Lues с одинаковой лёгкость косил как простых работяг, так и европейских монархов. То была обильная жатва…
Но мы забыли ещё об одном: маркиза де Кастри, как везде пишется, являлась инвалидом. И здесь стоит заметить: её инвалидизация была относительной. Судя по тому, что она самостоятельно ходила, ездила в карете и даже путешествовала, ни о какой серьёзной инвалидизации речь не могла идти. Упав с лошади, бедная маркиза, скорее всего, повредила остистый отросток одного из позвонков (хуже – если тело позвонка), что являлось наиболее частой травмой при таком роде падений.
Другое дело, что для чувственной аристократки случившееся явилось слишком серьёзным потрясением. Во-первых, она носила ортопедический корсет, помогавший избегать приступов сильных болей; а во-вторых, после серьёзной травмы мог образоваться болезненный дефект тела, который, возможно, бросался в глаза и сильно смущал пострадавшую. Кроме того, долгое ношение лечебного корсета способно вызывать атрофические изменения мышц спины. Всё это вкупе не могло не волновать больную женщину.
А теперь представим, что маркиза решилась-таки ответить Оноре взаимностью на близость. Вряд ли из этого получилось бы что-либо хорошее – по крайней мере, для хрупкой и больной женщины, окажись она в объятиях достаточно грузного молодого мужчины. Оказаться с пылким возлюбленным в постели означало бы для травмированной женщины только одно – катастрофу. И, будучи умной, дама этого ловко избежала. Впрочем, как и огласки, если вдруг молодому любовнику захотелось бы поделиться с кем-то о своих «необыкновенных» впечатлениях. Таковы были нравы. А опытная маркиза знала правила игры.
Оноре вновь наткнулся на то, с чего начинал: всяк сверчок знай свой шесток.
Крепись, милашка Оноре!..
Ну а сам Бальзак обижен и расстроен. Вообще, он взбешён! Оноре покидает Женеву и срочно убывает во Францию. Всё кончено. Такое чувство, что его просто отшлёпали, как какого-нибудь кутёнка. Но он не кутёнок! И ещё покажет! И ещё напишет! И ответит за все свои унижения перед этой… этой… надменной цаплей! Да он… Да он…
Всю дорогу Оноре не может прийти в себя; он что-то бормочет вслух и сжимает кулаки. Обидно: ему было указано… на место. Одним словом, от ворот поворот. От ворот замка возлюбленной. Маркиза оттолкнула молодого человека якобы из-за разности сословий.
И сейчас его мысли заняты только одним: отомстить! Маркиза де Кастри – это не женщина! Она само коварство! Плутовка… обманщица… «синий чулок»! Ха-ха, «синий чулок»… Холодная, как айсберг, эта особа не способна ни любить, ни сочувствовать. Бревно! (Тоже неплохо.) Бесчувственная деревяшка! (Браво!) Стиральная доска! (Брависсимо!) Итак, госпожа де Кастри – деревянная доска! Вот так он о ней и напишет. Причём очень скоро и очень реалистично. Берегитесь, госпожа маркиза «Деревянная доска»!
И напишет. Вскоре (Оноре не любил откладывать задуманное в долгий ящик) из-под пера писателя выйдет новый роман (к слову, весьма неудачный) «Герцогиня де Ланже» («La Duchesse de Langeais»)[75]. После этого об отношениях Бальзака и маркизы де Кастри узнает весь Париж.
«Вишенкой на торте» будет другое: первой, кому Оноре доверит почитать свою новую работу, окажется… г-жа де Кастри. Впрочем, маркиза достаточно ловко парирует удар, написав в ответ, что вовсе не возражает против такого изображения своей особы.
«Этот личный реванш оказался жестоким, – комментирует Ф. Тайяндье. – Маркиза де Кастри дорого заплатила за свои отказы Бальзаку, войдя в его библиографию. “Всё идёт в живот”, – гласит народная поговорка. У Бальзака всё шло в творчество. В романе содержится и политический подтекст. В образе главной героини Бальзак хотел показать траченную временем, холодную, эгоистичную аристократию, не способную понять, что времена изменились и ей самой суждено сойти со сцены»{225}.
Тем не менее маркиза не была бы сама собой, если б, делая одной рукой прощальный жест, другой не манила в ловушку очередную жертву. На сей раз в её силки попадётся доверчивый Сент-Бёв[76]. Что его ожидало впереди, можно только догадываться.
