Из письма Ганской: «Я вздыхаю о земле обетованной, о тихом супружестве, я больше не в силах топтаться в безводной пустыне, где палит солнце и скачут бедуины…»
Как мы помним, ещё в 1836 году (26 июня), находясь в Саше, Бальзак, судя по симптомам, перенёс инсульт. Оноре прогуливался с Маргоннами, когда у него закружилась голова, появилась сильная головная боль. Схватившись за голову, он упал. Отнялась часть тела и пропала способность говорить. (Стоит напомнить, что за несколько дней до этого Оноре набросал первые сорок страниц «Утраченных иллюзий».) К счастью, в ближайшие дни всё нормализовалось…
Жизнь, перешагнув некий Рубикон – сорокалетний рубеж, – ничем не радовала. Бальзак по-прежнему далёк от цели. Ни денег, ни любимой женщины рядом, а вместо признания – полчища недовольных им дельцов… «Все стало тяжелее, работа и долги», – это запись сорокалетнего Бальзака. Если оставить всё как есть, «пустыня» затянет, понимает он, навечно похоронив под толстым слоем рутины.
Несмотря на жизненные перипетии, бо́льшую часть времени Оноре корпел за письменным столом. Порой этот сизифов труд начинал раздражать: его имя знает вся Европа, а сам герой вынужден пропадать, не видя «света белого», в сумерках кабинетного «каземата». Неужели только это?! Неужели он, Оноре де Бальзак, подобно запечному пауку, способен лишь сидеть в тишине и плести невидимую для посторонних глаз паутину? А не попробовать ли себя в реальности – например, в общественной или политической жизни? Ведь вокруг столько всякого, связанного непосредственно с человеческим бытием: споры и дебаты, победы и поражения, разочарования и сенсации…
Удобный случай проявить себя в общественном муравейнике не заставил себя ждать. Известное жителям Франции «дело Петеля» стало сенсационным благодаря именно Оноре де Бальзаку.
Суть его такова. Некто Себастьян Петель, то ли адвокат, то ли нотариус, обвинялся в двойном убийстве (собственной жены и слуги). Как утверждал сам Петель, его супругу убил Луи Рей, слуга. Догнав негодяя, разгневанный муж размозжил убийце голову геологическим топором. Тем не менее 30 августа 1839 года на выездной сессии суда присяжных в Бурже Петелю вынесли смертный приговор.
Следствие быстро доказало, что виновником убийства оказался не кто иной, как именно Петель, заставший разбитную креолку (жену) с любовником-слугой. Мало того, присяжные выразили мнение, что убийца расправился с женой с целью завладеть её имуществом.
Бальзак неплохо знал этого самого Петеля (в своё время тот писал театральные рецензии для газеты Жирардена «Le Voleur»). Оноре и его сотоварищ Гаварни решили отстоять своего коллегу, в невиновности которого ничуть не сомневался ни тот, ни другой. Чего добивался Бальзак? Наверное, того же, чего позже Эмиль Золя, разобравший по косточкам так называемое «дело Дрейфуса». Тот самый случай, когда известный писатель становится неким правовестником и защитником невинно пострадавшего. Таким образом, защита Петеля могла сыграть для Бальзака двоякую роль. Во-первых, в случае отмены смертного приговора Оноре мог существенно поднять в общественном сознании собственное реноме, заставив относиться к себе более уважительно. А во-вторых, он смог бы доказать (прежде всего – себе!), что в этом самом социуме кое-что значит.
Съездив в Бурже и встретившись там с преступником, 12 сентября Бальзак и Гаварни возвращаются в Париж. Три дня Оноре пишет известное «Письмо по делу Петеля», которое печатают сразу три столичные газеты. Как бы кто ни относился к этому «Письму», каждый понимал, что от эффекта, которое мог вызвать этот памфлет, напрямую зависела жизнь человека, в данном случае – мсье Петеля.
«Защита Петеля стала кульминацией его юридической подготовки, – замечает Г. Робб, – которая до того проявлялась в его жизни лишь спорадически. Бальзак воспользовался предоставленной ему возможностью. Круг рассмотренных им вопросов оказался значительно шире непосредственного дела»{396}.
Как известно, дьявол в деталях. Бальзак утаил от общественности важнейшую из улик – факт того, что креолка и её слуга были любовниками. Данная улика – словно затерявшаяся деталька при сложении хитроумной мозаики. Читатель мог поверить Бальзаку лишь при одном условии – если он не знал о любовной интрижке. То, что убитые состояли в интимной связи, моментально расставляло точки над «i». Вывод присяжных: убийство из ревности. Преступник – ревнивый муж. Петель ненадолго вышел из кареты, а когда вернулся, обнаружил там собственную жену и негодяя слугу. В бешенстве он выстрелил в супругу, а её дружка прикончил топором. Раненая, выбравшись из повозки, бросилась бежать в поле, но, обессилев, упала лицом вниз в глубокую лужу и захлебнулась. При всём этом имело место одно отягчающее обстоятельство: креолка была на шестом месяце беременности. Так что Петель убил не двух, а трёх человек.
