Бальзак обожал Версаль: это великолепное местечко позволяло, находясь там, чувствовать себя таким же знатным, как те, кому когда-то принадлежали старинные замки в округе. Ну а если так, подумалось однажды, почему бы не приобрести поблизости если не дворец, то хотя бы загородный домик с участком земли. Уж здесь-то его точно никто не побеспокоит, да и за квартиру не придётся платить. Он будет просто жить, работать и наслаждаться прелестями жизни.
Решено: Оноре покупает участок земли с маленьким домиком. Цена сделки смехотворна – какие-то четыре с половиной тысячи франков. Ну что ж, неплохо. Осталось купить и, что называется, властвовать. Купил. А вот повластвовать…
Вообще, сделка с участком земли (с домиком в придачу) оказалась на славу. Как рассказали Бальзаку, очень скоро близ его участка будет проведена железная дорога, которая свяжет Версаль с Парижем; а ещё где-то здесь собираются построить Севрский вокзал. Великолепно, оживился счастливый землевладелец: это означает, что цена этих земель подорожает в два, три, а то и в пять раз! Какая удача! И Оноре начинает торопливо скупать всё, что попадается ему на глаза – пустыри и холмистые пустоши. Местные крестьяне, почти не торгуясь, продают толстяку-парижанину никчемные земли, удивляясь, для чего ему это нужно. Впрочем, пожимают они плечами, не всё ли равно: чудак есть чудак.
Скупка версальских земель обошлась жадному «плантатору» в кругленькую сумму. Хотя, по меркам самого Оноре, не так уж и много, ведь через год-два он всё вернёт сторицей! К тому времени вот здесь будет великолепная сливовая аллея, там – абрикосы и яблони, а в глубине сада – грушевые деревья… И, конечно, виноград. Что может быть лучше своего вина? К нему сюда будут приезжать друзья, с которыми он будет медленно потягивать шамбертен собственного приготовления и неспешно вести разговоры – скажем, о французской литературе. Так что фруктовый сад – о, это обязательно!
Что с домом? Может, сломать и построить новый? Следует подумать. А ещё о том, а не начать ли выращивать… ананасы? Вообще, французские фермеры – они настолько наивны, настолько глупы… И вряд ли кто-либо из этих глупых и ленивых увальней хоть раз подумал о том, что здесь, в жаркой провинции, можно бы выращивать ананасы. Их, этих пупырчатых, везут чёрт-те откуда, платя бешеные деньги, а вся выручка уходит за трудоёмкую перевозку. Но если эти ананасы выращивать прямо на месте, под ласковым французским солнцем, то можно за сезон… стать миллионером. Миллионером за сезон! Только об этом никому. Ни-ни. Фруктовый сад и… ананасы. Тс-с…
Фермеры – они ещё те лодыри. Им бы только сидеть на солнышке в продавленных креслах, да где-нибудь в тенёчке потягивать разбавленный сидр. А ведь ананасы каждого из них могли сделать несметно богатым. Но они совсем не любят считать, им лень. Хотя это так просто. Стоимость ананасов на окраине Парижа аж двадцать франков! И это делает их настоящим деликатесом. Но дело можно провернуть так, что пупырчатый будет доступен большинству парижан. Например, Оноре мог бы продавать ананас не за двадцать, а… за пять франков! Всё просто: посадив у себя на участке сто тысяч ананасовых саженца, на выходе, отдавая по пять, получишь полмиллиона! Глупые фермеры, откройте глаза. И… научитесь наконец считать!
Т. Готье: «Сто тысяч ананасов уже распускают свои зазубренные плюмажи над золотистыми конусами под огромными хрустальными куполами; он видел их, он обонял их тропический аромат, и его ноздри подрагивали от волнения; и даже когда он опирался о подоконник и смотрел, как на склоны окрестных холмов падает снег, мечта не исчезала»{366}.
Но как быть с со старым домом? Вряд ли его стоит сносить. Пусть остаётся; его отремонтируют Сара и её муж-музыкант, г-н Висконти. А строительством нового будет руководить лично он, Бальзак. И Оноре начинает строительство.
Если вы, уважаемый читатель, когда-нибудь лично занимались строительством собственного дома, то сразу поймёте, куда в очередной раз вляпался наш милейший друг. А вляпался он в стройку. На его участке армия строителей и мастеровых – землекопы, каменщики, плотники… Роют канавы под фундамент; что-то тащат, рубят, пилят; кричат, ругаются, смеются… Заодно закладывают фруктовый сад, прокладывают аллейки… И так – день, два, три… Неделя, две, три… Месяц, два, три… Строительство дома – это безжалостная мышеловка с сыром, где в качестве сыра – заветная мечта несчастного обзавестись когда-нибудь тем, о чём он так долго мечтал.
Ну а суть оной мышеловки в том, что «самостройщик» становится добровольным заложником собственной мечты, ибо в какой-то момент у него просто-напросто… кончаются деньги. То есть он попросту становится неплатежеспособным. После чего начинается самое неприятное – движение по инерции без гроша в кармане. Это и есть нутро мышеловки.
Самый хладнокровный останавливает стройку решительно и быстро, отодвигая выполнение плана до лучших времён. Но большинство совершают непростительную ошибку, оказываясь ещё в более тяжёлой ситуации: они тянут непосильную лямку до тех пор, пока эта коварная мышеловка окончательно не захлопнется.