Когда чуть позже Бальзак напишет своего «Сельского врача» («Le Médecin de Campagne»), туда войдёт некая «Исповедь доктора Бенаси», в которой этот бедолага объяснял своё вынужденное затворничество желанием бежать от женщины, которая обманула его надежды:
«…Тут вся моя история. Ужасная история! Она повествует о человеке, который на протяжении нескольких месяцев наслаждался окружающей природой, яркими лучами солнца, необыкновенно живописным краем и вдруг потерял зрение. Да, милостивый государь, несколько месяцев блаженства, а потом ничто. Зачем было превращать мою жизнь в сплошной праздник?.. Зачем было называть меня несколько дней своим любимым, если она намеревалась отобрать у меня этот титул, единственный, к которому я стремился всей душой?.. Ведь она все скрепила своим поцелуем, этим сладостным и священным обетом… Воспоминания о поцелуе не стираются вовек… Когда же она лгала? Когда опьяняла меня своим взором, шепча имя, которое я дал ей, полюбив, и которое она приняла (Мари), или когда она односторонне, порвала договор, налагавший обязательства на наши сердца, договор, в силу которого наши помыслы сливались, и мы становились как бы одним существом. Так или иначе, но она солгала… Вы спросите, как же именно произошла эта страшная катастрофа?.. Да самым обычным образом. Еще накануне я был для нее всем, а наутро – ничем. Накануне голос ее был благозвучен и нежен, взор полон очарования, а наутро голос зазвучал сурово, взор стал холодным, манеры сухими; в одну ночь умерла женщина, та, которую я любил. Отчего это случилось? Не знаю… Несколько часов я был во власти демона мщения. Я был способен сделать ее предметом всеобщей ненависти, выставить на всеобщее обозрение, привязав к позорному столбу»{226}.
Кем был для великосветской дамы Оноре – этот «толстый малый… с живым взглядом, манерами аптекаря, осанкой мясника и жестами золотильщика»? Пожалуй, просто модным писателем с… «манерами аптекаря» и «осанкой мясника»… Вот так. Вроде, мелочь. Только как раз из-за такой вот «мелочи» и произошла Великая французская революция, выстроившая в очередь на гильотину сотни дворян с подобным снобизмом в головах. «Госпожа Гильотина» уравнивала всех…
А как же наш герой? Ему просто-напросто пришлось ненадолго закусить удила. Как говорят в таких случаях французы – полное вуаля…
Ну а тогда, сразу после случившегося, оставалось единственное: всё забыть! И наш славный Оноре (нет, он всё-таки напоминал побитого кутёнка) так и не решился из Женевы ехать прямиком в Париж. Трясясь в дилижансе, он много передумал, после чего неожиданно поменял свой маршрут. Сойдя с одного дилижанса, он пересел на другой, следующий… в Немур. Туда, где, как был уверен, его уже заждалась «преданнейшая из преданных» мадам де Берни. Bonjour, Лора, вот и я, твой верный Оноре! Заждалась?..
Мы не знаем, что сказал ей при встрече Бальзак, зато известно другое: Оноре подарил Лоре де Берни свою новую книгу – «Луи Ламбер». На первой странице романа было размашисто написано: «Et nunc et semper dilectae dicatum»[77].
– Лора, это тебе!
И упал ей на грудь…
Глава пятая
Я тружусь, словно лошадь Генриха IV, когда она не была еще отлита из бронзы…
К своим книгам я отношусь как султан, у которого столько детей, что он уже не помнит, кто от какой матери появился на свет.
Гениальное произведение редко не оставляет следа в душе того, кто его сотворил. Начинаемый как некое воспоминание о трудном детстве, «Луи Ламбер» на выходе неожиданно превратился в серьёзный философский труд, в котором элементы классического жанра оказались перемешаны с некой фантасмагорией, граничащей с проявлениями психических отклонений то ли у героя романа, Луи Ламбера, то ли, как не раз отмечали исследователи, у самого Бальзака. Откуда росли ноги сумасбродных перипетий, мы уже разобрали. Однако всему есть предел: Оноре окончательно выбился из сил. Даже близкие родственники писателя стали замечать, что с беднягой происходит что-то неладное. Что уж говорить о прочих, знавших романиста поверхностно…
Например, известный немецкий исследователь Александр Гумбольдт[78], будучи в Париже и занимаясь психическим здоровьем человека, попросил знакомого врача-психиатра показать ему настоящего сумасшедшего. Доктор[79], пойдя навстречу знаменитости, согласился. Одновременно с Гумбольдтом он пригласил в клинику и Бальзака, которого также интересовали вопросы психиатрии.
Следует заметить, Гумбольдт о приходе писателя ничего не знал. И когда в кабинет врача зашёл странно одетый, с улыбкой в пол-лица, весь растрёпанный и болтавший непонятно о чём молодой толстяк, учёному с одного взгляда стало ясно, что перед ним самый что ни на есть душевнобольной. История, рассказанная в своё время самим исследователем, достойна хорошего анекдота.
Впрочем, Гумбольдт и Бальзак быстро нашли общий язык и даже подружились (они оба посещали салон барона Жерара). Оноре поразила разносторонность знаний исследователя, и в благодарность за это он обессмертил Гумбольдта в одной из своих повестей в образе «прусского ученого, славящегося неистощимой беглостью речи»{227}.
На неадекватность в поведении Бальзака иногда аккуратно указывали его друзья, однако, дабы не обидеть товарища, делали это достаточно редко, считая, что тот «просто заработался». Хотя сам писатель больше доверял своему семейному доктору Наккару, который, щадя ранимую душу Оноре, не раз говорил своему любимцу: