— Забвение, да, — тяжело вздохнул до сих пор сильно переживающий за друга Протопопов. — А зачем вы в тот раз назвали его величество недальновидным упертым ослом? Неужели невозможно было подобрать более литературные эпитеты? Все же с монархом общались!
— Уже не смог сдержаться. Вывел он меня тогда из себя своей непробиваемой твердостью и принципиальностью в решении вопросов, где без змеиной гибкости нельзя было обойтись никак. Твердость, конечно, не тупость. Но у всего должен иметься предел! Вот и выдал в сердцах ему прямо в глаза свое мнение, — буркнул барон, по привычке обшаривая взглядом окрестные виды. Не смотря на множество внесенных в историю государства российского изменений, бомбисты как промышляли в ее пределах, так и продолжали промышлять. За четыре послевоенных года даже на императора покушались дважды. Взрывали генералов, министров, депутатов Государственной Думы, высокопоставленных жандармов и полицейских. Велась охота и за видными промышленниками с банкирами. В общем, определенные силы продолжали раскачивать страну изнутри, раз уж не вышло разбить ее извне. Самому пришельцу из будущего разок также случилось оказаться жертвой нападения. И года не прошло с тех пор, как погиб его первый Роллс-Ройс. Благо бронированный кузов, за который он в свое время выложил 40 тысяч рублей, выдержал подрыв под ним двух килограмм динамита. Но позвоночник тогда трещал, должно быть, как на дыбе. Да и последствия контузии до сих пор напоминали о себе накатывающими мигренями. Прям как сейчас.
— Обидно, друг мой, — вновь выдал тяжелый вздох Николай Николаевич. — Всего три слова и десятки лет труда канули втуне.
— Что было, то прошло, — только и смог пожать плечами в ответ его собеседник, прежде чем усмехнуться, поскольку по отношении к нему, по факту еще даже не родившемуся, эта фраза звучала несколько двояко. — Как вы правильно мне указали, мир не рухнул. Значит надо продолжать жить дальше и делать то, что должно.
— Не опасаетесь, что начнут вставлять палки в колеса? Ладно сейчас, пока вашим личным делом остается исключительно создание музейного комплекса, вы на время стали мало кому интересны. Но, как вы сами прежде отмечали, по завершении финансового кризиса наступит время очередного рывка вперед. Полагаете, что сумеете справиться с постройкой всего того огромного перечня новых заводов и фабрик товаров народного потребления, необходимость создания которых вы мне описывали еще многие годы назад? Без былой поддержки на самом-то верху? — каким-то даже несколько жалостливым взглядом посмотрел отставной контр-адмирал на того, кому был обязан если не всем, то почти всем, и самое главное — жизнью. — В таком вопросе, сами понимаете, без поддержки нашего банка не выйдет ровным счетом ничего. Даже если будут возведены цеха и запущены производства, всегда найдутся методы мгновенно обанкротить их и после отобрать. Сами же мне не единожды говорили, что таковы непреложные законы капиталистического общества. Сильный всегда пожрет слабого.
— Я так понимаю, вас попросили обсудить со мной вопрос продажи моих акций «Русско-Китайского банка», а вы никак не можете найти подходящих слов, чтобы подступиться к столь непростому разговору? Не удивляйтесь так, — хмыкнул Иван Иванович вскинувшемуся отставному моряку. — Это было предсказуемо. Затаенные обиды монарших особ они такие — достанут тебя рано или поздно. Тем более, что речь идет, по факту, о контроле над главным банком империи. Его величество хоть тут делает все правильно — не желает оставлять столь солидные рычаги управления и влияния в руках более неугодной ему персоны. Даже странно, что этот разговор не был проведен со мной ранее. — Говорить о том, что данное озарение случилось с ним еще и благодаря информации, принесенной в клювиках несколькими подкормленными «птичками», он уж точно не собирался, дабы не подставлять своих шпионов в Министерстве финансов, откуда и дул ветер. Слишком уж близко к сердцу воспринимал господин Витте наличие в кружке крупнейших держателей акций такой совершенно непонятной ему персоны, как взявшийся ниоткуда барон Иванов. Да и совсем не глупым человеком был министр финансов, чтобы со временем не догадаться, кто на самом деле был виновен во многих его личных бедах, связанных, что с обеими денежными реформами, что с дальневосточными делами.
— Все оно так и есть, как вы говорите, — Николай Николаевич даже не стал предпринимать попытки изобразить оскорбленную невинность, а лишь устало кивнул головой. — Вы, как всегда, правы. И от того сейчас мне безмерно грустно исполнять роль посланника его величества. Однако, служба, — развел он руками, как бы показывая, что тут ничего не поделаешь.
— Служба есть служба, — только и произнес в ответ его собеседник, прежде чем указать взглядом на открывающийся из машины вид. — А вот его служба уже закончилась окончательно и бесповоротно. Но в памяти последующих поколений он останется, надеюсь, навсегда.
