Глава 10Мы, русские, не обманываем… друга
Сказать, что тяжелое повреждение аж трех находившихся в родной бухте дредноутов вызвало некоторую озабоченность, и в Берлине, и в Лондоне, означало сильно преуменьшить эффект произведенный на военных моряков успехом неизвестных диверсантов. Внезапно выяснилось, что сильнейшие корабли сильнейших флотов мира вовсе не застрахованы от уничтожения задолго до вступления в бой со своими одноклассниками. Для чего вполне достаточным было наплевательски относиться к несению патрульной и охранной службы в базах флота, не говоря уже о совмещении военных и гражданских функций в одной и той же акватории. И это речь еще не шла об угрозе, идущей со стороны подводных лодок, вполне удачное применение которых против линейных кораблей некто неизвестный не первый год демонстрировал в азиатско-тихоокеанском регионе. В общем, когда в Парламенте и Рейхстаге срочно подняли вопрос безопасности своих линкоров, на постройку и обслуживание которых уходили десятки миллионов, что фунтов стерлингов, что марок, внезапно выяснилась весьма неприглядная правда — специализированных кораблей охраны акваторий ни у кого попросту не имелось. Как не было и четких пониманий, от чего именно следует беречься в родных водах и какими методами. Ведь, если «Решад-И-Хамис» с «Решадие» совершенно точно были торпедированы, от чего вполне возможно было защититься, что организацией должной охраны, что выставлением противоторпедных сетей, то подрыв «Мольтке», едва успевшего стать «Явуз Султаном Селимом», до сих пор оставался загадкой. И тут уже все разводили руками, ожидая какой-либо уточненной информации о полученных тем повреждениях, чтобы попытаться построить в своей голове картину произошедшего.
Пусть линейный крейсер германской постройки не погиб, но пострадал столь тяжело, что вернуть его обратно в строй исправить вне крупной верфи виделось возможным. Так, спущенные под воду водолазы принесли очень печальную весть — у корабля переломило киль четко под кормовой башней, и теперь вся его корма удерживалась исключительно на жесткости обшивки, палуб и стрингеров. А ближайшим местом, где подобные повреждения вышло бы исправить, являлся полгода как введенный в эксплуатацию Николаевский сухой док в Севастополе, в котором планировалось обслуживать дредноуты Черноморского флота. Но даже до него по прямой было не менее 330 морских миль! При этом никто не мог дать гарантии, что линкор в пути не начнет разваливаться, попав в шторм или просто из-за волнения, которого в заливе Золотой рог не наблюдалось вовсе. Да и добровольно тащить столь ценный корабль прямиком в руки скорого потенциального противника, виделось делом чуть ли не подсудным. Однако единственными альтернативами являлись верфи Италии и Австро-Венгрии, до которых было втрое, а где и вчетверо, большее расстояние.
Имелся, правда, еще один вариант — новороссийские судостроители как раз сдали военному заказчику крупнейший плавдок из когда-либо имевшихся в России. Изначально он был рассчитан на приемку судов водоизмещением до 30000 тонн, однако после того как стали известны окончательные характеристики новых российских линкоров, доку добавили шестую секцию, что позволило ему тютелька в тютельку вписаться в требуемые характеристики. Но, то были крупнейшие корабли в мире, а вот «Явуз Султан Селим» входил в него спокойно, еще и солидный запас оставался. И тут возникала обратная проблема — командование Черноморского флота наотрез отказалось предоставлять данный плавучий док, учитывая пожелание потенциального заказчика перегнать его на время к Стамбулу.
Нет, путешествие по морю, он вполне бы мог пережить. Хотя и существовал некоторый риск легко покрываемый соответствующей страховкой. Вот только, как немцы опасались лишиться своего дредноута в случае начала войны в Европе, так же российские власти и моряки беспокоились из-за возможности захвата столь уникального морского сооружения, чьи возможности как раз были бы максимально востребованы в военное время. С другой же стороны, имелось понимание, что пока линейный крейсер не вернет себе былую мощь и прыть, немцы вряд ли пойдут на обострение отношений. А, стало быть, до окончания ремонта «Явуз Султан Селима» Первая Мировая Война уж точно не должна была начаться. И затянуть этот самый ремонт на подольше виделось делом вполне реализуемым. Россия же, в которой спешно достраивали десятки предприятий военного или же двойного назначения, как раз очень сильно нуждалась в отсрочке начала боев, еще хотя бы на полгода, а лучше — на семь-восемь месяцев. Потому переговоры по аренде плавдока не прерывались, но максимально возможно затягивались, тем более, что это шло на руку не только империи, но также ведущим ныне свою маленькую войну «балтийским кондотьерам».
В конечном итоге победил прагматизм. Док, под конвоем двух российских линейных крейсеров должен был прибыть к бухте Золотой рог не позднее середины марта 1916 года, где и принять на борт аварийный линейный корабль. Следом же, под конвоем все тех же кораблей, но с присоединившимися к ним «Мидилли» и «Меджидие», он вместе с «грузом» уходил в болгарский порт Варна, где впоследствии обязан был оставаться на все время проведения ремонта. Немцы все еще не теряли надежды склонить болгар на свою сторону, а четыре имевшихся у них броненосца, в случае чего, могли обеспечить хоть какую-то защиту германскому кораблю. Потому именно данный вариант оказался наиболее приемлем для всех. Все же в Санкт-Петербурге последние годы тоже не сидели, сложа руки, и уже год как сыгранная свадьба наследника болгарского престола с сербской принцессой являлись ярким доказательством удержания Николаем II руки на пульсе все еще больного организма под названием «Балканы».
