Завязка сражения прошла как-то буднично. Две пары германских крейсеров — отдельно броненосные и бронепалубные, предприняли попытку прорваться с двух сторон к транспортным пароходам, как бы взяв их в клещи. В ответ две пары русских крейсеров, и те, и те, броненосные, предприняли попытку не допустить неприятеля к оберегаемым судам. Как результат — на дистанции в 40–45 кабельтовых отвернули, и те, и другие, образовав две куцые линии, после чего началось «веселое» перекидывание снарядами.
На стороне броненосных крейсеров немцев было преимущество в виде носовой и кормовой бронированных башен, обеспечивающих лучшую защиту расчетам орудий и более легкий процесс заряжания из-за его лучшей механизации. Также из-за спокойного моря они, не опасаясь заливания открытых амбразур водой, ввели в бой нижние 150-мм орудия центрального каземата, которые использовать в свежую погоду не представлялось возможными вовсе. На этом, в общем-то, все хорошее для экипажей этих кораблей и заканчивалось. Что «Россия», что «Громобой», минимум в полтора раза превосходили своих противников, и в весе бортового залпа, и в толщине бронепоясов. Потому отныне все зависело от подготовки экипажей, износа орудий и, естественно, его высочества — случая.
Куда проще было сделать ставку на победителя в противостоянии вторых пар крейсеров. Какими бы слабыми «Богатырь» с «Витязем» ни считались в своем классе, они от этого не переставали числиться именно броненосными крейсерами. Изначально принятые германскими моряками за бронепалубники типа «Варяг», с которыми у этой парочки был очень схожий силуэт, они весьма скоро огорчили своих соперников, которыми выступили куда более хилые и слабые «Дрезден» с «Эмденом».
Совершенно не предназначенные для подобного противостояния, немецкие крейсера-скауты по всем параметрам, за исключением разве что скорости, уступали своим визави вдвое и по первоначальному плану должны были лишь отвлечь на себя часть русских кораблей. Тем самым они позволили бы своим броненосным собратьям действовать куда более свободно и, возможно, попытать счастья в прорыве к лакомой беззащитной цели. Но уж точно им не следовало вести полноценный линейный бой. Однако случилось то, что случилось. «Фридрих Карл» с «Принцем Адальбертом» завязли в противостоянии «России» и «Громобою», отчего и «Дрездену» с «Эмденом» пришлось быстро переквалифицироваться в бойцов линии.
Первыми добились видимого результата стрелявшие на удивление метко канониры «Эмдена». В течение четверти часа они умудрились выбить одно бортовое шестидюймовое орудие «Витязя», проделать в его кормовой трубе солидную пробоину, разбить шлюпку и устроить пожар в офицерских каютах, а также в центральной части. И все это стреляя лишь из пяти 105-мм пушек годных разве что гонять эсминцы. По хорошему, командиру русского крейсера в подобной ситуации следовало бы отбежать на дистанцию, недоступную для ведения огня более легкими орудиями немца. Однако необходимость прикрывать своим бортом транспорты, наряду с более высокой скоростью «Эмдена» начисто убивало возможность подобного хода. Зато когда, наконец, пристрелялись артиллеристы «Витязя», очень плохо начало становиться уже морякам германского турбинного бронепалубника. Ни в коем случае нельзя было сказать, что этот крейсер мгновенно потерял ход или же утратил боеспособность после того, как в него влетело с полтора десятка 152-мм фугасов. Нет. «Эмден» лишь лишился возможности в дальнейшем демонстрировать свое превосходство в скорости из-за потери двух труб, да начал набирать воду через подводные пробоины. Но о побеге, или же, тем паче, спускании флага, речи не шло вовсе. И сам корабль, и его экипаж, стойко продолжали вести сражение с действительно грозным для себя противником.
Примерно такое же положение было у сцепившихся друг с другом «Дрездена» с «Богатырем». Некогда служивший флагманским кораблем самого Степана Осиповича Макарова, этот броненосный крейсер, увы, до сих пор ходил с теми же самыми стволами орудий, с которыми встретил Русско-Японскую войну. Стрелять ему тогда пришлось не много, вот и затягивали с его перевооружением до самого последнего момента. С учетом же прошедших лет и, какой-никакой, ежегодной практической стрельбы, они уже практически выработали свой ресурс, отчего кучность падения выпущенных из них снарядов оставляла желать лучшего. Увы, но в России, готовясь к новой войне, тоже считали каждую копейку и экономили на третьестепенных вещах. К примеру, на перевооружении устаревших крейсеров. Особенно тех, что прозябали очень далеко от столицы, на задворках империи. Тем не менее, за целый час боя и с его борта умудрились поразить «Дрезден» не менее чем десятью снарядами, правда, получив в ответ штук тридцать. Но если немецкий бронепалубник уже черпал воду через две подводные пробоины, то главный броневой пояс «Богатыря» с легкостью пережил полдесятка влетевших в него 105-мм снарядов. Тогда-то фрегаттен-капитан Людеке и решил воспользоваться единственными двумя преимуществами своего корабля — скоростью и торпедами.
