с независимостью Эстонии. Концепция жизни была заменена концепцией смерти...
Именно в увеселительных помещениях бывшего прогулочного лайнера и разместились службы штаба. У входа в танцевальный зал стоял часовой. В самом зале — узел связи: десятки телефонов, аппаратов «Бодо», коротковолновых передатчиков. В бывшей бильярдной все завешено картами, на столах планшеты обстановки...
Штаб готовился к переходу на лидер «Минск», который под флагом Пантелеева должен был возглавить силы прикрытия. Однако, всё привычное штабное хозяйство: узел связи, ситуационные помещения и тонны документации, естественно, оставались на «Виронии».
Адмирал прошелся по помещениям, с которыми так свыкся за два прошедших кошмарных месяца. Что-то подсказывало ему, что видит он все это в последний раз...
22:30
Уже совсем стемнело, когда старший лейтенант Воробьёв привел свой катер МО обратно в Минную гавань. Ориентируясь по всполохам пожаров, бушующих над городом, прислушиваясь к грохоту канонады, которая, как ему показалось, звучала уже гораздо ближе к городу, чем когда он уходил на поиски транспортов, Воробьёв шел вдоль пустынных пирсов, пытаясь отыскать «Пиккер». К его великому удивлению, штабного судна на месте не оказалось.
Порыскав по гавани, Воробьёв подвел свой МО к одному из причалов и сошел на стенку. Примерно через полчаса ему удалось отыскать какого-то главстаршину, который оказался дежурным по причалу. Тот сообщил, что «Пиккер» ушёл к острову Аэгна, где отстаиваются порожние транспорты. Видимо, командующий желает сам поставить задачу капитанам. Воробьёв ответил, что он только что вернулся от Найссаара и обнаружил там всего один транспорт — «Иван Папанин».
Дежурный напомнил, что он говорил об острове Аэгна, а не о Найссааре. Идти к острову Аэгна и там искать «Пиккер» Воробьёву страшно не хотелось. Хотелось встать где-нибудь в укромном месте, немного поспать и дать отдохнуть своим морякам. Но надо было кому-то доложить, что транспорт у острова Найссаар просит буксир. Ведь найти его приказал сам командующий флотом! Шутка ли.
Главстаршина нагнулся к уху Воробьёва и, как о великой тайне, сообщил командиру «охотника», что тому надо найти лидер «Минск», поскольку там, по слухам, находится начальник штаба флота контр-адмирал Пантелеев.
— А где «Минск»? — поинтересовался Воробьёв.
Старшина этого, разумеется, толком не знал. «Где-то на рейде».
Проклиная всё на свете, Воробьёв повел катер на поиски лидера. Волна била его в лоб, обливая с головы до ног.
23:10
Адмирал Ралль вышел на палубу старого минзага «Амур», с удовольствием подставляя разгорячённую голову под холодный и сильный ветер. Весь вечер командующий минной обороной вёл совещание с командирами тральщиков, инструктируя каждого фактически персонально.
Головным тральщиком, которому предстояло вести через мины главные силы флота, был выбран «Шпиль» (БТЩ-207) под командованием старшего лейтенанта Николая Дебелова. Именно Николай Дебелов, будучи молодым лейтенантом, поднял 26 сентября 1938 года военно-морской флаг на крейсере «Киров», ознаменовав вступление крейсера в строй.
Теперь ему предстояло вести этот крейсер через обширные минные поля, выставленные противником. Все присутствующие понимали, что под термином «главные силы», на обеспечение провода которых брошено больше половины имеющихся в распоряжении базовых тральщиков, фактически имеется в виду прежде всего (никто тогда ещё не мог сказать «только») крейсер «Киров». На флоте все всё понимают достаточно хорошо и без слов. По многим кораблям уже ходил слух, что товарищ Сталин приказал провести «Киров» в Кронштадт под «личную персональную ответственность» командующего флотом, а, возможно, и всего Военного совета КБФ. Никто из понимающих это не протестовал ни громко, ни в душе. «Киров» являлся гордостью флота и каждый был готов на самопожертвование ради спасения флагмана. Таков суровый закон морской войны.
А десятки тысяч солдат и беженцев, которые питали иллюзии относительно того, что они под прикрытием такого мощного корабля, как крейсер «Киров», который будет отгонять от них немецкие корабли и бомбардировщики, ничего, естественно, не знали и ни о чём не догадывались.
Они просто хотели вырваться живыми из той смертельной ловушки, в которую их загнала война...
Из раздумий адмирала Ралля вывел один из офицеров его штаба — капитан-лейтенант Игнатьев.
Пришло сообщение: эсминец «Артём», ведя на буксире эсминец «Суровый», пришел к входному бую Таллиннского рейда. С эсминцев просят прислать тральщики для проводки в гавань.
Повреждения «Сурового» из-за взрыва мины в параване незначительны. К утру корабль снова будет приведен в боеспособное состояние силами экипажа.
