к целой волне забастовок миллионов рабочих по всей стране, ведь люди в одночасье оказались без средств к существованию. Они банально более не могли позволить себе приобрести на полученную зарплату ничего кроме репы и картофеля, которыми прежде кормили только свиней. И нечто схожее творилось в Австро-Венгрии с той лишь разницей, что благодаря сельскохозяйственной направленности Венгрии ситуация с продовольствием там обстояла несколько лучше. Однако внешняя торговля оказалась под угрозой полнейшего разрушения. А торговать-то было с кем! Было!
Центральные державы вообще в текущей ситуации оказалась в куда более тяжелом положении, нежели имели при ином ходе исторических событий. Мало того, что из-за деятельности пришельца из будущего, а также тех, кто стоял с ним плечом к плечу, их довоенные расходы с долгами увеличились, а доходы сократились. Вдобавок, сильнейшее влияние на экономику воюющих государств, а также их соседей, оказало не заблокированное Черное море. В результате, у таких стран, как Болгария и Румыния, нашлось куда больше покупателей на их традиционные экспортные товары — кожу, нефть, сельхозпродукцию, текстиль, — все то, что требовалось, дабы одеть, обуть и обогреть солдата.
Не только Вена и Берлин, но также Лондон, Париж и даже Санкт-Петербург под корень скупали все, что могли предложить эти страны, наряду с Сербией, Албанией, Грецией и Черногорией. В итоге же проведенной неизвестной личностью финансовой диверсии мирового масштаба торговля этих стран с Центральными державами, уже к середине второго года войны упала почти до нуля. Сельхозпроизводители и фабриканты «голосовали рублем» и сбывали все тому посреднику, кто больше предложит. Точнее тому, кто предложит действительно деньги, а не бумажки, что бы там из Берлина с Веной ни кричали по этому поводу. Особенно это касалось румынской нефти, подчистую скупаемой Великобританией и Францией, из-за чего достать керосин в Германии уже совсем скоро оказалось попросту невозможно. Как, впрочем, и бензин. Какие-то крохи, естественно, поступали контрабандой через Данию, Швейцарию и Швецию. Но, то были действительно капли в море, поскольку при такой торговле не самые великие сохранившиеся запасы золота с серебром улетали, как в бездонный колодец.
Из-за такой искусственно созданной товарной и финансовой блокады уже к маю 1918 года, когда на Восточном фронте началось-таки давно подготавливаемое русскими невероятных масштабов наступление, даже в сельскохозяйственной Австро-Венгрии, вынужденно кормящей и Германию, совершенно закончился весь скот, пущенный под нож. А люди… Люди начали откровенно бояться всея и всех.
Это при старом императоре, что почил в Бозе еще в конце 1916 года, как-то можно было высказывать свое недовольство и при этом оставаться на свободе, да еще и здоровым. Но при Франце Фердинанде I, отличавшемся очень радикальными взглядами, началась эпоха столь жутких репрессий и гонений, что простой народ не смел шептаться о своем недовольстве даже за кухонным столом — среди самых близких членов семьи. Концентрационный лагерь Талергоф, куда с началом войны начали сгонять русинов, поляков и вообще людей подозреваемых в русофильских настроениях, и где ежедневно погибали от жутких условий существования или же уничтожались охраной по несколько человек, вскоре всем показался загородным домом отдыха. Желавший построить свою мононациональную империю лишь для немцев, в которой, так и быть, могло найтись место и для венгров тоже, новый император отличался огромной нетерпимостью ко всем прочим народам своей многонациональной страны. И потому заполыхало! В то время как на фронте чехи, сербы, хорваты, поляки, румыны, словенцы, словаки, русины, итальянцы, евреи выполняли свой воинский долг, в тылу их родные и знакомые подвергались самым натуральным гонениям. Особо сильно доставалось представителям славянских народов, для содержания представителей которых, уличенных в хоть каком-то проступке, по всей стране тоже начали открываться десятки концентрационных лагерей. Так под шумок войны, выслуживающиеся перед новым монархом высокие чины полиции, армии и управленческого аппарата претворяли в жизнь его задумку об очищении земель империи от не нужных народов.
Отсюда не вызывало удивления поведение огромного числа солдат двуединой монархии, которые порой начинали сдаваться целыми ротами и даже батальонами, не производя ни единого выстрела. И даже были случаи угона экипажами своих кораблей с целью сдачи в плен итальянцам. Не броненосцев с крейсерами, конечно, а миноносцев. Но все же! Все же! А началось все с возвращения к берегам Австро-Венгрии эскадры адмирала Романова. Естественно, в сильно обновленном составе.
Прекрасно понимая, что уже к началу лета 1918 года России требовалось открытие Италией полноценного нового фронта на Адриатике, командующий Черноморского флота оказался вынужден кидать свои авианосцы в новый бой, едва те прибыли с Дальнего Востока в средиземноморье. Даже без захода в Черное море, они тут же были направлены к Мальте, где уже заканчивалось формирование флота, должного поставить жирную точку на существовании военно-морских сил Австро-Венгрии.
