным видом направлялись к выходу.
При колоссальной мощности взрыва все живое просто обязано было превратиться в кровавую кашу. Но, к удивлению всех присутствовавших, из бункера продолжали выходить люди: кто-то самостоятельно, кого-то поддерживали с обеих сторон; многим требовалась срочная медицинская помощь. На носилках двое солдат из охраны фюрера выносили генерал-полковника авиации Гюнтера Кортена. Ему досталось больше остальных: через разорванный мундир просматривалась кровоточащая грудь, штанины разорваны, обнажая почерневшие обожженные ноги, волосы опалены, а на щеках резаные раны. Рядом с носилками шел взволнованный капитан медицинской службы и без конца предупреждал: