ась отчаянная мольба к штабу флота выпустить подводные лодки из Таллинна.
План предусматривал два варианта. Если флот останется в Таллинне, то оперативная обстановка, весьма сложная для активных действий надводных боевых кораблей (подводники подобрали самое мягкое выражение), напротив, диктует более активное использование подводных лодок. Если флот начнет эвакуацию своих сил из Таллинна, то подводные лодки должны быть выведены с главной базы флота заранее, чтобы создать завесу на путях вероятного подхода боевых кораблей противника, сообщая об этом, а по возможности и атакуя. Всячески подчеркивалась нежелательность и нецелесообразность движения таких хрупких и уязвимых кораблей как подводные лодки в конвоях с надводными кораблями и транспортами. Лодки будут вынуждены двигаться в надводном положении, беззащитные от мин, от ударов с воздуха и с моря, лишенные своего главного преимущества — скрытности.
Два предыдущих рапорта, поданных капитаном 1-го ранга Египко в течение прошедшего месяца, остались практически без ответа, если не считать холодного замечания Трибуца об этике подчинённости, когда Египко удалось пробиться лично на доклад к командующему. Пробив себе командировку в Кронштадт под предлогом организации бесперебойного планового ремонта лодок своей разделенной между двумя базами бригады, комбриг обещал своим офицерам, что «постарается добиться правды в Кронштадте вплоть до наркома», и все с нетерпением ждали его возвращения...
Оставив штабных в каюте, Ващенко вышел в центральный пост и поднялся на рубку, отмахнувшись от рапорта вахтенного. Темнота плотным покрывалом окутала гавань. Слева возвышалась громада «Серпа и молота». В тусклом голубом подсвете маскировочного освещения угадывались силуэты пришвартованных к плавмастерской лодок. Его «С-5» была хорошей, надежной океанской лодкой, достаточно крупной — 1070 тонн подводного водоизмещения, способной пройти под дизелями без дозаправки 5800 морских миль, если надо — со скоростью почти 20 узлов. Шесть 533-мм торпедных аппаратов (4 носовых и 2 кормовых), два орудия — стомиллиметровое и сорокапятимиллиметровое — делали лодку грозным морским оружием.
«С-5», введённая в строй 30 октября 1939 года, успела повоевать ещё в финскую войну, совершив два, правда безрезультатных, боевых похода. В эту войну лодка была выбрана в качестве флагманской — на ней располагался не только штаб дивизиона, но и штаб бригады. Капитан 1-го ранга Египко желал сам вести в бой вверенную ему бригаду, но адмирал Трибуц категорически запрещал командирам бригад выходить в море без его личного разрешения, и ни одного разрешения за последний месяц получено не было. Видимо, командующий решил, что высшей справедливостью будет гибель в Таллинне всех кораблей без исключения. Лодки, конечно, могут спастись, но пусть и они погибнут, чтобы никому не было обидно. Так острили командиры лодок, так позволяли себе высказываться вслух при подчинённых и комбриги, Герои Советского Союза Египко и Трипольский.
Капитан-лейтенант Ващенко вздохнул, глядя на багровеющее на юго-западе небо. Это пылали пригороды Таллинна, напоминая, как мало времени осталось у командования флотом для принятия решения. Ващенко спустился в лодку, решив пару часов подремать на диванчике в кают-кампании. Штабные плотно оккупировали его каюту. Даже прилечь отдохнуть было негде.
01:50
Капитан-лейтенант Автомонов, командир подводной лодки «М-79», закончил обход отсеков и, вернувшись в свою каюту, прилег не раздеваясь на койку. «Малютка» стояла пришвартованной к стенке в крошечном пространстве между массивной кормой «Серпа и молота» и молом. Вторым корпусом у стенки стояла «М-102». Как и все его коллеги капитан-лейтенант Автомонов был издерган непонятным и ненужным бездельем в тесной мышеловке таллиннских гаваней. Автомонов и его маленький экипаж из 17 человек буквально рвались в бой. Тем более, что и лодка их считалась счастливой.
«М-79», малютка в полном смысле этого слова, принадлежала к лодкам так называемой серии VI-бис, имея всего 196 тонн подводного водоизмещения, длину 36 метров (только в два раза длиннее знаменитых двухместных «миджетов»), но мощное для своего размера вооружение, состоящее из двух носовых 533-мм торпедных аппаратов, сорокапятимиллиметрового орудия и пулемёта.
Вступив в строй 15 июля 1936 года, лодка прогремела на всю Балтику ещё до войны с финнами, когда в сентябре 1938 года её откровенно пытался протаранить финский броненосец береговой обороны «Вайнамейнен», хотя «М-79» по всем признакам находилась в нейтральных водах. Тогдашний командир лодки старший лейтенант Иванцов еле успел погрузиться. Финский броненосец прогрохотал своими огромными винтами над «малюткой», кильватерной струей лодку тряхнуло и отбросило в сторону, и весь случай лег в мрачную копилку взаимных обид и оскорблений, выплеснувшихся в кровавый конфликт ноября 1939 года.