Было попытавшиеся повторить успех русских с применением авиации против базы Пола, итальянцы оказались очень неприятно удивлены теми потерями, что с первых же вылетов начали нести их Корпо Аэронаутика Милитаре[24]. Превосходные для своего времени тяжелые многомоторные бомбардировщики конструкции Капрони, моделей Са-1/Са-3, столкнулись в небе Полы не только с сильным заградительным зенитным огнем, но также с вражескими истребителями. Причем, отнюдь не с тихоходными гидропланами Lohner E, а с превосходными новейшими Lohner L и Альбатросами DIII, лицензия на производство которых была приобретена у Германии. И обо всем, об этом они не постеснялись сообщить своим союзникам, когда к ним пришли с предложением о помощи. Да, да, да! Именно и только так! С предложением о помощи! Британцы, приведя с собой «за руку» русских с французами, выказали величайшее желание оказать содействие своим итальянским союзникам в деле уничтожения их главного врага на море. То есть сделали им огромное одолжение со своей стороны, а не принялись исподволь подталкивать к увеличению масштабов сухопутных сражений. В общем, поступили как всегда, подложив свинью с доброжелательной улыбкой на устах. Чему, в принципе, на протяжении всех этих лет обучал своих соратников Иван Иванович Иванов, дабы те научились воевать с главным противником России его же оружием. Такие методы можно было не любить и не одобрять. Но это вовсе не означало, что им не следовало пользоваться самим, коли они раз за разом демонстрировали свою актуальность и эффективность.
В общем, из-за вовремя полученной от итальянцев информации, основной ударной силой ныне предстояло выступать отнюдь не авиаторам, а канонирам многочисленных привлеченных к данной операции броненосцев. Целых тридцать кораблей этого класса удалось набрать с английского, французского и итальянского флотов, дабы применить их артиллерию для растирания в пыль устаревших фортов и батарей береговой обороны защищающих Полу. Однако, прежде чем пускать стареньких тяжеловесов к барьеру, в первую очередь следовало позаботиться об их безопасности, поскольку, что торпеда, что якорная мина, грозили гибелью любому из них. А это было не по плану!
Две недели дюжина эсминцев и противолодочных кораблей Черноморского флота рассекали по всей Адриатике, выискивая в ее водах немногочисленные вражеские субмарины. За это время они умудрились перехватить и потопить три каботажных пароходика и старый номерной миноносец ходившие под флагом Австро-Венгрии. И это было всё! Ни подводных лодок, ни эсминцев, ни крейсеров, противника на их глаза и уши так и не попались. Потому, повздыхав и перекрестившись, великий князь Александр Михайлович отдал приказ на выдвижение авангарда.
Учитывая, сколько под его командованием было собрано кораблей, он изначально не сомневался в том, что будут понесены потери. Хотя бы от дружественных таранов и столкновений, поскольку его флот разросся до умопомрачительных величин. Одних только тральщиков переделанных из старых номерных миноносцев насчитывалось свыше сотни штук. Да и всех прочих кораблей с судами обеспечения оказалось не меньшее количество, что создавало эффект натуральной толпы. Особенно для небольшого Адриатического моря. Но медлить, и действовать по уму, а не нахрапом, было некогда. Слишком уж сильно начинало поджимать время, чтобы российский адмирал мог себе позволить проявлять излишнюю заботу о вверенных ему кораблях и экипажах союзников. Они превратились просто в ресурс, что виделось возможным разменять на достижение намеченного результата в минимально возможные сроки. Что было отнюдь не ново под Луной. Потому в авангард, помимо легких кораблей, входили также с десяток броненосцев и столько же броненосных крейсеров, защищавших своими корпусами приданный им авианосец. Им предстояло зачистить одну за другой все небольшие военно-морские базы вплоть до Полы, действуя тем же методом, что применялся ранее, поскольку оснастить зенитными орудиями и пулеметами их все австрийцы попросту не смогли. Производственных возможностей страны на это банально не хватило. Слишком много подобного вооружения потребовали армия и Пола. И началась монотонная работа палубных летчиков.
Вылетая восьмерками с борта «Андрея Первозванного», все те же проверенные временем F. E.2b всё так же в первом же налете наносили удары метательными минами по обнаруженным в акваториях кораблям, после чего вторая волна обрушивала бомбы на стоянки гидропланов. А вот потом вступало в дело новшество палубной авиации — артиллерийский корректировщик. F. E.2b, но уже оснащенный радиопередатчиком, забирался на высоту пары километров и, кружа над целью, принимался за свою работу, передавая данные наблюдения артиллеристам броненосцев, подход которых поближе к береговой черте обеспечивали тральщики.
С одной стороны силы авангарда выжигали возможные места базирования вражеских миноносных кораблей. С другой стороны, сами выступали в качестве мишени для них же. И не желавшие мириться с перемалыванием своих невеликих оставшихся военно-морских сил австро-венгры были вынуждены посылать в атаку свои подлодки с эсминцами. Чего, собственно, и добивался адмирал Романов, желая максимально возможно снизить количество подобных кораблей у противника, прежде чем кидать в бой основные силы своей эскадры.