С утра в порту собрались многочисленные зеваки и несмотря на пронизывающий до костей вест толпились у пирса, послужившего местом последнего упокоения трансатлантического лайнера. Впереди всех, словно зачарованные, стояли сами владельцы «Акадии», которые на время зимнего простоя ради экономии даже не стали оформлять страховку и теперь смотрели, как их капиталы превратились в качающиеся на волнах обугленные обломки. А ведь совсем недавно они радостно потирали руки, в расчете задешево выкупить остатки флота Германского союза для своего проекта трансатлантических перевозок. Теперь же взятые в долг средства предстояло выплачивать, непонятно с каких доходов…
Наконец, расстроенные донельзя коммерсанты отправились к себе в контору, чтобы прикинуть размеры убытков и хотя бы попытаться найти выход из сложившегося положения. Прошло, наверное, не менее часа, когда стало понятно, что никакого выхода нет и не может быть, если прямо сейчас не подвернется выгодный фрахт. Как раз в этот момент перед зданием остановился ничем не приметный экипаж, на козлах которого рядом с кучером почему-то сидел матрос. Впрочем, моряков в Бремерхафене было много, так что никто на седока внимания не обратил.
Между тем, тот ловко соскочил на землю, затем отворил дверцу и опустил вниз складную ступеньку, после чего вытянулся во фронт, отдавая седоку честь.
— Полно тебе, Рогов, — поспешил я успокоить его рвение. — Сказано тебе, мы тут инкогнито!
— Прошу прощения, ваше императорское высочество! — скороговоркой ответил тот. — Уж так нас на службе выучили!
— Ладно. Службист. Коль так стараешься, отдам тебя на учебу в минный класс. Глядишь, в люди выйдешь…
— Покорнейше благодарим, — без малейшего энтузиазма отозвался матрос. — Только нам и так хорошо.
— Не хочешь в минеры? — изумился я, будучи уверен, что это наилучший вариант для его карьеры. — Чего ж тебе надо, собака?
— Кабы меня кто спросил, так я бы при вашем высочестве насовсем остался!
— Халдеев вокруг меня и так много. А минер — профессия редкая.
— Людей вокруг и впрямь немало вьется. А есть ли среди них верные?
— Ладно, потом потолкуем.
— Это мы завсегда! — обрадованно отозвался Рогов и, подхватив висевший рядом с входом молоток, несколько раз громко ударил по специальной металлической пластине. После чего широко распахнул дверь.
Привлеченные шумом клерки с удивлением рассматривали нас, потом из застекленной конторки вышли хозяева. Судя по всему, господа коммерсанты успели жахнуть с горя по рюмашке. Возможно, даже не по одной.
— Здравствуйте, господа, — пришлось изобразить легкий поклон. — У меня к вам небольшое дело.
Мой мундир из-под крылатки виден не был, но они сразу же сообразили, что гость к ним пожаловал непростой.
— Простите, вы кто?
— Моя фамилия Романоф. Вам должны были сообщить о моем деле…
— Ах да. Господин Бромми писал нам. Вам нужно зафрахтовать судно?
— Два!
— Увы. Но наша бедная «Акадия» сгорела сегодня ночью. К сожалению, теперь мы можем предоставить вам только один пароход. Впрочем, у наших друзей есть парусники и, если вам будет угодно…
— Шайсе! — пришлось изобразить крайнюю степень досады. — Но мне нужно два! Причем парохода….
— Подождите, — ухватились за меня судовладельцы, как утопающие за соломинку. — Уверены, что мы сможем договориться…
— У вас осталась «Ганза»?
— Яволь.
— Та самая, на которой недавно обнаружилась гниль, да в добавок ко всему и негодные машины?
— Герр Романоф, это какое-то недоразумение, — забегали глазки коммерсантов. — Все эти разговоры о неисправностях не более чем слухи, распускаемые нашими конкурентами.
— Конкурентами? — оживился я. — А у них есть пароходы?
— Найн! У них нет ни пароходов, ни совести…
— А у вас, значит, есть?
После этого последовал жесткий торг. Владельцы были не прочь отдать свое судно в аренду, исходя из пяти фунтов стерлингов за брутто-тонну. На что мое высочество им ответило, что это грабеж среди бела дня и больше десяти рублей ассигнациями они не получат. Тем более, что пароход остался только один, и это волей-неволей увеличит количество рейсов, а стало быть и расходы. В процессе торга цена была сначала скинута до трех фунтов, потом я потребовал более тщательного осмотра корабля, затем…
— Господа, а что, если я куплю ваш корабль?
— Как?
— Как есть. По той цене, что вы заплатили на аукционе.
— Но мы вложили в реконструкцию почти сто тысяч…
— Что за чушь, там даже порты не заделаны!
— Это легко исправить…
— Не сомневаюсь. Причем настолько, что готов заняться этим самостоятельно. Так что, по рукам или расходимся?
— Но…
— Сто девяносто пять тысяч талеров, хотя ладно, войду в ваше бедственное положение. Двести тысяч!
Озадаченные купцы не слишком уверенно переглянулись и старший из партнеров — невысокий и лысоватый Карл Лемкуль, решившись, энергично тряхнул головой и протянул мне руку:
— Мы согласны!
