– Товарищ капитан, вы к Нине? – врасплох застал его бодрый голос за спиной.
Повернувшись, Григорий увидел медсестру Полину – задорное милое существо, с которой проживала Нина.
– Да. Где она?
– Она сейчас в госпитале, очень много раненых привезли. Идут буквально потоком, – погрустнела девушка. – Это после освобождения Шауляя.
– Понятно… – не без труда выдавил из себя Галуза. – В госпиталь я уж не пойду, времени нет. Передай Нине вот что… Скажи, что я приходил, – произнес он и, попрощавшись, зашагал в расположение.
– Обязательно передам! – уже в спину ему выкрикнула Полина.
Глава 1827–28 июля 1944 года «Надеемся на добрый прием»
В половине двенадцатого ночи проводить разведчиков в рейд пришел командир механизированной бригады подполковник Стародубцев. Он душевно, по-отечески поговорил с разведчиками. Угостил их папиросами «Казбек», которые держал для особого случая, и пошел осматривать бронемашины, стоявшие в ряд. Подошел к немецким бронетранспортерам, пропахшим пороховой гарью, и почувствовал, как в жилах понемногу закипает кровь. Так бывало всегда, когда он видел бронированного врага. Вот только сейчас немецкий бронетранспортер должен послужить правому делу.
Сергей Васильевич перевел взгляд на советский легкий бронеавтомобиль БА-64 и вместо привычной красной звезды на башне увидел ненавистный черно-белый «балочный крест». Понимал, что машине следовало на время облачиться во вражью личину, чтобы выполнить поставленную командованием задачу, но левая сторона груди, вопреки его сознанию, болезненно сжалась. Подполковник Стародубцев, стараясь пересилить боль, скривил губы. Миновала долгая минута, прежде чем приступ отступил.
Равнодушно глянув на обеспокоенного капитана Галузу, он произнес:
– Вижу, что подготовился основательно. Даже машины, смотрю, надраили!
– По-другому нельзя, товарищ подполковник, – скупо улыбнулся Григорий. – У меня к вам будет незначительная просьба.
– Что за просьба? – внимательно посмотрел на него подполковник.
Вытащив из кармана «треугольник»[116], Галуза протянул его Стародубцеву со словами:
– Если я не вернусь, перешлите, пожалуйста, письмо матери.
– Передам, – пообещал командир бригады. – Но я тебе его верну при нашей следующей встрече.
– Я тоже на это рассчитываю, товарищ подполковник.
Сергей Васильевич поднялся на броню полугусеничной машины. Критически осмотрел со всех сторон, заглянул внутрь. Умеют немцы боевую технику делать, в изобретательности им не откажешь. Внутри бронетранспортер выглядел едва ли не на полметра шире бронеавтомобиля БА-64, а значит, имеет возможность взять десант из десяти человек. А это уже серьезная сила! Боевой массы побольше, одна пушка чего стоит! Двигатель помощнее. Корпус оставался открытым, крыша отсутствовала. Если непогода, тоже не беда, можно натянуть брезентовое полотно. Посадка и высадка десанта осуществлялись с кормы корпуса, где была встроена двустворчатая дверь. Весьма удобно, когда нужно быстро десантироваться.
– После того как вернетесь, прокачусь на этой машине. Интересно посмотреть, какая она в деле, – сказал Стародубцев.
– Уверен, что так и будет. Разрешите переодеться, товарищ подполковник?
– И в какую форму ты решил переодеться? – полюбопытствовал Стародубцев.
– В форму обер-лейтенанта[117].
– Чего же так скромно-то? – хмыкнул Сергей Васильевич. – Это ведь всего лишь старший лейтенант, а ты уже давно капитан. Можно было бы и в оберст-лейтенанта[118] переодеться. Заслужил. Уверен, что ты еще и генералом станешь!
– Просто другой формы не нашлось.
– Ну, тогда другое дело. Разрешаю!
Галуза достал из бронетранспортера немецкую форму, быстро переоделся и приказал:
– Становись!
Разведотряд охотно выстроился в одну шеренгу и терпеливо дожидался, когда подполковник осмотрит остальные машины.
Спрыгнув с корпуса танка, Стародубцев подошел к командиру разведроты.
Переодевшись в форму обер-лейтенанта вермахта, Галуза, не желая ладонью прикасаться к чужой полевой пилотке, лишь поднял руку, расправил плечи и обратился к командиру бригады:
– Разрешите выступать, товарищ подполковник!
Командир бригады слегка подтянулся, расправил плечи, отчего сделался заметно выше, развернув ладонь в прямую линию, приложил кончики пальцев к фуражке и произнес:
– Разрешаю! А я уж за тобой следом. Связь поддерживаем непрерывно.
– Ну что, друзья, – повернулся Григорий к личному составу, – по коням!
Через минуту громко и натужно заработали двигатели бронетехники. Расторопно и привычно, как если бы всю жизнь разъезжали в кузовах немецких машин, бойцы попрыгали в полугусеничные бронетранспортеры SdKfz-251. Водители неспешно разместились в советских бронеавтомобилях; танкисты заняли места за рычагами легких танков.
