— Какие наиболее трудные моменты были в вашей жизни? Наиболее тяжелое испытание в предыдущей войне, на начальном этапе освободительного движения?
Сисана Сисан задумывается. Потом продолжает рассказывать:
— В пятьдесят втором году, когда я находился в джунглях, меня свалил сильный приступ малярии. Двенадцать дней я лежал без сознания… А было такое время, что не хватало риса, соли, лекарств. О хинине и других противомалярийных средствах можно было только мечтать… Когда я поднялся после болезни, то был очень слаб. Пришлось заново учиться ходить. Если бы тогда враг выследил меня, то я бы бесспорно пропал. Но меня охраняли и защищали простые люди — крестьяне и охотники. Без их опеки я бы погиб. Правда, у меня сильный организм и мне удалось победить болезнь, но в результате истощения у меня выпали волосы… Ничего, после они отросли!
В 1959–1960 годах наш собеседник находился во Вьентьяне. Входил в руководящую группу деятелей Нео Лао Хаксат. В июле 1959 года вместе с принцем Суфанувонгом и другими членами ЦК Патриотического фронта Сисана был арестован и брошей в тюрьму Фон Кхенг, в трех километрах от столицы.
— Сначала королевская жандармерия окружила здание ЦК Нео Лао Хаксат и редакции нашей газеты. Носавановцы, которые тогда захватили власть в стране, требовали дальнейших «решительных» санкций против нас. Кроме принца было арестовано еще пятнадцать деятелей Нео Лао Хаксат. Как депутат Национального собрания, я пользовался парламентской неприкосновенностью, но это не спасло меня от тюрьмы. Впрочем, депутатов там было несколько человек. Над всеми нами нависла угроза смерти…
Тюрьма. Сначала полное одиночество в специальной камере. Горсть тухлого риса, кружка воды — вот и весь «паек».
— По вечерам я метался в тесной камере, освещаемой маленькой свечкой, чувствуя всю свою беспомощность и беззащитность… — вспоминает Сисана. — Где-то близко сидели мои товарищи по недоле, но пока что и речи быть не могло об установлении с ними хоть какого-нибудь контакта. Мы были изолированы друг от друга. Я хорошо понимал, что каждый следующий день, каждый час может быть последним…
Лаконичные разговоры со стражниками, которых постоянно меняли по требованию жандармерии: боялись, что узники могут договориться с ними. Блеск сочувствия в глазах молчаливого человека, который охраняет дверь тюремной камеры. Едва слышный шепот: «Скверно с вами поступили, несправедливо». Несколько большая порция пищи. И тень надежды: а может быть, с этими людьми все же удастся договориться?.. Постепенно между камерами установилась тайная связь. Уже было известно, какой именно стражник более человечен и доброжелателен, на кого можно рассчитывать, если…
Бегство из тюрьмы Фон Кхенг было смелым, рискованным.
— Об этом лучше расскажет сам принц Суфанувонг. Попросите его, когда он встретится с вами, — улыбаясь, советует Сисана. — Но мне хотелось бы, чтобы вы знали одно: никакое бегство не удалось бы, если бы нас не поддерживал народ. Подумайте сами: враг был так жесток и беспощаден, что надежд не оставалось! Наши шансы по сравнению с возможностями и силами врага были просто ничтожными. И все же нам удалось бежать! Удалось благодаря участию стражников, помогавших нам, благодаря многим крестьянам, которые давали нам кров и пищу, благодаря десяткам связных, передававших нас из рук в руки, все дальше и дальше в глубь гор… Мы бежали из тюрьмы в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое мая шестидесятого года. Потом три недели почти в беспрерывном марше. Мы были страшно измучены и истощены, за многие месяцы сидения в тюрьме совсем отвыкли ходить, а тут шла борьба за жизнь… На третий день мы достигли первых постов Патет Лао, а позднее — основной базы.
— Потом, что было потом?
— Что было потом? Дальнейшее продолжение борьбы. Как и другие наши патриоты, я принимаю в ней участие. Всем нам близка и дорога отчизна…
Нам удается вытянуть из Сисаны еще совсем немного. Год 1981-й, Москва. Участие в Форуме молодежи. Год 1984-й, Пномпень. Участие в Международной конференции солидарности с народом Вьетнама. Год 1985-й, Джакарта. Участие в торжествах по случаю десятилетия знаменитой Бандунгской конференции.
Приходит очередь второго собеседника. Это немного угрюмый и молчаливый Сон Тхеу. Беседа протекает теперь значительно медленнее: Сон Тхеу не знает французского языка. Сисана помогает нам в качестве переводчика.
Сон Тхеу утверждает, что не сумеет рассказать о войне и о себе, так как у него не было каких-либо серьезных испытаний. Просто обычная жизнь рядового революционера. Он родился в многодетной крестьянской семье в провинции Чампассак. Эта семья была в родственных отношениях с известным национальным героем Комманданом.
— Вы что-нибудь слышали о нем? — спрашивает Сисапа.
— Да. Но очень немногое… — отвечаю я.
