аршрутов, поскольку все прочие крейсера, что со стороны немцев, что со стороны англичан, при встрече с ними могли тут же начинать готовиться к принудительному погружению на морское дно. И даже бывшие российские «Ослябя» с «Пересветом», получившие в германском флоте на вооружение такие же 240-мм орудия в 45 калибров длиной, как у «Фон-дер-Танна», выглядели на фоне этих кораблей откровенно блекло, хотя всех прочих могли гонять, как кошка мышку. Очень такая толстенькая и откровенно неторопливая кошка, убежать от которой могла любая расторопная мышь.
Имея угольные станции не только в своих военно-морских базах, но также на Каролинских, Ладронских, Маршалловых, Соломоновых островах, в районе архипелага Бисмарка и в Новой Гвинее, немцы действительно могли бы себе позволить очень долго бегать от английских крейсеров, попутно «вырезая торговцев». Однако силы, как и средства, у Германии все же были конечны, отчего большую часть всех этих германских колоний ждала участь сдачи без боя австралийским войскам и флоту.
Даже японцы не заставили себя особо долго уговаривать со вступлением в Антанту и уже 25 сентября объявили немцам войну, после чего тут же ринулись захватывать наиболее удаленные от себя Маршалловы и Каролинские острова, пока туда не подошли союзники, ставшие соперниками в гонке за новыми колониями. Также они было сунулись к Циндао, но оттуда их очень вежливо попросили удалиться моряки Российского Императорского Флота, поддержав просьбу полутора дюжинами 254-мм орудий пары своих линейных крейсеров. Посылать туда что-либо менее мощное, вроде бронепалубников или же броненосных «Громобоя» с «Россией», виделось слишком опасным делом из-за возможности столкнуться нос к носу с теми же «Блюхерами». Да и находились «Евстафий» с «Иоанном Златоустом» в Цусиме, идти откуда было куда ближе, нежели тащиться из Владивостока старым океанским рейдерам. Потому им и выпала честь склонять немцев к капитуляции. Однако же последние сумели удивить, выкинув изрядный фортель.
Слишком уж знакомо китайские чиновники принялись петлять и всячески затягивать время на переговорах с представителями наместника Его Императорского Величества на Дальнем Востоке о вступлении Империи Цин в войну, ради возвращения части своих территорий в Тяньцзине, Ханькой и Циндао, чтобы не заподозрить какой-то подвох. Все же им далеко не каждый день предлагали обрести контроль над прежде утерянными собственными территориями, что так-то являлось едва ли не национальной идеей всего китайского общества.
Нет, с одной стороны их можно было понять — сотни лет взаимодействия с европейцами выпестовали у цинских чиновников золотое правило — не верить ни единому слову белого человека. Что англичане, что немцы, что французы, что русские, вслед за протянутым пальцем постоянно норовили откусить всю руку. И вполне удачно для себя повторяли этот «фокус» раз за разом. Потому виделось вполне возможным, что вслед за освобождением части своих земель, от китайских генералов, офицеров и солдат потребовали бы исполнить их союзнический долг и поспособствовать освобождению также французских и бельгийских территорий, ныне захваченных немцами. Как минимум. С другой же стороны, являясь не менее хитрыми политиками, они опять же всячески желали въехать в Рай на чужом горбу. И следовало отметить, кое-что у них таки получилось.
Учитывая информацию, о скором завершении переговоров по вступлению японцев в войну, полученную от великого князя Михаила Александровича[14], которому и передавал все свои дела явно доживающий последние дни Евгений Иванович Алексеев[15], командующему Тихоокеанским флотом, вице-адмиралу Эбергарду, не оставалось ничего иного, как действовать на опережение. Уж он-то, прослуживший на Дальнем Востоке свыше 13 лет, прекрасно осознавал, куда в первую очередь сунутся подданные микадо. Вот и стал действовать на опережение, отправив к наиболее лакомому куску свои сильнейшие корабли. Естественно, с должным прикрытием кораблями противолодочной обороны, дабы не превратить рядовую операцию в катастрофу для Тихоокеанского флота. В противном случае японцы, непременно, снова бы сунулись на континент и выкорчевать их оттуда, стало бы невероятно сложной задачей, учитывая, что та же Великобритания поддержала бы своих побитых, но отнюдь не сломленных, азиатских ставленников во всем.
