Операция по разгрому излишне задержавшегося на этом свете противника началась с того, что из числа всех пришедших в Гонконг кораблей, после должного отдыха экипажей и проведения технического обслуживания, к Пескадорским островам ушли десять сторожевиков типа «Охотник». Естественно, со всей обязательной охраной в лице дюжины эсминцев и тройки лучших французских броненосных крейсеров. Никто не забывал, что одной из главных сил в защите германской базы являлись базирующиеся на нее субмарины, заодно представлявшие наибольшую опасность для бесценных авианосцев. Вот для их выманивания под глубинные бомбы и устроили натуральную ловлю на живца.
Идущие противолодочным зигзагом на скорости в 20 узлов «Эрнест Ренан», «Эдгар Кинэ» и «Вальдек Руссо» устроили немцам натуральный снарядный дождь. Ведя постоянный огонь из своих действительно превосходных и многочисленных 194-мм орудий, способных добросить 88-килограммовые снаряды на расстояние в девять с половиной миль, они сподвигли самых незаметных и при этом самых грозных охранников германской военно-морской базы обратить на себя внимание. Пять раз эта броненосная троица продефилировала на предельной дистанции стрельбы своих орудий от южной оконечности архипелага Магонг, до юго-западной оконечности острова Сиу, что вместе с еще шестьюдесятью двумя островами образовывали весь Пескадорский архипелаг. Именно с этой стороны располагался главный проход в образуемую островами внутреннюю гавань, и потому имелась наибольшая возможность оказаться на прицеле подводной лодки.
Роль живой наживки, естественно, не пришлась по душе офицерам данных броненосных крейсеров французского флота, а до сведений матросов и вовсе никто ничего не собирался доводить, однако же, отказников не нашлось. Все, как один, исполнили свой долг и в итоге оказались вознаграждены незабываемыми видами настоящей океанской браконьерской «рыбалки» с применением большого количества взрывчатых веществ.
Первыми засекли крадущуюся под водой субмарину акустики с О-45, о чем тут же и был передан сигнал на «Эрнест Ренан». Более в их услугах сладенькой приманки «Охотники» не нуждались. Особенно учитывая тот шум, что создавали машины и винты крейсеров, который лишь осложнял работу экипажей этих небольших корабликов. Потому стоило только французам показать корму в поспешном отступлении, как за свою работу принялись все 10 сторожевиков с противолодочной направленностью.
К сожалению, выполненный на кварцевых пьезоизлучателях осциллятор, как раз и выполнявший роль активного гидролокатора, обладал предельной дальностью обнаружения небольшого подводного объекта, вроде субмарины, чуть превышающей морскую милю. Потому, если сам факт нахождения в воде подлодки можно было установить заранее благодаря пассивной гидролокации, то обнаружить ее точное местонахождение виделось уже тяжким трудом. Потому одновременно и работали здесь разом десять номерных О-шек, чтобы максимально ускорить этот момент.
По всей видимости, германская подлодка таилась в засаде где-то рядом с островом Чимей, что находился милях в двадцати южнее Магонга, дабы отлавливать там британские эсминцы, что уже не единожды пытались осуществить ночной налет на внутренний рейд немецкой базы. Этот небольшой клочок суши представлял собой единственное доступное место отдыха экипажей миноносных кораблей после трехсотмильного перехода от Гонконга, отчего и стал постоянными охотничьими угодьями немецких субмарин. Уже три стареньких контрминоносца Королевского флота нашли свой конец у его берегов, и немцы явно рассчитывали на увеличение данного счета. Впрочем, на сей раз им крупно не повезло нарваться на профессиональных охотников за охотниками, сталкиваться с которыми им прежде не приходилось. А те, кто сталкивался, вроде экипажей U-23 и U-27, было сунувшихся в гавань Цусимы, куда перемещался на зимовку Тихоокеанский флот, уже никому ничего не могли рассказать, поскольку безопасность там обеспечивали точно такие же сторожевики.
Не прошло и пяти минут с момента неожиданного дружного отступления крупных крейсеров, наперерез которым и кралась U-22, как находящиеся на ее борту моряки внезапно услышали расходящиеся под водой многочисленные, постоянно повторяющиеся, шумы. Никто не понимал, что это было такое, но вид наблюдаемых в перископ небольших кораблей, похожих на эсминцы, что принялись сновать туда-сюда, как будто прочесывая один квадрат за другим, очень сильно не понравился корветтен-капитану Копхамелю. Он поспешил убрать перископ и отдать приказ опуститься метров на тридцать, чтобы переждать непонятное надводное шевеление, как вдруг по корпусу лодки прошел звонкий щелчок, словно по нему ударили чем-то вроде рынды. А после такие щелчки пошли один за другим, буквально преследуя по пятам уходящую на спасительную глубину субмарину. И начался Ад! Не менее четверти часа U22 сперва неприятно сотрясало, а после ужасающе болтало из стороны в сторону от близких мощных подводных разрывов. Ее экипажу очень быстро стало ясно, что их бомбят какими-то особыми противолодочными бомбами, и что щелчки по корпусу, раздающиеся в момент затишья, являются ничем иным, как некой системой обнаружения их подводного корабля.