Поскольку крейсера типов «Богатырь» и «Варяг» рождались на немецких верфях, он прекрасно знал, что эти внешне практически неотличимые корабли, не имели торпедных аппаратов вовсе. Их уделом были артиллерийские дуэли с заведомо более слабыми «эльсвиками» и миноносными кораблями. С чем, судя по итогам войны России и Японии, справились они отлично. Но вот сейчас демонстрируемый экипажем вражеского крейсера результат не вызывал у Фрица Людеке особого трепета перед таким, вроде как грозным, противником. Поэтому он и решился на отчаянный рывок, что мог бы прекратить постепенное избиение его «Дрездена» с печальным конечным итогом. Ведь как бы плохо ни стреляли русские, целее его корабль с каждой новой минутой боя отнюдь не становился. Противная сторона, конечно, тоже страдала. Причем, от куда большего числа попаданий. Но вот почему-то, ни тонуть, ни взрываться, ни даже снижать темп ведения огня, судя по всему, не планировал. Тогда как свои орудия начали тявкать заметно реже — сказалась исключительно ручная подача боеприпасов из погребов. Те номера расчетов, кто не погиб и не был ранен в результате разрывов чужих фугасов, попросту выбились из сил, ежеминутно подавая наверх десятки снарядов, которые были отнюдь не бесконечны. Не менее трети боезапаса уже успели расстрелять, не сказать что впустую, но без заметного критического воздействия на врага. И вслед за головным кораблем сей маневр повторил его мателот. Так была совершена грубейшая тактическая ошибка, стоившая Германии двух не самых плохих бронепалубников.
Оба ринувшихся в торпедную атаку немецких крейсера смогли продержаться под продольным огнем с русских кораблей лишь на протяжении половины пути своего рывка к победе. Но уже на дистанции в 15 кабельтовых обстрел стал столь значительным, что бронепалубникам пришлось отворачивать и начинать искать спасение в бегстве. Всего за семь минут в каждый из них угодило больше снарядов, чем за весь предыдущий час сражения. На «Эмдене» разбило вообще все дымовые трубы, отчего максимальная скорость упала до 18 узлов, удрать на которых от 20-тиузлового «Витязя» было уже никак невозможно. На «Дрездене» два поразивших боевую рубку 152-мм фугаса оставили крейсер вообще без управления на целых две минуты. Проникшими внутрь осколками были убиты рулевой, капитан и его адъютант — обер-лейтенант Вильгельм Канарис[16], которому уж точно более не было суждено дослужиться до звания адмирала и возглавить службу военной разведки и контрразведки. Вот только куда худшие последствия сотворили три точно таких же снаряда поразивших крейсер в скулы. Через образовавшиеся пробоины во внутренние отсеки тут же начала поступать заливающаяся под солидным давление вода, отчего прорвало несколько переборок и корабль начал садиться носом, теряя скорость.
Еще на протяжении часа оба худо-бедно отстреливались от навалившихся на них броненосных крейсеров, но, то уже была чисто воды агония, что понимали абсолютно все. Не желающий сдавать свой охромевший и кренящийся на левый борт «Эмден» противнику, фрегаттен-капитан Мюллер предпринял попытку прорваться через два русских крейсера к берегам Гуама и посадить там свой корабль на подводные рифы или скалы. Так он полагал возможным не допустить позорной сдачи корабля и сохранить хоть часть команды, поскольку все шлюпки уже были полностью разбиты и в виде горящих обломков скинуты за борт, а температура забортной воды не превышала 7–8 градусов Цельсия, что было смерти подобно для терпящих бедствие моряков. У него не вышло. На очередном сближении в его корабль начали влетать один за другим уже бронебойные снаряды, которые весьма быстро вывели из строя оба остававшихся в строю котельных отделения и вскоре лишившийся хода «Эмден» начал безвольно покачиваться на волнах, вздрагивая и кряхтя от каждого нового вспарывающего его обшивку снаряда. Лишь спуск флага прекратил мучения избитого морского бойца, спасти которого уже не представлялось возможным — он тонул, все более кренясь на левый борт, так что экипажу даже не пришлось открывать кингстоны. К этому моменту пародия на линейное сражение совершенно прекратилась, и каждый из русских крейсеров добивал своего противника в гордом одиночестве. Только по этой причине с остановившегося неподалеку от умирающего противника «Витязя» начали спускать уцелевшие шлюпки, дабы снять с борта теперь уже бывшего врага немногих уцелевших офицеров с матросами. «Богатырь» же дожевал «Дрезден» спустя еще четверть часа. Там никто сдаваться не выказал желания, решив стоять до конца. Что, собственно, и произошло. С каждой новой минутой он все больше погружался в воду, отчего все больше пробоин становилось подводными. Так потихоньку и канул в море. Причем до самого последнего момента с его борта била одна чудом уцелевшая кормовая 105-мм пушка. Что же, эти моряки и этот корабль покинули данный суетный мир с честью. Лишь 39 человек смогли поднять из воды на борт «Богатыря», остальные же 322 офицера и матроса разделили судьбу своего бронепалубника.