23:45
На тральщике «Верп» (БТЩ-206) адмирал Ралль прибыл на «Артём», за кормой которого на обвисшем буксире темнел «Суровый». Старший лейтенант Сей отдал рапорт. Адмирал поинтересовался, готов ли эсминец к переходу в Кронштадт вместе со всеми остальными кораблями. Командир «Артёма» посетовал, что неплохо бы постоять хотя бы денёк в доке. Очень много мелких повреждений: лопасти винтов, котельные трубки, разные насосы. Во многих местах разошлись швы обшивки, вмятины. Держатся на цементе и заглушках. На больших ходах в корпус проникает вода. Но до Кронштадта, конечно, дойдём. А там надо подумать о серьёзном ремонте. Адмирал Ралль обещал прислать рабочих сегодня же ночью для устранения наиболее серьёзных повреждений.
Когда корабли входили в Минную гавань Таллинна, в темном небе раздался гул самолётов.
Обычно немцы по ночам рейды не бомбили. Но сегодня, видимо, решили попытаться это сделать, ориентируясь по полыхающим в городе и порту пожарам. Кроме того они, наверное, пронюхали, что город будет оставлен в самое ближайшее время и ожидали обнаружить в гаванях толчею транспортных судов. В таких условиях пара удачных попаданий могла бы дезорганизовать всю операцию по эвакуации главной базы советского флота.
Самолёты кружили, высматривая цели в отблесках пламени горящих портовых построек.
27 АВГУСТА 1941 ГОДА. СРЕДА.
00:10
Пронзительные звонки воздушной тревоги сорвали с койки командира лидера «Минск» капитана 2-го ранга Петунина, всего за 20 минут до этого прилёгшего, не раздеваясь, отдохнуть впервые за прошедшие сутки.
Удивляясь — что за воздушная тревога может случиться глубокой ночью, Петунин, схватив фуражку и застёгивая на бегу китель, ринулся на верхнюю палубу.
Он ещё несся по трапу, когда услышал как залпом грохнули кормовые орудия главного калибра лидера.
На мостике Петунин застал старшего артиллериста лидера старшего лейтенанта Волкова и вахтенного офицера лейтенанта Сергеева. На вопрос «что случилось?», Петунину доложили, что в ночном небе явственно слышался гул и рокот нескольких самолётов. Поэтому была сыграна воздушная тревога и дана команда сниматься с якоря.
В этот момент с эстонской шхуны, стоявшей неподалеку, лидер «Минск» был внезапно освещен прожектором. Выяснять, как это произошло, времени не было. Шхуна была немедленно потоплена огнем кормовых орудий.
Эстонская шхуна догорала метрах в двухстах от лидера. Петунин подумал было послать туда шлюпку, чтобы выяснить, что это за шхуна и кто её капитан, когда она внезапно взорвалась с ужасающим грохотом, выплюнув в небо страшный багрово-красный фейерверк.
Лидер вздрогнул и задрожал, как потревоженный боевой конь.
Проверили по кальке диспозиции кораблей и судов на рейде. Оказалось, что это шхуна «Мара», служившая плавскладом для глубинных бомб, имела смешанный русско-эстонский экипаж, капитана эстонца и его военного помощника мичмана сверхсрочной службы. Всего 21 человек.
Находящийся на «Минске» начальник оперативного отдела штаба КБФ капитан 1-го ранга Пилиповский задумчиво пожевал губами. Он поднялся на мостик позднее остальных и молча выслушал рапорт Петунина о случившемся, а затем посетовал: был секретный приказ на всех судах сменить комсостав, состоящий из прибалтов, на русских. Да не успели его выполнить в связи со всеми событиями.
«К утру чтоб был рапорт», — приказал он Петунину и хотел что-то ещё сказать, как сигнальщик доложил, что с «Виронии» запрашивают, что за взрыв произошел на рейде.
«Ответьте, — приказал Пилиповский, — что капитан 1-го ранга Пилиповский сейчас прибудет на «Виронию» с рапортом начальнику штаба. Приготовьте мне шлюпку».
Капитан 2-го ранга Петунин не успел отдать необходимых распоряжений, как из ночной темноты раздался усиленный рупором голос: «На «Минске»! Разрешите подойти к борту! Старший лейтенант Воробьёв, МО-407».
Вынырнувший из темноты катер МО малым ходом подходил к лидеру.
— Отлично, — обрадовался Пилиповский.— Отставить шлюпку! Я на нём и пойду на «Виронию».
Поднявшийся на палубу «Минска» старший лейтенант Воробьёв кратко доложил о своих злоключениях сегодняшнего вечера и ночи.
— Полтора часа битых вас на рейде искал, — признался Воробьёв. — Если бы вас прожектором не осветил кто-то, то и не нашел бы.
Пилиповский приказал Воробьёву доставить его на «Виронию». «Там разберёмся», — пообещал капитан 1-го ранга.
00:34
Последние донесения, поступившие с сухопутного фронта, убедили адмирала Пантелеева в том, что снять войска с позиций для погрузки на транспорты будет очень не просто, если вообще возможно.
Немцы наращивали удары по всему фронту, прекрасно используя темное время суток для подавления нашей обороны массированным артиллерийским и миномётным огнем, засыпая позиции пулемётно-автоматными очередями. Противник буквально выдавливал обороняющиеся части морской пехоты и 10-го корпуса на направлениях Нахату-Вяс-Козе, продвигая вдоль железной дороги на Нымме и северной оконечности озера Юллемистэ-Ярв. Если противник прорвётся в город — всё пропало. Что же делать? Впрочем, делать необходимо только одно: во что бы то ни стало продержаться ещё сутки на