– Не имею права, господин майор. У меня приказ – не велено никого пускать без пароля. Ситуация на фронте очень сложная, повсюду шныряет русская разведка.
– По-твоему, я из русской разведки?! – кипятился немец. – Может, ты слышишь в моем голосе какой-то славянский акцент и поэтому не хочешь пропускать мою колонну дальше?
– Я об этом не сказал ни слова, господин майор, просто таков порядок.
– А знаешь ли ты, что только за последний месяц наш батальон трижды попадал в окружение, и всякий раз мне приходилось пробиваться с боем, теряя при этом товарищей!
– Господин майор, но у меня есть приказ…
Немного помолчав, Кристиан в досаде покачал головой:
– Если бы сейчас сюда подошли русские и расстреливали бы наши бронемашины из артиллерии, ты бы так же ссылался на этот приказ? Это ли не измена?! Предательство немецкого народа начинается даже не здесь, а в головах генералов, протирающих штаны в наших штабах! Именно они организовывали заговоры против фюрера! Только благодаря божьему провидению рейхсканцлеру удалось уцелеть! – продолжал наседать Шварценберг. – Сейчас гестапо выявляет изменников в окружении фюрера и отправляет их на виселицу! Именно из-за таких идиотских приказов нам не удалось взять Москву в первые месяцы войны и отпраздновать нашу победу! Именно из-за клятвопреступников мы оказались в окружении под Сталинградом! Всему виной недальновидность наших генералов и их убийственные приказы, из-за которых в земле лежат сотни тысяч наших доблестных воинов.
– Господин майор, здесь совсем другая история, мы просто обыкновенные солдаты, выполняющие свой долг, – оправдывался командир контрольно-пропускного пункта. – Мы не ответственны за действия нашего генералитета!
– Вам не доводилось лежать зимой в донских степях и зарываться в землю, когда на ваши головы со свистом обрушиваются снаряды из реактивных минометов, которые русские любовно прозвали «Катюшами»? А потом со страхом ждать наступления русских танков! Я уже год не был в своей родной Померании и очень бы не хотел, чтобы моя земля оказалась под пятой русского солдата. – Голос майора Шварценберга сделался глуше, глаза предательски блеснули. – Но если губительные приказы будут исполняться и дальше, то произойдет именно так! Русские лишат нас родины!
– Так вы из Померании, господин майор, – расчувствовался унтер-офицер. – Я тоже из этих мест. Я совсем недавно вернулся из отпуска и очень вам сочувствую. А где именно вы проживаете в Померании?
– Родом я из Ростока.
– Боже мой, какое совпадение! – воскликнул унтер-офицер. – Я тоже из этого города! А где именно вы жили в Ростоке?
– Неподалеку от ратуши.
– А я в соседнем доме рядом с церковью Святой Марии. Получается, что мы с вами проживали по соседству.
– Получается, что так. Не часто приходится встретить на войне земляка.
– Очень рад этому. Как же мы не встретились раньше? – Повернувшись к солдатам, с интересом наблюдавшим за беседой, унтер-офицер распорядился: – Пропустить колонну!
Шлагбаум медленно поднялся.
Вскинув руку и браво вытянувшись в свой гренадерский рост, унтер-офицер простоял на обочине дороги до тех самых пор, пока последняя бронемашина не миновала пост.
Головной бронетранспортер устремился по шоссе, прямиком навстречу рассеивающимся сумеркам. Дорога то расширялась, а то вдруг становилась узкой, на ней не без труда могли разъехаться две грузовые машины. На асфальтовой поверхности кое-где просматривались серые заплатки – следы от недавних воронок, наспех засыпанные военными строителями. Лес стал погуще, деревья повыше. Только у горизонта неясный серый свет сгущался до мрачной темноты. Бронетранспортер ехал на предельной скорости. Полоса леса стремительно надвигалась на головную машину, грозя расплющить и раздавить. Обошлось. Бронеавтомобиль протиснулся между осинами и растворился в густой зелени.
– Красиво ты его убедил, Кристиан, – уважительно протянул капитан Галуза. – Ты меня прямо до слез растрогал, я чуть было сам во все это не поверил.
– А я и не врал, – хмуро отозвался Шварценберг и повернул к нему свое посмурневшее лицо.
Григорий ничего не ответил – трудно понять, что творится в душе немецкого офицера. Марк, водитель головной машины, покосившись на сидевшего сбоку сержанта Косых, объехал яму, заполненную мутной коричневой водой. Разговаривал он мало, лишь порой обменивался короткими репликами с майором Шварценбергом. Дело свое немец знал хорошо, машину водил дерзко, умело. Враг он был достойный, и хорошо, что в этот раз он на нашей стороне.
Выбрались из мрачного леса на огромную пустошь, прямиком в предрассветную муть. На едва искривленном диске земли неровными волнами взволнованно колосилось огромное поле ржи, на краю которого средневековыми развалинами предстали побитые дома – следы короткого и ожесточенного боя, случившегося в самом начале войны при отступлении Красной Армии. Из разрушенной темной глубины здания пристально всматривалась в подошедших холодная мгла.