И, вполне естественно, на протяжении всего этого времени ни один германский корабль не имел возможности вмешаться в дела Протопопова. Мало того, что у немцев в Средиземном море просто более не имелось других кораблей, так еще в Берлине не желали оттолкнуть от себя русских, единственных, кто в сложившихся обстоятельствах имел возможность помочь не на словах, а на деле. Когда до Николая Николаевича дошли все эти вести, он с облегчением выдохнул, поскольку это также гарантировало временное невмешательство в боевые действия двух участвующих в данных «танцах с бубнами» германских легких крейсеров. Его скромные силы и так едва отбивались от нападок османских эсминцев, оказавшихся весьма зубастыми. Прибытие же тем в подмогу полноценных крейсеров могло самым пагубным образом сказаться на продолжении морской компании, поскольку пришлось бы сдергивать с мест стоянки оба броненосца. А ведь те обязаны были отыграть назначенную им роль идеальной приманки для своих одноклассников в стане противника, которые, вот ведь свинство, еще даже не убыли с Балтики, дабы встать под красно-белое знамя Османской империи. Так что с Божьей помощью все пока шло терпимо. Главное, чтобы заднюю не дали все те финансовые и политические воротилы из числа сионистов, которые только сейчас начали понимать, что легкой и быстрой прогулки у спонсируемой ими армии отнюдь не вышло.
Вот уже как три месяца не прекращались сражения на сухопутном фронте, отчего небольшому флоту приходилось постоянно нести конвойную службу, вообще не отвлекаясь на поддержку армии артиллерией своих кораблей. Мало того, что на подмогу 4-ой армии Османской империи прибыла 7-я, прежде дислоцированная в Сирии и Месопотамии, так еще у осман подошла-таки к завершению мобилизация, отчего их армия выросла с полумиллиона солдат до полутора миллионов — по количеству имевшихся в арсеналах винтовок. Причем, держать их на границе с Болгарией или же Россией пока было преждевременно, ведь тогда, что у первых, что у вторых, появлялся реальный повод проделать то же самое и, чем черт не шутит, ударить разом по оторванной от единственного реального союзника стране. К тому же немцам сперва требовалось получить свой драгоценный дредноут обратно, отчего приходилось действовать очень осторожно. Так что не менее пятисот тысяч резервистов влились в 4-ю, 7-ю и с нуля созданную для подмоги двум первым 8-ю армии. И теперь уже успевшая понести изрядные потери «Армия освобождения Израиля» более не имела того подавляющего численного превосходства, коим пользовалась первые два месяца компании. Наоборот, отныне она находилась сильно в меньшинстве и более не могла помыслить о развитии дальнейшего наступления. Начинался период позиционного противостояния пехоты близ ключевых оборонительных точек и городов, а также быстрых налетов кавалерии на вражеские пути снабжения. Соответственно, сильно увеличилось потребление всех видов боеприпасов, и заметно возрос поток раненых, выхаживать которых в местных условиях было некому, негде и нечем. Те же три плавучих госпиталя Красного креста, что пришли к Хайфе из России, уже попросту не справлялись с наплывом пациентов, отчего многих ходячих или лежачих, но уже прооперированных, раненых приходилось перевозить обычными товарными пароходами на Крит, забивая ими все каюты, трюмы и коридоры. Ведь сами госпитальные суда попросту не могли уйти от этого берега, дабы не оставить вновь поступающих в Хайфу жертв войны без медицинского обеспечения. Потому путь, что в одну, что в другую, сторону являлся для моряков Протопопова действительно ответственным заданием.
Тут уже нельзя было махнуть рукой на какое-нибудь пошедшее ко дну старое корыто, из которых в основном и состоял флот снабжения евреев, откровенно пожмотившихся на закупку современных судов. Отчего приходилось безбожно эксплуатировать и так не новые корабли, да еще стоять насмерть в противостоянии с противником, не имея права отступить. Так уже погиб сторожевой крейсер «Давид», бывший когда-то «Медновским песцом». Не спасли его, ни три 120-мм скорострелки Армстронга, ни подошедшие на подмогу два оставшихся систершипа. Будучи связанным боем с тройкой современных эскадренных миноносцев, каждый из которых нес по полдесятка 100-мм скорострельных оружий Канэ, он лишь смог продлить свою агонию и не позволить противнику пробиться через его зону ответственности в ордере к прикрываемым транспортам. Да, за эту победу османский флот заплатил вдвое, потеряв от огня остальных сторожей свою последнюю относительно крупную канонерскую лодку «Берк-и-Сатвет» и контрминоносец «Басра» из состава отвлекающего отряда. Но точно так же, как еврейской армии было тяжко получить хоть какие-нибудь подкрепления, взамен выбывшего личного состава, эскадре «добровольцев» виделось практически невозможным возместить любые свои потери, что в людях, что в технике. Разве что еще полдюжины «Эльпидифоров» находились в резерве, покамест выполняя работу обычных транспортов. Но равноценной заменой даже небольшому бывшему таможенному крейсеру они уж точно не являлись. Если только в соотношении 2 к 1.