Дождавшись, когда все разместятся, капитан Галуза залез в головной бронетранспортер и громко обратился к Кристиану:
– Скажи водителю, пусть жмет на полную катушку! У нас коридор в тридцать минут, чтобы выбраться на дорогу. Артиллеристы уже засекли время и долго дожидаться не станут. У них своя задача. Не уложимся – станем целью для своих же!
– Понял, – весело ответил майор Шварценберг и быстро передал приказ водителю.
Немец энергично кивнул белобрысой головой, и шестицилиндровый карбюраторный двигатель усиленно загудел. Машина плавно тронулась, водитель привычно переключил скорость на повышенную передачу, и бронетранспортер яростно ринулся в вязкую и мягкую темноту.
Включив радиостанцию, Галуза строго заговорил в переговорное устройство:
– Командирам экипажей по ходу движения следить за всем, что происходит снаружи. Мелочей не бывает! Фиксируйте скопление людей, техники, военные строения, расположение частей. Отмечайте, где стоит полевая артиллерия, где расставляли огневые позиции пулеметов, наблюдательные посты и пункты! Короче, все, что потребуется командованию для корректирования предстоящей операции. Не забывайте наносить координаты увиденного на карты. Потом обо всем мне доложите!
– Есть, доложить! – послышалось в ларингофоны.
Километров пять торопились по нейтральной полосе – сплошная пересеченная местность, усложненная глубокими оврагами и перелесками, с рядами колючей проволоки и минными полями. Едва приметными вешками обозначена узкая разминированная полоса (саперы молодцы, поработали на славу). Свернули в густой лес, заглушили моторы и осмотрелись. Через бреши в кронах в восьмикратный полевой бинокль просматривался немецкий наблюдательный пункт, замаскированный под бугор. Его выдавала береза с чахлой высохшей кроной. На поле, стараясь не привлекать к себе внимания, с десяток немецких солдат, готовясь к наступлению советской армии, минировали площади возможного прохода танков. Зафиксировав наблюдения, колонна двинулась дальше.
Нейтральную полосу, взрыхленную снарядами и разрезанную в четырех местах глубокими окопами, пересекли за семь минут. Далее съехали в глубокий лог, поросший по бортам мягкой, сочной травой, по дну которого сбегал тонкий искрящийся ручеек, а затем устремились по накатанной дороге, по обе стороны которой черными сугробами произрастал порезанный осколками кустарник.
Уже выбираясь из оврага, головной бронетранспортер съехал в глубокую яму, заполненную темно-коричневой жижей. Вхолостую провернул траками, а потом агрегаты силовой передачи поднапряглись – сто лошадиных сил зло зарычали и легко выдернули девятитонную машину из вязкой грязи. Далее потянулось ровное асфальтированное полотно трассы, лишь местами побитое гусеничными траками тягачей и танков. Мелкими камушками по брезентовой крыше застучал незлобивый дождь – запала у него минут на пять, потом иссякнет, а далее – только рычание моторов. Через дымку облаков пробилась вездесущая луна. Ничего романтичного – бледная и холодная, будто оскалившийся череп, а темные пятна на ее поверхности – будто запекшаяся кровь, война забрызгала и ее.
– Держаться в колонне, не отставать! – прокричал по рации капитан Галуза.
Проехали еще километра три: мимо нескольких выгоревших изб, стоявших на обочине, глядевших в душу пустыми, почерневшими окнами; мимо скошенного поля с порыжевшими скирдами соломы, стоявшими близ дороги; миновали крохотную речушку, через которую был переброшен балочный мосток. Впереди показались очертания командирской машины «Хорьх-901, тип 40». Автомобиль стоял близко у обочины, спрятавшись капотом в глубокой тени разросшихся вдоль дороги деревьев; длинный кузов, выставленный на середину дороги, не позволял колонне проехать. Наверняка машина на скорости хотела обогнуть видневшуюся впереди большую черную яму с неровными краями, напоминавшую преисподнюю, но ее развернуло, отбросило на обочину, и двигатель заглох. В последнее время с военными машинами подобное случалось часто. Такие полноприводные машины с независимой подвеской годятся для европейской бескровной войны или для каких-нибудь незаметных сражений в обжитых районах Северной Африки, но только не для Восточной Европы. В серьезном бездорожье они ненадежны. Скверные дороги способны разбить на мелкие осколки любой технический немецкий гений.
Водитель с нашивками обер-фельдфебеля[119], обрадовавшись появлению на пустынной ночной дороге немецкой бронированной колонны, сорвал с головы пилотку и принялся отчаянно ею размахивать, требуя остановки.
– Что делать? – озадаченно спросил Шварценберг, разглядывая на дороге тощую фигуру водителя.
Повернувшись к младшему сержанту Твердохлебову, сидевшему неподалеку, капитан Галуза произнес:
– Выгляни из кузова, махни ему рукой, чтобы отвалил!
Твердохлебов, переодетый в форму пехотинца вермахта, встал на скамью и махнул оберфельдфебелю, чтобы тот отошел в сторону. Но водитель продолжал усиленно размахивать пилоткой, взывая о помощи.