Интерес Бальзака к этому делу заключался в том, что он видел себя неким борцом со злом, в частности – с косностью и беспощадностью судебной системы, для которой раздавить человека, словно ногой улитку, ничего не стоило. Где-то в подсознании у него сохранилось другое: двадцать лет назад его родной дядя, Луи Бальса, был казнён за преступление, которое, как считали в семье, никогда не совершал.
Справедливости ради следует добавить, что бальзаковское «Письмо по делу Петеля» возымело долженствующий эффект. Король Луи-Филипп уже был готов подписать указ о замене Петелю смертной казни на каторгу, но… Но ему помешало некое письмо (судя по всему, из провинции, где произошло убийство), в котором до сведения монарха доводилась мысль о том, что помилование преступника не самым лучшим образом «скажется на нравах провинции». Призадумавшись, король отложит перо. Судьба Петеля была решена, его гильотинировали.
Бальзак был шокирован. Это произвол, горячился Оноре, где справедливость?! Хотя понимал: он проиграл. Машина правосудия – не детская машинка, которую можно свернуть с пути лёгким движением башмака: она тяжеловесна и обстоятельна. А ещё – неизменная часть государственного механизма. Ну а публицистика – так, для поддержания видимости демократии. Государство как часы, где человек лишь микроскопический винтик. Кто думал иначе (а Оноре, конечно, думал по-другому), тот ошибался.
Бальзак растоптан и обижен. Его добрая «Пьеретта», которая должна была стать на выходе сентиментальной сказкой в стиле Шарля Перро, и над которой он сейчас работал после случившегося буквально на глазах превращалась в нечто жестокое и отнюдь не детское. О жизни несчастной сиротки (Бальзак писал её для маленькой Анны Ганской), оказавшейся в семье приёмных родителей, невозможно читать без слёз. Книга получилась явно не для детишек.
Получалось, Бальзаку было комфортнее жить среди своих героев, нежели там, куда его никто не звал. Тем не менее Оноре неймётся. Четырёх лет вполне хватило, чтобы он окончательно забыл, как бесславно закончилась его одиссея с еженедельником «Chronique de Paris», отнявшем у него десятки тысяч франков и уйму времени. Неудача с оправданием Петеля разрушила страстное желание Оноре сделаться этаким глашатаем правды, к которому прислушивался бы весь Париж, а то и вся Франция. Бальзак вновь уверовал в то, что он (быть может, самый независимый и честный политик!) должен (и даже – обязан!) лично рассказывать согражданам последние новости в культуре, литературе и драматургии; но главное – регулярно публиковать собственные романы. И сделать это можно опять же посредством… газеты. Да, это те же грабли, только вид сбоку. Но что делать – без газеты просто тупик, ни туда, ни сюда. Журнал или газета – это творческий простор, млечный путь идей и информации. И Оноре решается.
В сентябре 1840 года появляется новое детище Бальзака – «Revue parisienne» («Парижское обозрение»). Считается, что Бальзак, ничтоже сумняшеся, в этот раз попёр наобум, из расчёта будь что будет! Но это не так.
В конце 1830-х годов в Париже наибольшим спросом пользуются два ежедневника – «La Presse» («Пресса») Эмиля Жирардена и «Le Siècle» («Век») Армана Дютака. Оба владельца – вчерашние компаньоны, а на тот момент непримиримые конкуренты. Повздорив когда-то с Жирарденом, Бальзак сходится с Дютаком[132], в тандеме с которым начинает печатать у него свои новые романы. К 1840 году у Армана Дютака уже целый трест из нескольких газет: в его активе «Le Charivari» («Гвалт»), «Caricature» («Карикатюр»), «Gazette des anfans» («Детский вестник») и др. Позже Альфонс Карр уступит Дютаку свою «Revue literer» («Литературные новости»).
Дютак – ненасытная акула. В его распоряжении собственная типография и опять же собственный Théâtre du Vaudeville. Типография и театр в руках одного владельца изначально делают его богатейшим человеком Парижа.
Впрочем, Бальзаку до всего этого нет никакого дела. Дютак, в отличие от Жирардена, обожает Оноре, называя того непревзойдённым классиком французской литературы. И голова романиста теперь занята одним: как использовать столь выгодное для себя отношение издателя? Самое простое – заключить с Дютаком выгодные контракты. И это Бальзаку удаётся. Только в течение 1840 года в «Le Siècle» и «Caricature» публикуются шесть романов Бальзака и одно эссе. Позже Дютак напечатает «Дочь Евы», «Беатрису», «Пьеретту», «Маленькие неприятности супружеской жизни». Знаменитое «Письмо по делу Петеля» также возьмёт на себя Арман Дютак, предложивший Бальзаку стать его компаньоном. Так возникла идея основать журнал «Revue parisienne». Предполагалось, что выходить он будет раз в месяц, объемом в 125 страниц, по цене один франк за экземпляр. Согласно контракту, рукописи, предоставляемые автором для печатания в журнале, не оплачивались, так как авторский гонорар исчислялся из общей прибыли.
К октябрю 1840 года выйдет три номера бальзаковского «Обозрения». В самом первом автор опубликует свою новую повесть «З. Маркас» («Z. Markas»), пронизанную критикой французской монархии. Оноре предсказывает падение существующего режима, на смену которого, как пророчествует Бальзак, непременно придёт Республика.