— Тогда пусть вам о нем подробнее расскажут в армии. Стоит послушать. Это был вождь одного из наших горных племен. Он прославился в борьбе против французских колонизаторов. И погиб в бою с французскими войсками еще в тридцать седьмом году.
Сон Тхеу начал участвовать в Движении сопротивления с двенадцати лет. А в 1950 году, всего пятнадцати лет от роду, вступил в ряды Патет Лао.
— В пятьдесят первом году закончил военные курсы… В общем, это старая история и нечего о ней говорить. Лучше посмотрите, как теперь подготовлены офицерские кадры Патет Лао!.. В пятьдесят третьем году я участвовал в одном крупном сражении на лаосско-камбоджийской границе. В пятьдесят четвертом году по приказу командования я оказался в районе перегруппирования отрядов Патет Лао. Позже участвовал в обороне этого района, атакованного солдатами Катая и других реакционеров. В пятьдесят шестом году был ранен в бою. В пятьдесят девятом был солдатом знаменитого Второго батальона и вместе с этой воинской частью ушел в джунгли… С пятьдесят третьего года у меня не было пи возможности, ни времени посетить родную деревню. В шестьдесят втором году женился. У меня двое сыновей: одному четыре года, второму два… Да, жена и дети находятся на одной из лесных баз Нео Лао Хаксат.
— Учились в школе?
— При французах закончил три класса начальной школы. Учился и позже, когда время и условия позволяли браться за книгу. Учусь и сейчас. Работая на радио, стал особенно чувствовать недостаток общего образования.
— А вы можете поподробнее рассказать о Втором батальоне? О его уходе в джунгли? Ведь вы ускользнули буквально из-под носа врага!
— Да, конечно. Это было действительно трудное дело! Тогда во Вьентьян нахлынуло множество американцев — так называемых туристов, а на самом деле это были военные «советники». Уже вовсю действовала пресловутая ЮСОМ — Оперативная миссия Соединенных Штатов. «Спецы» из США привели в боевую готовность почти тридцатитысячную королевскую армию, тщательно обучив ее новым методам боевых действий и оснастив современным оружием. С помощью этой армии американцы намеревались ликвидировать два наших батальона, которые — в соответствии с Женевскими соглашениями — ожидали включения их в состав королевской армии. Лагерь Первого батальона, находившийся в местности Сиенгкуанг, был предательски окружен. Под угрозой огня пулеметов и орудий, наведенных на ряды безоружных солдат, батальон был расформирован…
— И люди даже не пытались сопротивляться?
— А что они могли сделать? Их обманули: приказали оставить оружие в казармах и собраться на плацу якобы для принесения торжественной присяги и регистрации. Они поверили этому и оказались в ловушке…
— А как же Второй батальон?
— На этот раз номер не прошел! Наши командиры своевременно узнали о подлом коварстве в отношении Первого батальона. Враг пытался повторить маневр, но, когда пришел приказ оставить оружие и выйти для принесения присяги, наше командование потребовало отложить «столь торжественную церемонию» до приезда руководящих деятелей Нео Лао Хаксат. Это было расценено реакционерами как акт восстания и бунта. Нас окружили королевские войска, связь с руководством Патриотического фронта во Вьентьяне была прервана. О каких-либо переговорах и компромиссном решении вопроса не могло быть и речи. От нас категорически потребовали сложить оружие, угрожая в противном случае огнем пулеметов. Вокруг нас замкнулось кольцо осады, через которое, казалось, не было никакой возможности прорваться. Не силой, а военной хитростью надо было выйти из положения, хотя многим оно казалось совершенно безнадежным… И вот командование Второго батальона назначило на восемнадцатое мая футбольный матч и другие соревнования. Об этом было заранее сообщено противнику. До позднего вечера в лагере стоял шум и веселье било через край. Потом постепенно установилась тишина. Врагу могло показаться, что примирившиеся с судьбой офицеры и солдаты Второго батальона отправились спать… А утром обнаружили, что Второй батальон исчез!.. Мы усыпили бдительность королевских войск, наши солдаты, с оружием и всем имеющимся снаряжением, бесшумно выступили ночью из лагеря и направились в провинцию Самнеа, которая много лет подряд была одним из центров освободительного движения Лаоса.
— Наверное, тогда в столице поднялся невероятный шум? — спрашиваю я.
— Еще бы! Королевские войска сразу же начали преследовать нас, но ничего не добились. Реакционное правительство Сананикона обвинило Центральный Комитет Нео Лао Хаксат в нарушении условий договора о прекращении огня. Жандармерия окружила здание ЦК… Дальнейший ход событий вам известен: были арестованы принц Суфанувонг и другие руководители, потом им удалось бежать.
— Какие особые трудности вы преодолели за время пребывания в рядах Сопротивления?
Сон Тхеу снисходительно поглядывает на меня и Богдана. Потом тень улыбки скользит по его суровому загорелому лицу.
— Их было так много, что невозможно привести отдельные примеры… Помню, был период тяжелейших боев, когда на нас обрушивались внезапные и яростные атаки врага, а наши бойцы были измучены постоянным недоеданием. Изо дня в день нам приходилось довольствоваться жиденьким супчиком из растертого в порошо