Я, не снимая перчатку, ответил на рукопожатие и распорядился немедленно составить текст купчей. Вписав туда оговоренную сумму, мы удостоверили документ своими подписями.
— Господа, предлагаю немедленно отправиться к нотариусу и завершить сделку.
— Как будет угодно, герр Романоф.
Кажется, все вышло неплохо. Несколько лет назад немцы купили пароход в США за двести семьдесят тысяч американских долларов. После вложили в переоборудование лайнера в боевой пароходофрегат еще сто сорок тысяч. А теперь я забрал его у бедняг-коммерсантов практически за полцены, если пересчитать в несколько менее полновесные немецкие талеры. Ну, хорошо, урежем осетра, пусть даже на треть дешевле. Это уж наверняка. Тут может возникнуть вопрос, откуда со мной взялась такая сумма? Что же, банк Ротшильдов дает членам нашей семьи практически неограниченный кредит под умеренные четыре процента (Банк Англии вот уже десять лет как установил ставку в пять, так что сами понимаете). Эксклюзив, так сказать… Надеюсь, снаряженный на эти деньги корабль попортит им немало крови.
[1] Томас Кокрейн, будущий 10–й граф Дандональд был обвинен в мошенничестве на бирже в 1814 г. и уволен с флота. Воевал в Южной Америке и Греции. В 1832 году был помилован короной и восстановлен в Королевском военно-морском флоте в звании контр-адмирала Синего флага.
[2] Пароход «Акадия» — построен в1840 г. В Англии. Продан Германскому союзу. Немецкое название «Эрцгерцог Иоганн». После роспуска флота, списан и продан OSNC — «Океанской Пароходной Компании» («Фритце и ко» и Карл Лемкуль), Бремен в марте 1853 г., затем сдан в аренду британцам в 1855/1856. В 1857 году сдан на слом конторе Маркса, Гринвич.
Глава 13
После объявления 9 февраля об отказе императора Николая I от выполнения условий ультиматума и разрыве дипломатических отношений с Францией и Британией, я отдал приказ срочно сворачивать все дела и отправляться домой. Сообщение это застало меня уже в Потсдаме.
Побывать в Германии и не посетить прусскую родню было положительно невозможно. Пришлось потратить на по большей части бесполезные расшаркивания почти две недели драгоценного времени. Поскольку мой визит носил статус неофициального, сам король Фридрих Вильгельм IV меня не принял. Кронпринц Вильгельм тоже ограничился короткой встречей и предпочел не говорить о делах. Министры же, узнав о подобном невнимании, преисполнились чванства и вели себя крайне холодно. А когда генерал фон Бонин понял, что мне прекрасно известно о винтовках Дрейзе, скривил рожу так, будто его накормили лимоном.
— Я не знаю, о чем толкует ваше высочество! — практически прогавкал этот напыщенный пруссак. — Но даже если бы у нас имелось нечто подобное, заверяю, мы не стали бы портить отношения с великими державами из-за вашей блажи!
— Нет, так нет, — пожал я плечами. — Купим то, что есть. Надеюсь, на это нет возражений?
— Нет, — процедил министр, причем по взгляду было видно: костьми ляжет, но будет препятствовать…
Впрочем, нельзя сказать, что поездка оказалась совсем неудачной. Удалось договориться о срочных поставках крупной партии серы, приобрести по сходной цене еще два десятка 68-фунтовых пушек с полным боезапасом, а также сотню револьверов разных систем от Кольта до только что появившегося Лефоше, и совсем уж неожиданно тысячу нарезных ружейных стволов. Кажется, этой подачкой немцы хотели меня оскорбить. Но тут в мою премудрую голову неожиданно пришла удачная мысль. Дело в том, что, обдумывая предстоящую тактику, я неоднократно приходил к мысли о возможности абордажа. Ну а что, скорости невелики, дистанции действенного огня тоже. В такой ситуации очень пригодились бы пулеметы, причем на марсах, как на будущих броненосцах начала ХХ века, но, чего нет, того нет!
Сделать Гатлинг тоже вряд ли получится. Во-первых, мне незнакома его конструкция. Ну, кроме вращающегося блока стволов. Во-вторых, под рукой нет оружейника, которому это можно было бы поручить. В-третьих, технологические возможности родной империи, прямо скажем, не велики…
Но вдруг меня осенило. Митральеза как его… Реффи или нет, Монтиньи? Или… да какая к черту разница! Главное, что конструкция простая, надежная и вполне работоспособная! Если, конечно, не использовать их так глупо, как это делали… нет, будут делать французы во время Франко-Прусской! Или в этой реальности все будет иначе?
В общем, если пушки остались в трюме «Греты» ждать, когда сойдет лед, то стволы мы взяли с собой. До столицы добрались достаточно быстро. Честно говоря, предчувствия были не самые радужные, а потому ужасно хотелось узнать, как идут дела в мое отсутствие? Поскольку изначально долгой отлучки не планировалось, отчеты никто не присылал. А единственная весточка, полученная по дипломатической почте, была от венценосного отца и гласила — Возвращайся немедленно!
Вся поездка прошла в три этапа. Сначала на «Грете» добрались до Либавы, оттуда до Царского села на почтовых. Последний участок с комфортом проехали по железной дороге. Путешествие заняло меньше недели. И к середине февраля мы вернулись в Петербург.