Вальдемар Копхамель, не смотря на столкновение с чем-то неизвестным, не растерялся и постарался сделать все возможное, чтобы скрыться от своих преследователей. Лодка то ускорялась, то замедлялась, при этом постоянно меняя курс и глубину погружения. Но все оказалось тщетно. Очередной очень близкий взрыв привел к повреждению обшивки и внутрь второго отсека тут же устремился сильнейший поток воды. Пришлось срочно задраивать люки и продувать цистерны для экстренного всплытия. Что и было произведено, после чего по лодке что-то громко ударило, ее снова сильно тряхнуло и по отсекам потянуло противным кислотно-приторным запахом взорвавшегося тротила. Потом случилось еще два таких же удара и через образовавшиеся в корпусе новые пробоины внутрь начала поступать забортная вода. Так совместным артиллерийским огнем О-43 и О-50 была окончательно добита U-22, из экипажа которой смогли спастись лишь 7 человек, успевших покинуть ее борт, прежде чем та ушла под воду навсегда.
И так продолжалось еще две недели. Сменявшие друг друга французские и английские броненосные корабли еще четырежды обстреливали с предельной для себя дистанции немецкие батареи береговой обороны, порой получая в ответ увесистые удары 240-мм и 280-мм снарядами. А экипажи находящихся на пределе видимости российских сторожевиков послушно ожидали своей очереди вступить в бой, активно вслушиваясь в звуки моря. В общем, каждый занимался тем, для чего, собственно, и создавался.
Делалось все это не только в целях максимально возможного сокращения поголовья вражеских субмарин, которых за пять подходов удалось подловить всего две штуки. Но также по причине необходимости приведения в порядок главной ударной силы после столь долгого пути. Все же для выполненных из древесины и перкали аэропланов насыщенный влагой океанский воздух оказался чересчур губительным. Вспучивались листы фанеры, расходились проклеенные участки обшивки крыльев, покрывались ржавчиной все расчалки и тросики. В общем, по приходу в Гонконг проблем по механической части аэропланов вылезло столько, что механики сбивались с ног, исправляя обнаруженные неисправности. Часть машин вообще пришлось заменить на резервные, что прибыли в разобранном виде на транспортах снабжения. Однако всему когда-нибудь приходит конец.
22-го сентября 1917 года к Пескадорским островам подошел огромный флот, который, правда, отнюдь не стал стремиться в очередной раз обрушить тонны стали и взрывчатки на защитные сооружения германской военно-морской базы. Более того, его даже не засекли, поскольку корабли отвернули в сторону, не дойдя до намеченной цели каких-то 30 миль. Вот с этой дистанции молодым и откровенно зеленым пилотам палубной авиации с французскими и британскими знаками отличия на форме предстояло совершить первый в своей карьере боевой вылет.
Естественно, дабы не нести обидные и совершенно никому не нужные потери в людях и технике, командирами звеньев у них выступали куда более опытные русские летчики. Все равно применяемый в воздухе язык жестов являлся интернациональным и потому с этим проблем не возникало. Рождались же проблемы исключительно на почве национальной гордости. Слишком уж сильно представителей союзников, полагавших себя отнюдь не малыми детьми, задевала необходимость подчиняться пилотам из России. Но оспаривание приказов и выказывание своего «фи» являлось двумя совершенно разными вещами. За второе, максимум, могли по-тихому дать в морду, зажав где-нибудь в недрах многочисленных переходов внутренних отсеков авианосцев. За первое же, в условиях военного времени, могли подвести даже к расстрелу. Естественно, в самом крайнем случае и только по решению военного трибунала. Потому, французы с англичанами ворчать ворчали, но слушали своих ведущих внимательно.
Все произошло в 11:23 утра, когда льющий часа три дождь ушел в сторону континентального Китая, и небо стало очищаться от облаков. Вообще, сентябрь тут был весьма богат на ливни, отчего многие опасались, что вся операция окажется под угрозой срыва. Однако ж распогодилось и с парящих под лучами выглянувшего Солнца палуб авианосцев в воздух потянулись первые груженые метательными минами машины. У всех имелось острое желание получить максимум от эффекта неожиданности самого первого налета, что никак не могла дать бомбардировка с высоты метров в 300–350, ниже которых, как показала практика, опускаться было противопоказано. Потому и были выбраны доказавшие свою эффективность мины. Условия тут ожидались примерно те же самые, что были в Адриатике. То есть, спокойная вода и замершие на якорных стоянках цели. Так что многие питали надежду на нанесение первого сокрушительного удара. Причем, атаковать в самую первую очередь предписывалось субмарины и только после можно было обратить свой взор на броненосные корабли противника.
Стоило отметить, что, сунувшиеся к черту в пасть без какой-либо предварительной разведки морские летчики, оказались для противника совершенно нежданными гостями. Слишком уж долго к сидящим в некоторо