Бронеколонна остановилась сразу за лесом, сделавшись невидимой, – камуфляжная расцветка бронетранспортеров слилась с высокими кустами, разраставшимися по кромке смешанного перелеска. Включив рацию, Галуза произнес:
– «Волга», «Волга», я – «Вятка», как слышите меня?
– «Вятка», слышим тебя хорошо, – прозвучал твердый, с хрипотцой бас подполковника Стародубцева. – Доложить обстановку!
– Миновали второе КПП. Наша позиция – находимся недалеко от окраины Ионишкиса. А вы где сейчас находитесь?
– Проехали мост через Мусу, выставили охрану. Закрепились. Двигаемся дальше. Ваши дальнейшие действия?
– Будем атаковать гарнизон, нужна ваша поддержка. Когда вы подъедете к городу?
– Где-то через полчаса бригада будет в Ионишкисе. Может, и раньше… Движемся на всех парах! Вы начинайте, а мы вас поддержим!
– Есть, начинать! – задорно отозвался Галуза.
Включив внутреннюю связь, он произнес:
– Всем командирам экипажей собраться у бронетранспортера командира роты. – Отключив рацию, Григорий посмотрел на Шварценберга и Косых, сидящих по соседству, и добавил: – Вы вдвоем тоже со мной. А ты, Твердохлебов, посмотри за водителем!
– Есть, посмотреть за водителем! – с готовностью отозвался младший сержант.
Григорий молодцевато спрыгнул на колючую траву, крепко прожаренную летним солнцем. Справа от дороги в тени деревьев раскинулась цветочная поляна – пестрая, веселая и необычайно задорная. Галуза вытащил из кармана «Казбек» и с наслаждением засмолил. «Казбек» – даже в тылу недешевые папиросы, а за линией фронта он приобретал особую значительность. Это была роскошь, которую может позволить себе разве что полковник. Отличие «Казбека» от других марок папирос наблюдалось во всем. Даже пачка была изготовлена не из обычной утолщенной бумаги, а из высококачественного картона, открывалась как портсигар, что само по себе было весьма необычно. На лицевой стороне пачки запечатлен силуэт джигита на фоне бледно-голубой гряды. Краски на рисунке отличались четкостью и завидной сопротивляемостью к перипетиям судьбы: ни дождь, ни длительный износ их не страшил. Теплый коричневый цвет табака значительно отличался от прочих сортов, а его вкус казался насыщенней и значительно крепче других марок папирос, с эдакой ноткой обожженного дерева и пересушенных сухофруктов.
Сейчас «Казбек» раскуривался не в блиндаже близ фронтовой полосы, а на оккупированной немцами территории, которая в ближайшие часы вновь станет советской. В этом был особый смысл. Галуза больше священнодействовал, нежели курил. Подошли командиры экипажей. Молча наблюдали за тем, как командир разведроты выпускал дымок в легкий ветерок, а когда ободок огонька добрался до мундштука, он швырнул его под куст. Улика яркая, броская. Любой проходящий мимо патруль еще издалека заприметит белый изжеванный мундштук, но это уже не имело никакого значения.
Метрах в пятидесяти находилось небольшое, слегка заболоченное озеро, зарастающее зеленой ряской и золотоголовыми кувшинками. На низких топких берегах, согнувшись к воде в глубоком почтении, росли две корявые ивы, с интересом рассматривающие свое уродливое изображение. Немного поодаль из зеленой травы густо торчали дымчатые пузыри одуванчиков.
– Ты как-то сказал, что бывал в этом гарнизоне, – посмотрел капитан Галуза на Кристиана.
– И даже не один раз.
– Где находится штаб гарнизона?
– Близ городской ратуши. А остроконечная крыша ратуши видна отовсюду и располагается в самом центре города.
– Какая в гарнизоне техника?
– В последний раз, когда я там был, техники было много, особенно грузовых машин для перевозки пехоты, бронетранспортеров, а также немало тягачей для орудий. При гарнизоне есть противотанковый артиллерийский дивизион. Имеются пять танков «Тигр», их загнали в синагоги.
– Подходящее место для гаража нашли, ничего не скажешь, – хмыкнул Григорий. – Кто охраняет эти танки?
– Всю технику охраняют латышские полицейские батальоны[137]. Уверен, что ничего не изменилось. Их только в охрану ставить…
– Наслышаны. Воевать на поле брани, как положено солдатам, они не умеют, а вот сжигать и расстреливать мирных граждан, так это для них любимое занятие, – согласился Галуза. – Какие еще части находятся в городе?
– Тридцать четвертый добровольческий пехотный полк СС, пятнадцатый батальон полевого резерва СС.
– Где они размещены, сумеешь показать? – Командир разведгруппы достал из полевой сумки карту и разложил ее перед Шварценбергом.
– Конечно. Город небольшой, в нем все на виду. Пехотный полк разместился в двухэтажных каменных казармах, в двух минутах ходьбы от ратуши. Остальные расквартировались кто где: вот здесь, в местной школе, пехотный батальон, в помещениях швейной фабрики – артиллерийский дивизион и какая-то небольшая пехотная часть.
– Школа в самом центре?
– Да. Если ехать по главной дороге, то через полтора километра, где она поворачивает направо, упремся сразу в нее.