— Это да, — не смог не согласиться боевой офицер, рассматривая длиннющую громаду шарового цвета, что перекрыла собой треть береговой черты бывшей Охтинской верфи, на территории которой уже который год вмуровывали в бетонные основания отслужившие свое корабли. Увы и ах, но сохранять их на плаву, не представлялось возможным совершенно. Что по техническим, что по финансовым, что по климатическим причинам, это было не потянуть. Наводнения и ледоходы грозили погубить их со временем, чего и постарались избежать таким вот несколько варварским образом. — Громобой! Первый корабль, к созданию которого приложил свою руку наш бравый Виктор Христофорович Иениш, — сморгнув накатившую на глаза влагу, с чувством глубочайшей ностальгии произнес Протопопов.
— Хорошо, что флот согласился передать его в фонд музея безвозмездно. А то, признаться честно, слишком уж дороговато выходит сохранять осколки истории для грядущих поколений. Так и разориться недолго. — Тут барону даже не пришлось кривить душой, поскольку на данный проект он мог расходовать лишь личные сбережения, а они были очень даже конечны. Находились, естественно, неравнодушные люди, что также жертвовали очень солидные суммы на устройство в столице столь уникального музейного комплекса. Порою от них поступали даже сотни тысяч рублей. Но что это было такое, если одного металла в пришедшем к своей последней якорной стоянке броненосном крейсере имелось на два миллиона нынешних рублей? И ведь большую часть экспонатов приходилось выкупать! Про работы по облагораживанию территории бывшей верфи, а также по подъему из воды доставляемых сюда кораблей было вовсе больно вспоминать. Для приемки того же «Громобоя», обоих выкупленных у израильтян броненосцев и «Владимира Мономаха», вообще рыли полноценный канал вдоль Охтинского мыса. После завода туда крупнейших кораблей будущей экспозиции его собирались осушить и залить бетоном, чтобы в случае большого наводнения никто из экспонатов не отправился в самовольное плавание, банально подвсплыв. И все это стоило многих миллионов!
«Громобой», как и «Россия», как и все старые броненосцы, попали под согласованную государствами «программу утилизации» излишних кораблей водоизмещением свыше 10 тысяч тонн, после чего потянулись на судоразделочные предприятия, наряду с сотнями своих собратьев, ранее служивших во флотах иных стран мира. Спасти их все не представлялось возможным в принципе, отчего приходилось отбирать наиболее значимые или редкие экземпляры. Каковым и стал последний отечественный представитель броненосных океанских рейдеров лишенных башенного вооружения.
Засмотревшись на действительно красивый корабль, оба пассажира представительского автомобиля совершенно перестали наблюдать за окружающей обстановкой, отчего для них стало полной неожиданностью начавшееся резкое виляние машины и последовавший за этим сильнейший лобовой удар. По причине отсутствия даже такого понятия, как ремни безопасности, все находившиеся в салоне Роллс-Ройса мужчины тут же налетели, кто на руль, кто на переднюю панель, а кто на звуконепроницаемую перегородку, разделяющую салон на две части. Это прямо в лоб великолепному изделию английских автомобилестроителей вылетел со встречной полосы тяжелый грузовик марки «Уайт», только который, наверное, и мог бы остановить почти 5 тонн стали и брони данной легковушки.
Однако если кто-то полагал, что произошла очередная автомобильная авария, кои давно перестали быть каким-то неведомым зрелищем на улицах столицы, раздавшиеся звонкие хлопки пистолетных выстрелов, дали зевакам понять о совершении очередного нападения со стороны все еще недобитых революционеров. Естественно, тут же завязалась перестрелка, поскольку из следовавшего за первым Роллс-Ройсом второго, точно такого же, автомобиля еще на ходу начали стрелять по обнаружившимся тут и там стрелкам. Не менее десяти человек оказались замешаны в нападении на двух совладельцев крупнейшего банка страны, отчего бой на Калашниковской набережной, случившийся как раз напротив въезда на мост «Императора Петра Великого», затянулся надолго.
— Да чтоб вас всех подбросило и раскидало! — ну очень культурно, учитывая обстоятельства, прошепелявил прикусанным языком Иван Иванович и тут же поглубже вжал голову в плечи, когда очередная пуля звонко щелкнула по броне. — Коля, ты живой? — отбросив всякие культурные обычаи общения присущие данному времени, принялся он трясти лежащее рядом тело старого друга. — Живой, — удовлетворенно произнес он, стоило услышать в ответ стон полный боли. А как могло быть иначе, если тот влетел головой прямо в бронированное стекло на скорости не менее 15 километров в час? Благо водитель успел затормозить перед ударом.
Именно оно, это уникальное стекло, заказанное во Франции и обошедшееся в ту же сумму, что и весь остальной бронированный кузов, и вышедшее вдвое дороже самого шасси, спасло жизни всем находящимся внутри пострадавшей машины людям. Стекла расстреливаемой машины покрывались все новыми и новыми паутинками, от влетающих в них пуль, но до сих пор стойко держали удар, хотя и приняли на себя в общей сложности не менее десятка свинцовых «маслин», прежде чем машина охраны загородила пострадавшую товарку. Вообще оба авто время от времени менялись местами, дабы максимально усложнить задачу возможным бомбистам по нападению именно на охраняемую персону. Но тут просто не повезло. Отчего теперь телохранителям приходилось подставляться под пули самим. Естественно, не забывая при этом вести ответный огонь.