Однако, хитрые ханьцы оказались умнее и дальновиднее всех учащих их жизни европейцев. Не сподобившись присоединяться к дрязгам великих держав, они, тем не менее, весьма споро передали русской стороне проект возвращения Циндао обратно под руку императора Поднебесной. Причем, предложенный немцами! Вот уж где случился приступ неконтролируемой ярости у англичан с французами, когда, после получения согласия из столицы, великий князь Михаил Александрович подмахнул предложенную китайцами бумагу. По ней все солдаты, матросы, офицеры и служащие, имеющие германское и австро-венгерское подданство, из числа находившихся в Циндао, интернировались в Империи Цин и препровождались в немецкие концессии, где и должны были ожидать окончания войны. Все же имущество, включая полдюжины устаревших кораблей, подлежало передаче на хранение армии и флоту китайцев. В обмен на посредничество в столь бескровном разрешении возникшей проблемы, последние без единого выстрела возвращали в свои владения данную военно-морскую базу. Это-то и вызвало гнев союзников, когда они узнали, что в этом пироге им не достанется ровным счетом ничего, ни единой крошечки, тогда как русские выторговали себе продление аренды Ляодунского полуострова еще на 7 лет, вплоть до 1930 года. В общем, тогда морякам и кораблям Тихоокеанского флота повоевать не вышло, ибо основные силы немцев заранее ушли из Циндао к Пескадорским островам. Что, впрочем, всех вполне устраивало. И лишь адмиралы Королевского флота высказывались по этому поводу откровенно нецензурно, поскольку сильно надеялись, что русские с немцами перетопят друг друга им на радость.
Пострелять же русским морякам на Дальнем Востоке впервые пришлось, когда на сформированный из судов «Доброфлота» конвой попытался напасть один из рейдерских отрядов Кайзерлихмарине. В отличие от пароходов «Восточно-Азиатской компании», те никак не могли прикрыться флагом нейтральной Дании. Да и трюмы оказались забиты отнюдь не привычными товарами, вроде чая, кипов шелка, специй, фарфора, мехов, консервированных морепродуктов, а снятыми с сухопутных участков крепостей орудиями и боеприпасами, столь необходимыми ныне для усиления обороны на Северо-Западном фронте. Потому им в охрану были выделены все четыре имевшихся броненосных крейсера и два небольших бронепалубника в качестве разведчиков.
Во избежание никому не нужных встреч, маршрут был проложен не вдоль Китая, а окружным путем. Обогнув восточный берег Японии, им следовало наведаться в Гуам для пополнения запасов угля, после чего взять курс к восточным границам Филиппин для выхода в Яванское море и далее в Индийский океан через Зондский пролив. Но, как назло, при подходе к Гуаму, уже как два десятка лет являвшемуся территорией Российской империи, наперерез конвою выскочили четыре немецких крейсера. Находились они здесь не просто так, а присматривали за соседним Сайпаном, оберегая тот от посягательств тех же японцев, к родине которых Ладронские острова располагались куда ближе нежели Каролинские с Маршалловыми. В том числе по этой причине японцы, более не располагающие сильным флотом, и нацелились на более легкую добычу в лице удаленных и менее значимых для немцев территорий.
Сайпан же как раз входил в систему Ладронских островов, что некогда, помимо Гуама, были переданы Германии в обмен на поставку кораблей, два из которых как раз сейчас и шли в составе конвоя. Тоже броненосные «Богатырь» с «Витязем» выглядели на фоне своих визави не сильно презентабельно, имея на вооружении только 152-мм и 75-мм орудия, против восьми 210-мм пушек, не считая артиллерии среднего калибра. Но тут немцам не сильно повезло в том плане, что лучшими океанскими ходоками Тихоокеанского флота до сих пор считались «Россия» с «Громобоем». Что вполне естественно предопределило их назначение в охрану конвоя. И вот здесь уже наступала пора германских моряков слегка взбледнуть, поскольку противник выходил вполне себе равный. А то и чуть более сильный, чем были они сами. В довесок, где-то в стороне еще маячили отбежавшие «за спины» старших товарищей два небольших крейсера-скаута, как их прозвали бы англичане. Не сильно ценные в бою тяжеловесов, они всегда могли впоследствии нагнать и торпедировать в ночи получивший сильные повреждения броненосный крейсер. Тем более, что нечто подобное русские уже проделали однажды во время войны с японцами, разменяв несколько своих небольших крейсеров с миноносцами на вражеские броненосцы. В общем, кидаться в такой бой фрегаттен-капитану Бунеману, командующему «Принцем Адальбертом» и всем отрядом, откровенно претило. Однако же конвой из десятка судов, что шел с прикрытием из таких сил, априори, не мог везти что-то малоценное. Вот тут-то на первое место и выходил его воинский долг, как офицера Кайзерлихмарине. Стало быть, боя было не избежать.
Командир немецкого соединения прекрасно знал, что стоило оберегаемым транспортам добраться до внутреннего рейда бухты Апра, где располагалась угольная станция Российского Императорского Флота, как достать их становилось бы попросту невозможно. Ранее его корабли уже предпринимали попытку уничтожить этот вражеский форпост, но наткнулись на достаточно весомое противодействие и были вынуждены отступить. Дюжина старых шестидюймовок Бринка, составлявших все тяжелое вооружение трех батарей береговой обороны прикрывающих порт Апра, вряд ли могли нанести серьезный урон броненосным «Фридриху Карлу» с «Принцем Адальбертом». Но отпугнуть сумели. Для чего, собственно, они здесь и устанавливались — отбить желание у капитана залетного вражеского рейдера попытать счастья в разгроме угольной станции. Потому ему приходилось действовать несколько напористо, дабы не упустить время.