Начало войны застало «малютку» в Либаве. К счастью, в отличие от большинства других лодок, «М-79» находилась в полной боевой готовности и в тот же день, 22 июня, лодка покинула Либаву вместе с двумя другими боеспособными лодками — «М-81» и «М-83». В Либаву «М-79» уже не вернулась, придя вскоре на Прибалтийскую базу около Риги, которую также пришлось эвакуировать к 27 июня, после чего лодка пришла в Таллинн.
Некоторое время затем лодка находилась в распоряжении БОБРА — береговой обороны Моонзундского архипелага,— но вскоре генерал-майор Елисеев открыто заявил, что лодки ему для обороны островов совершенно не нужны и он с удовольствием обменяет их на зенитки. Получил ли отважный комендант архипелага зенитки или нет — осталось неизвестным, но «М-79», придя в Таллинн в начале августа, так и стояла там без действия и без всякой пользы, приткнувшись за широкой материнской кормой плавбазы «Серп и молот».
01:55
Капитан-лейтенант Гладилин, командир подводной лодки «М-102», наблюдал с рубки, как матросы во главе с боцманом Серегиным ремонтируют откатник сорокапятимиллиметрового орудия. Лодка стояла пришвартованной к «М-79» под кормой плавбазы. Стояла непривычная тишина, нарушаемая только лязгом гаечных ключей и руганью боцмана. Моросил дождь, крепчал ветер, заходя от норд-оста.
Подводная лодка «М-102» принадлежала к «малюткам» XII серии, насчитывавшей к началу войны 45 единиц. Эти лодки были несколько больше предыдущей серии и имели, при том же вооружении, лучшую автономность, будучи способными пройти в надводном положении со скоростью 14 узлов почти 3500 морских миль. «М-102» вступила в строй в декабре 1940 года, проплавала в апреле и мае 1941 года в восточной Балтике, сдавая различные задачи и совершенствуя боевую подготовку личного состава. В начале июня 1941 года лодка пришла в Таллинн, где встала в док Судоремонтного завода для производства планово-профилактического ремонта.
25 июня «малютка» вышла из Таллинна, направляясь в свой первый боевой поход на позицию северо-западнее маяка Ристну, где пробыла 10 суток, ничего не обнаружив. 6 июля, когда «М-102» возвращалась в Таллинн через проливы Соэловэйн и Муховэйн, она чуть не погибла, с трудом уклонившись от торпед сидящей в засаде немецкой подводной лодки южнее острова Осмуссаар.
Вскоре лодка снова вышла в море, ведя разведку в районе маяка Верти, докладывая о минировании авиацией противника фарватеров.
В начале августа «малютка» вернулась в Таллинн, где встала на ремонт к плавбазе. Требовалось перебрать дизель, сменить крышки торпедных аппаратов, повреждённых от удара о грунт и исправить откатник орудия. Хотя Гладилина постоянно предупреждали о том, что приказ о выходе в море может последовать в любую минуту, шли дни, а никакого приказа не поступало. «Малютка» стояла за кормой плавмастерской, ежеминутно рискуя быть уничтоженной попаданием шального снаряда...
02:00
Старший лейтенант Ефимов, морщась от боли в раненой руке, стоя за штурвалом своего тральщика «Т-203», подвёл корабль в полной темноте к дощатому пирсу на острове Эзель. За кормой к пирсу приткнулся «Вистурис», а верный «МО-208», пройдя вдоль борта тральщика, пропал в темноте, заняв сторожевую позицию со стороны входа в бухту. На какую-то минуту зажглись и погасли навигационные огни, а с пирса сигналили синим маскировочным огнем, обозначая подход к причалам.
Моросил дождь, усиливался северо-восточный ветер. При подходе к причалу выставили кранцы. Какие-то люди в плащах с капюшонами, зловеще выглядевшие при свете нескольких синих маскировочных ламп, приняли концы. «Патрон» покачивало, наваливая на пирс. Приходилось отрабатывать машиной...
На мостик поднялись трое, представились: старший инженер бомбардировочного полка, военный инженер 2-го ранга Баранов, воентехники 1-го ранга Власкин и Прусаков.
— Доставлены ли тонные бомбы?
В вопросе была скрытая надежда на отрицательный ответ.
Командир тральщика ответил утвердительно. Доставлены. И тонные, и полутонные.
Началась разгрузка. Стрелой подавали бомбы в бомботаре на пирс. Матросы откатывали их к стоявшим у причалов двум «полуторкам», вручную закатывали в кузов.
Старший лейтенант Ефимов обошел корабль, выясняя состояние боеготовности тральщика. Двое убитых, шестеро раненых. Борта и надстройки изрешечены осколками. Несколько подводных пробоин, правда не очень крупных. Боцман, главстаршина Шевченко доложил, что все пробоины заделаны, вода внутрь тральщика не поступает. Имевшуюся спустили в междонное пространство и откачали за борт.
Ефимов вернулся в свою каюту и прилег отдохнуть, ожидая окончания разгрузки.
В дверь постучали.
Вошел командир отделения радистов старшина Нестеров с бланком радиограммы.
Ефимов прочел расшифрованный текст:
«Немедленно возвращайтесь в Таллинн.
Поднявшись на мостик, Ефимов приказал готовиться к походу. Последним с корабля выносили ящик с детонаторами. Старший лейтенант Ефимов лично, из рук в руки, передал его военному инженеру 2-го ранга Баранову.