Для Бальзака очередная авантюра, связанная с грандиозным строительством, приводит его к финансовой катастрофе. Он снова на мели и в долгах как в шелках. Сто тысяч франков – цена этой авантюры. Плюс старые долги. И в результате – свыше двухсот тысяч. Мышеловка захлопнута, сыр обглодан, он даже не съеден. Осталось только выть. Но Бальзак не воет (он вообще никогда не воет!). И даже никуда не бежит и ничего ни у кого не просит. Мало того, Оноре никого не видит и не слышит. Он пропал. И лишь по прошествии какого-то времени романиста хватились: а где, собственно, г-н де Бальзак? Что с ним? Куда пропал? Почему о нём ничего не слышно?
Тогда-то неожиданно и родился страшный слух: если Оноре нигде нет – ищите в Сене…
Неудачник ещё не значит легкомысленный. Ведь только легкомысленные кидаются в Сену. В своей «Шагреневой коже» Бальзак в самый последний момент спасает главного героя от перспективы стать утопленником. Сена для сумасшедших и отчаявшихся. Река – это Стикс для потерявших силы к сопротивлению. Так что искать Оноре в реке – лишь его оскорбить.
Но где же он? Наш герой… на Сардинии. На сей раз перед нами новый Бальзак – Бальзак-кладоискатель. Всё логично: после произошедшего недавно с ним финансового краха только обнаружение клада с несметными сокровищами могло бы вытащить его из смертельной мышеловки. Клад! Вот решение всех проблем тридцативосьмилетнего неудачника.
«Как только Бальзак, – пишет С. Цвейг, – этот несравненный математик и психолог, покуда он повествует о каком-нибудь Гранде или Нусингене, переносится в реальную действительность, он сразу становится жертвой любого заурядного мошенника. У него куда легче вытащить деньги из кармана, чем у неисцелимого любителя ярмарочных лотерей. В мире творчества Бальзак самовластно разрешает любые ситуации, но стоит ему столкнуться с подобными же явлениями в обыденной жизни, и он оказывается неопытным и неисправимым. И все же во всей биографии Бальзака едва ли отыщется более наглядный пример ясности разума и в то же время его затмения, чем эпизод с поисками клада»{367}.
Теперь непосредственно к кладу. Во время своей поездки в Геную в апреле 1837 года, где он оказался на карантине, один из «сидельцев» – некий купец по имени Джузеппе Пецци – рассказывает Оноре о сардинских залежах серебра, запрятанных в заброшенных копях, до которых, как уверял рассказчик, властям нет никакого дела. «Изюминка» вопроса заключалась в том, что эти копи, считавшиеся давно исчерпанными, на самом деле, при должном усилии, могут даже обогатить.
– Как это? – удивился Бальзак.
– Римляне добывали не серебро, а свинцовую руду – и в этом всё дело, – пытался объяснить Джузеппе Пецци. – И лишь потом из свинца извлекали серебро. А шлаки просто-напросто выбрасывались в виде отвалов пустой породы. Современные возможности не идут ни в какое сравнение с древнеримскими. Именно поэтому в этих отвалах сегодня спрятано огромное богатство. В них несметные сокровища, которые при использовании современных научных технологий можно легко извлечь. И для предприимчивого человека нужно сделать совсем немного – всего лишь начать разработку этих рудников. Несколько месяцев – и он богач!..
Бальзак слушал и не верил собственным ушам. Кто знает, возможно, когда-нибудь он обязательно вернётся к этому вопросу…
И вот пришлось.
К середине марта 1838 года всё готово к отъезду на Сардинию. Правда, проект едва не провалился, даже не начавшись. В самый последний момент вдруг выяснилось, что франков в кармане опять ничегошеньки. Деньги ушли – то ли на постройку дома, то ли на палисад и ограду… Строительство – оно ведь такое. А потому… ничегошеньки.
Просить у кого-то – просто смешно: однозначно не дадут. Разве… у преданных товарищей, у четы Карро. А не взять ли офицера Карро с собой? Сначала профинансирует, а при надобности и поможет. Майор Карро – тёртый калач; такого на мякине не проведёшь. Поэтому бравый вояка, слушая фантазёра-врунишку, лишь мотает головой: нет-нет, поехать никак не могу, у меня, мол, жена и дети. Но Бальзак настойчив: ну а денег – денег не подкинешь ли, друг? С деньгами тоже не ахти, вновь качает головой Карро, ведь ребёнок родился…
Несолоно хлебавши Оноре отправляется к старой спекулянтке – собственной матери: хоть ты-то, матушка, выручи, дело-то верное. Та качает головой, но, отмахиваясь одной рукой, другой уже достаёт горсть золотых. Как сыну не помочь?
Хоть так, спасибочки. Ну а далее – к безотказному доктору Наккару. И не забыть заглянуть к мсье Бюиссону. Вот и всё: звенят, родные…
Пару слов о портном Бюиссоне, который, судя по воспоминаниям современников, довольно трепетно относился к Бальзаку. Вот одно из них, рассказанное критиком Гюставом Планше писателю Жюлю Валлесу: