В общем, в то время пока в Рейхстаге и Парламенте кипели нешуточные страсти, связанные с борьбой за недопущение очередного повышения военных расходов, в России потихоньку, без лишних волнений, создавался флот и потребная наземная инфраструктура, достаточные для ведения оборонительных действий против любого противника. Правда, в Османской империи придерживались несколько иного мнения о своем соседе. Слишком уж сильно шокирующим для них видом являлись два достраивающихся «Измаила», вдобавок к которым еще четыре более мощных корабля закладывали на освободившихся стапелях в Николаеве и Севастополе. Учитывая тот факт, что на Балтике в это же время вели работу над втрое меньшим числом дредноутов, не надо были иметь семь пядей во лбу, чтобы осознать простую истину. Кто бы что ни говорил, но в следующий раз русские явно планировали вести боевые действия в акватории Черного моря, где кроме Османской империи врагов у них не имелось вовсе. Одновременно это же означало пересмотр итогов Парижского конгресса 1856 года допустить чего, ни Англия, ни Франция, ни Германия, ни Австро-Венгрия, никак не желали. Русский медведь был интересен и даже полезен лишь будучи запертым в клетке перекрытых проливами морей. Вот только Корейский пролив уже успел перейти под контроль РИФ после занятия им Цусимы. И, видимо, осмелевший «зверь» решил проверить на прочность все остальные стенки созданного для его сдерживания узилища.
В чем-то предписывающие России подобные замыслы были правы. В Санкт-Петербурге действительно было принято решение «вскрыть» те «двери», что доселе препятствовали развитию внешней торговли. Вот только выводы из увиденного были сделаны в корне не верными. Отнюдь не грозным стальным громадам предстояло стать главной ударной силой Российского Императорского Флота в самом ближайшем будущем. И вообще, к тому, что обязано было произойти, российский флот не должен был иметь никакого прямого отношения. Не просто ведь так еще в 1908 году министр иностранных дел Двуединой монархии, Алоиз фон Эренталь, оказался откровенно обескуражен той сделкой, кою предложил ему со своей стороны министр иностранных дел Российской империи в обмен на поддержку притязаний Австро-Венгрии на территории Боснии и Герцеговины. Сам-то австриец испытывал немалые надежды на обман своего российского коллеги и последующее политическое очернение восточного соседа. Однако никак не такого. Для чего и почему в обмен на свое согласие в вопросе принадлежности данных территорий Николай II затребовал передачи России от австрийцев прав на проведение морского и санитарного контроля в районе единственного черногорского порта Антивари, он догадаться так и не смог. Все равно держать там крупные боевые корабли не представлялось возможным в силу его крошечности. Однако же очередная секретная международная сделка была оформлена и уже к 1910 году в Адриатике появились четыре старых и давно списанных бывших броненосца береговой обороны Балтийского флота, притащенных сюда для исполнения роли блокшивов. Официально. Не официально же на месте демонтированных башенных установок уже были смонтированы основания для монтажа лафетов 11-дюймовых мортир. И еще два старых, но до сих пор не пущенных на слом, корабля подверглись похожей переделке в Севастополе. Ни один из них не смог бы что-либо противопоставить даже самому маленькому миноносцу или же канонерской лодке. Вот только отнюдь не для противостояния вражеским кораблям переделывались эти старички, которым еще только предстояло сыграть свою немалую роль в очередном изменении мирового порядка.
Глава 5Правила игры и не джентльмены
— Эх, и чего Ники не хочет раздавить этих зазнавшихся лайми совместным ударом, — принялся вслух жаловаться на свою жизнь Вильгельм II. — С его оставшимися броненосцами и крейсерами мы и вовсе могли превзойти англичан, тем более что успевших повоевать офицеров у него едва ли не половина флота. Да и французов сразу можно было бы выкинуть из уравнения в обмен на обещание не трогать их вовсе. Во всяком случае, в ближайшие лет десять. Но ведь как хитер племянник. Хитер! Всех умудрился обмануть со своей кораблестроительной программой! И ведь он тогда совершенно не врал, говоря о намерениях лишь защищать свои территории. А то, что защита может быть очень гибкой, никто и не подумал. Вот и трясутся нынче англичане, узнав настоящие характеристики четверки новых русских больших крейсеров, что по весу бортового залпа превосходят любой из их линкоров. Да и моих тоже. Заполучить бы этих красавцев! Тогда и воевать не страшно. Такие корабли точно смогут парализовать все торговое судоходство в любом океане. Да ведь не уступит. И так он своих моряков сильно обидел с продажей старых броненосцев. Новой сделки ему точно не простят. А ведь года через три он получит еще не менее восьми линкоров. И тогда точно придется пересматривать все планы. Слишком уж сильным станет русский флот на Балтике, чтобы оставлять его за спиной. Не-е-е-т, — протянул последнее слово кайзер, — надо решать здесь и сейчас. Иначе другие решат за меня. — В тот момент кайзер еще не догадывался о том, что куда больше линейных крейсеров типа «Измаил» первый морской лорд Великобритании, сэр Джон Арбетнот Фишер, «доживающий» свои последние дни на столь высокой должности, опасался новейших «крейсерских» подводных лодок, что только-только