, как русских, и получать незаслуженные награды. Целью своей жизни Нассау-Зиген поставил добиться власти, могущества и сделаться правителем народа или королем. Он и походил на сказочного короля-авантюриста, летающего из одного конца мира в другой…»
Принц Карл Нассау-Зиген
Балтийские флагмана отнеслись к назначению Нассау-Зигена более чем прохладно. По общему мнению, более иных на должность эту был достоин бригадир Петр Слизов, который в прошлую кампанию храбро показал себя под Фридрихсгамом. Пригорюнившегося Слизова утешал чесменский соплаватель и друг Круз:
– Плюнь ты на это дело, Петруха! Я вот тоже за что про что из Кронштадта в море не выпускаем, вроде как на карантине холерном сижу и ничего, духа не теряю. Время нонче такое – лизоблюдское, а потому мы с тобой – моряки знатные и не в фаворе. Но еще петухи и на нашей улице запоют!
Относительно французского принца Круз настроен был вообще сердито:
– Государыня, по простоте душевной видит в сем заморском голубе залог побед мечтательных, но найдет позор кровавый и неудачный!
– От чего ж такая уверенность, Александр Васильич? – спрашивали сидевшие за столом питейным флагманы балтийские.
– А от того, что за дело наше россейское, кровное, только одни россияне стоять до конца могут! – отвечал им толстый Круз.
Не желая встречаться с Нассау-Зигеном, Слизов отпросился у Чернышева в Выборг к своему маленькому отряду. Его не отговаривали, знали, что обида лучше переносится вдалеке.
В день назначения на новую должность Нассау-Зиген получил и вице-адмиральский чин, так сказать, для поднятия авторитета. В помощь принцу на флотилию был назначен еще один заезжий авантюрист – мальтийский рыцарь и известный масон граф Литта, тоже остроумец и царедворец отменный.
Двадцатипятилетний итальянский граф был обучен риторике и классической философии, в совершенстве знал латынь и легко щеголял изречениями древних. При этом весь боевой опыт графа Юлия заключались в трех кампаниях мальтийского флота против варварийских пиратов, причем в кампаниях самых рутинных, ни к каким победам не приведших. Кампании эти Литта провел в качестве капитана галеры «Ла Магистрата», при этом молодого аристократа, по обыкновению, опекал опытный шкипер. Боев никаких не было, а вся служба Литта свелись лишь к рутинному крейсерству. Затем, вернувшись на родину, он в качестве делегата от великого приора герцога Патерно был определен к проведению ревизии имений и строений, принадлежавших великому приорству Ломбардскому. Вот, в принципе, и все, чем отличился молодой граф до 1788 года.
Когда в 1788 году императрица Екатерина обратилась через нашего посла на Мальте, генерал-майора Псаро, к Великому магистру Мальтийского ордена герцогу Рогану с просьбой прислать ей сведущего в морском деле рыцаря, герцог не нашел ничего лучшего, чем прислать честолюбивого, но абсолютно ничем себя не проявившего брата-масона Юлиуса Литта. Как говорится, возьми Боже, что нам негоже…
В Петербург молодой искатель удачи прибыл в начале января 1789 года. Современники отметили большой рост, мужественную осанку и привлекательную, многообещающую физиономию графа Литта.
Граф сейчас же был представлен императрице и оставил приятное впечатление. Екатерина была милостива, после разговора ни о чем молодой граф был приглашен на все придворные спектакли. Помимо этого, Литта был с распростертыми объятьями принят в столичных масонских ложах.
Уже 7 марта 1789 года императрица подписала указ о принятии «мальтийского кавалера и тамошнего флота капитан-командора Юлия Литты на русскую службу с чином капитана 1-го ранга, с пожалованием капитаном генерал-майорского ранга» и назначением его начальником гребной флотилии, с жалованьем по 8000 рублей в год и на стол по 150 рублей в месяц. Сообщая своей семье о своем важном назначении, Литта с гордостью добавлял, что он «самый молодой генерал в России».
Увы, нет пророков в своем Отечестве, а потому с завидным упорством у нас искали таковых где угодно, но только не у себя.
По-русски де Литта не понимал ни бельмеса, да, впрочем, и не пытался понимать. Несмотря на это Екатерина приказала кронштадтскому начальству беспрекословно исполнять все требования европейского гастролера. Это было оскорбительно, но не бросать же службу из-за этого в столь трудный для Родины час!
Впрочем, вскоре графу пришлось потесниться, так как его должность была передана прибывшему с юга принцу Нассау-Зигену. Литту пришлось довольствоваться должностью его младшего флагмана. Но искатель счастья был рад и этому.
С собой на флотилию Нассау-Зиген притащил и своего дружка – немца Винтера, которому выбил чин капитана 1-го ранга. Флаг-офицером принц взял к себе невесть откуда появившегося француза – шевалье де Ваража. Самое любопытное состояло в том, что ни принц, ни граф, ни их дружок Винтер, ни де Вараж не понимали по-русски ни бельмеса.
– Я ставлю судьбу на карту! – говорил Зиген своему дружку де Варажу. – Если счастье выведет, утвержусь в Росии, если нет – поищем удачи где-нибудь еще!