спроектировали на Невском заводе и собирались заложить сразу после выполнения бразильского заказа. Как оказалось, принявший должность морского министра Российской империи, адмирал Макаров, точно так же, как и его английский коллега, видел в относительно небольших и сравнительно недорогих стальных скорлупках, способных скрываться под водой, не только средство защиты своих портов и берегов, но также идеальное средство нападения. Пусть первому морскому лорду многие приписывали любовь исключительно к большим артиллерийским кораблям, на самом деле он отводил им роль, скорее, отвлекающего, либо же заманивающего отряда при начале войны с немцами, тогда как именно стаи субмарин должны были пустить противнику основную кровь. Не просто же так под его руководством и при его непосредственном участии в выбивании фондов «Королевский флот» уже к началу 1910 года получил на вооружение свыше полусотни подводных лодок. Правда, все они, за исключением 8 лодок новейшего типа «D», являлись слишком маленькими и тихоходными, чтобы действовать вдалеке от родных берегов. Но именно по этой причине англичане продолжали вести активные конструкторские работы в данной сфере, как самостоятельно, так и в кооперации с российским Невским заводом при посредничестве Виккерса. Правда, сам Фишер довести до логического завершения свою задуманную стратегическую инициативу так и не смог, будучи смещенным с должности в январе 1910 года. Слишком уж большому количеству «уважаемых людей» в Парламенте и армии он перешел дорогу со своими грандиозными и безумно дорогостоящими планами, заодно заставив представителей высшего общества выставить разразившиеся из-за дележа денег дрязги на всеобщее обозрение и порицание. А после бензинчика в костер подлили в очередной раз удивившие всех русские.
Вторая Конференция Мира в Гааге вновь оказалась созвана под патронажем Российской империи и принесла съехавшимся на нее в августе 1910 года участникам немало сюрпризов. Мало того, что на всеобщее обсуждение были вынесены многие, до сих пор не решенные и ничем четко не регламентируемые, вопросы о законах и обычаях ведения войны, как на земле, так и на море, вдобавок от лица императора всероссийского были внесены предложения об ограничении вооруженных сил всех стран мира.
Сказать, что это предложение произвело эффект взорвавшейся бомбы, значило не сказать ничего. Да, этот же вопрос поднимался еще 11 лет назад при проведении первой подобной конференции. Вот только в тот раз ни у кого не имелось каких-либо конкретных предложений. Нынче же все обстояло совершенно иным образом. А суть взорвавших общество, что Великобритании, что Германии, предложений заключалась в существенном ограничении морских вооружений. Примерно то же самое, что при несколько ином ходе истории произошло после Первой мировой войны на Вашингтонской конференции, не желающий вкладывать немыслимые средства в строительство собственного огромного флота Николай II попытался привнести в мир сейчас. И ведь ни в коем случае нельзя было сказать, что предлагаемые им идеи являлись какой-то утопией. Особенно после того, как в газетах начали появляться многочисленные статьи о том разорении, что ежегодно приносили военно-морские программы бюджетам крупнейших держав. Причем, помимо затрат на постройку новых боевых единиц, в них весьма скрупулезно велся подсчет трат на содержание уже имеющихся кораблей. И всякий раз в конце очередной статьи автор не забывал задаваться вопросами вроде: — «А стоит ли постоянно выкидывать на ветер столь огромные суммы ради поддержания на плаву кораблей со стремительно падающей боевой ценностью? Доколе государственные деньги будут разворовываться, якобы уходя на содержание того, что уже никак не может считаться современным боевым кораблем?»
Да, главный удар в предложении российского монарха оказался направлен не столько против кораблей новой постройки, сколько имел своей целью уничтожить те огромные резервные силы, которые представлялось возможным применять на второстепенных участках грядущего противостояния, вроде Балтийского или Средиземного морей. Заодно списание немалого количества броненосцев и броненосных крейсеров, несомненно, потребовало бы от их бывших владельцев постройки хоть чего-то для их замены. К примеру, чего-то недостаточно мощного для противостояния современным линейным кораблям и водоизмещением не более 10000 тонн. Данный шаг на самом деле не только наносил очередной удар по кошелькам «стран-милитаристов», но также способствовал отсрочке грядущего мирового противостояния. Все же на постройку даже легкого крейсера уходило не менее трех лет. А таковых для замены подлежащих потенциальному списанию десятков броненосных кораблей также требовались многие десятки. И ведь именно что для промышленников с банкирами данный шаг являлся самым настоящим праздником. Ведь те немалые средства, кои прежде шли на содержание старых кораблей и, естественно, проходили мимо их кармана, ныне обещали упасть именно на их банковские счета. С учетом же того, что никто не покушался на уже заложенные дредноуты и, находясь в канве многочисленных призывов к мирному сосуществованию выдвигаемых тысячами публичных и политических обществ по всему миру, высказанное Санкт-Петербургом предложение не смогло остаться не замеченным или же похороненным под кучей иных поднимаемых вопросов.