Как эта публика собирались воевать и побеждать шведов, было совершенно непонятно. Из всего русского словесного многообразия помимо матерщины принц усвоил всего лишь два слова – «вперед» и «греби», которые постоянно и выкрикивал. А так как произношение принца оставляло желать лучшего, то у него получалась сущая абракадабра – «пирог» и «грибы». Разумеется, что уже через несколько дней вся флотилия величала именитого проходимца не иначе как «пирог с грибами».
С Черноморского флота Нассау-Зигена, как известно, выгнали после скандала с всесильным князем Потемкиным. Однако, едва прибыв в Петербург, Нассау-Зиген сразу же начал яростно интриговать против графа Чернышева, надеясь… занять кресло вице-президента Адмиралтейств-коллегии. Это было столь неожиданно, что многоопытный царедворец граф Иван Григорьевич весьма озадачился.
– Ну и наглец, ну и проходимец! – говорил он своей супруге Анне Александровне. – Уж на что я в делах дворцовых пытанный и то на такую авантюру никогда бы не решился!
Оглядев готовящиеся к компании галеры и каики, Нассау-Зиген сразу же отписал на Черышева жалобу Екатерине, где выставлял все в столь черном свете, что императрица, прочитав послание, испугалась:
– Нежели у нас на самом деле все так ужасно?
Пришлось графу Ивану Григорьевичу проявить всю свою изворотливость, чтобы успокоить разгневанную монархиню.
Разумеется, кляуза теплоты в отношениях вице-президента Адмиралтейств-коллегии и новоявленного флотоводца не прибавила.
– Флоту нашему гребному я желаю победы, а принцу треклятому вывалиться ночью за борт и утонуть, пузыри пуская! – не стесняясь, говорил после этого в заседании Чернышев.
Со Слизовым отношения у принца Зигена тоже сразу же не сложились. Уже при первой встрече он демонстративно не подал руки капитану 1-го ранга.
– Как вы можете служить в столь больших чинах, не зная в совершенстве французского? – надменно поинтересовался Зиген у Слизова.
Тот только хмыкнул:
– Зато я в совершенстве владею русским, а этого на русском флоте вполне достаточно!
Впрочем, при этом сам принц писал по-французски столь дурно, что над его эпистолярными озарениями вот уже третий век смеются историки…
Своему дружку, графу Литта, принц говорил о Слизове:
– Разве можно людям с такой деревенской рожей давать большие чины? Ведь он даже не барон!
А простолюдин с деревенской рожей, даже не переведя духа, после зимних трудов по постройке гребного флота, уже мчался в Выборг, чтобы снова вступить в командование своим маленьким отрядом и быть готовым драться насмерть до прихода главных сил.
Что касается вице-адмирала Круза, то к новоявленному флотовождю он относился иронично-презрительно.
Когда Нассау-Зиген впервые появился в Кронштадте в расшитом золотом и кружевами мундире и в сиянии всех своих европейских орденов, Круз аж закашлялся:
– Эка фря к нам пожаловала! Теперь жди беды неминучей!
Как в воду глядел старый морской волчара…
Так как Нассау-Зиген не имел о Балтике никакого представления, генерал-аншефу Мусину-Пушкину было велено слать принцу наставления, куда ему плыть, где делать станции и как вообще воевать.
«Мешок нерешимый» сдержанно матерился:
– И на кой ляд мне сей трутень, который ни черта в наших делах не смыслит! Теперь мне еще за него думать надо, когда от своих дел голова пухнет! Чувствую, помощи от этого павлина заморского мы не дождемся!
Как только Нева отчистилась ото льда, начался спуск на воду гребных судов. Сразу же грузили провиант и порох. Начальником авангарда принц определил графа Литта, который вскоре и двинулся по вехам в устье. Но выйти в Финский залив сразу не удалось. Мешал крепкий норд-ост. Помимо этого, на баре столпилось множество купеческих судов, которые из-за низкой воды вылезли на мели и терпеливо ждали перемены ветра. Потом ветер поменялся и все наладилось.
По прибытии в Кронштадт Нассау-Зиген начал самолично рассаживать по судам команды. Причем, не зная ни людей, ни судов, делал все по своему личному разумению, ни к чьим советам не прислушиваясь. Когда же он, при сем, начал пенять адмиралу Ивану Пущину на его упущения, тот схватил принца за грудки и едва не набил морду. Едва разняли. Чтобы не доводить дело до греха, Екатерина спешно прислала в Кронштадт своего секретаря Петра Турчанинова.
Недостатков, конечно, хватало. Недоставало офицеров, команды были малоопытны и больше половины вообще в первый раз выходили в море. Их еще только предстояло учить править парусами, палить из пушек, драться в абордажном бою и, что самое главное, слаженно грести в любую погоду. Но для того ты начальником и поставлен, чтобы не бумажки писать, а неученых учить. Увы, Нассау-Зиген все понимал иначе.
Единственным, кто сумел найти с ним общий язык, был генерал-интендант Балле, известный своей ловкостью и подхалимством. В остальном же вокруг Нассау-Зигена была возведена стена полной неприязни. Но он, казалось, этого не замечал, проводя все время в обществе графа Литта, Вернера и прильнувшего к ним Балле.