— Я запутался, просто запутался! Ты спала с Михаилом, мне он сам это сказал, а я…
У меня зашумело в ушах, и в глазах запрыгали симпатичные розовые огоньки. Так я и предполагала! Я постаралась расслабиться, только сейчас поняв, что каждый мускул в моем теле сжался в тугой комок, и тихо произнесла:
— Ни с кем я не спала. Михаилу до вахты негде было жить, и я разрешила ему перекантоваться в комнате мальчишек, и ничего больше. Я, кстати, на всякий случай свою дверь на замок закрывала. А что он тебе наболтал, так он по жизни такой. Соврет, — недорого возьмет.
Он впился взглядом в мое измученное лицо и, вдруг вскинув голову кверху, протяжно застонал.
— Какой же я идиот! — Схватил меня за руку и убито спросил: — Теперь ты меня никогда не простишь?
Мне вдруг захотелось пошутить:
— Нет, конечно! Если я решусь на такую глупость, мне просто не жить. Эта твоя Светлана меня тут же прикончит. Она меня об этом уже по-дружески предупреждала. Да и Наталья этого не стерпит. А если к ним присоединится Любаша…
Он несдержанно заорал:
— Да я им ничего не должен! Я никому, кроме тебя, ничего не предлагал!
В моей бедной голове от его вопля загрохотали отбойные молотки, и я измученно попросила:
— Не кричи, мне и без тебя плохо!
Он охнул и убрал у меня со лба взмокший локон.
— Ты же больна, а я отношения выясняю. Но вся беда в том, что просто не могу сдержаться. Да и когда еще ты будешь так слаба, что станешь честно отвечать на мои вопросы?
Я с укором взглянула на него чуть приоткрытым глазом. Что ж, резон в его рассуждениях есть, но мне-то от этого не легче.
В палату зашел мужчина в зеленом халате. Приятным голосом спросил:
— Как самочувствие?
Мне стало смешно. Ну, какое в моей ситуации может быть самочувствие? Паршивое, естественно. Но врачу сдержанно сообщила:
— Думаю, что в пределах нормы.
Он удовлетворенно улыбнулся.
— Правильно. — Повернувшись к Владу, предложил: — Если хотите, можете идти домой.
Влад отрицательно покачал головой, твердо решив поселиться в моей палате навсегда, но я решительно потребовала:
— Не хотите, а идите! Что за манера, помещать с больными совершенно чужих людей!
Врач с недоумением посмотрел на Влада.
— Так это ваша жена или нет?
Тот сердито взмахнул рукой.
— Ну, мы не расписаны, пока. Но исправим это упущение, как только она поправится. Давно надо было пожениться, насколько легче было бы жить!
Я потрясенно пискнула:
— Пожениться? — и тяжело закашлялась.
Врач, смилостивившись, дал мне питье, и я долго с наслаждением пила. После этой приятной процедуры даже упрямое лицо Влада уже не казалось мне таким докучным, и я довольно миролюбиво попросила:
— Иди домой, право слово! Дай мне отдохнуть! Завтра поговорим!
Обиженно поморщившись, Влад сухо бросил мне: «До завтра», будто это я была повинна во всех его грехах, и вышел вместе с врачом. Я попыталась повернуться на правый бок, но в груди снова болезненно кольнуло. Пощупав больное место, обнаружила тугую повязку. Поерзала, пытаясь принять максимально удобное положение. На спине спать было кошмарно неудобно, но поворачиваться я боялась. Пусть от врача и не поступало никаких указаний, но он явно не предполагал, что я буду вертеться, как поджариваемый уж. И то хорошо, что боль в боку из жгуче — болезненной перетекла в просто неприятную. Небо начало потихоньку светлеть, и я, как летучая мышь, дождавшаяся наконец рассвета, тихо задремала.
Проснулась уже под вечер. Долго сонно хлопала ресницами, прежде чем сообразила, где я. Пошатываясь, сходила в туалет. Тело противно чесалось, но принять душ я не решилась. Протерла кожу намоченным в теплой воде полотенцем, и на этом гигиенические процедуры закончила. Выйдя из ванной комнаты, увидела раздосадованного Влада, тигром метавшегося по палате. Завидев меня, он подскочил и крепко обхватил меня за плечи.
— Зачем ты встала? А если бы упала от слабости?
Интересно, он в нормальном состоянии духа когда-нибудь бывает или нет? Не вытерпела и спросила. Он опомнился и уже довольно спокойно сказал:
— В последнее время редко, ты права. Прости меня, и мое настроение вмиг придет в норму, вот увидишь!
Не желая с ним спорить, я прилегла на постель и притворилась, что сплю. Проснулась уже утром. Хорошо же я умею притворяться…
Осторожно осмотрелась. Влада не было видно. Вспомнила о родителях с детьми. Где здесь может быть телефон? Пожалела, что сотового телефона у меня нет. Хотя прежде у меня особой нужды в нем не возникало.
Встала и медленно вышла в коридор. Слегка пошатывало, но бок больше не болел. Похоже, что шатало от голода, ведь я не ела уже несколько суток. Желудок подтвердил сделанные мной выводы длительным продолжительным урчанием. Медсестра, сидевшая в длинном больничном коридоре, при виде меня заполошно вскочила.
— Вам еще рано вставать! — и попыталась перегородить мне дорогу.
Но я, узрев на ее столе вожделенный телефонный аппарат, всё-таки дотянулась до него и позвонила матери. Выслушав ее нескончаемые охи и ахи, с чувством выполненного долга положила трубку. Медсестра немедля отконвоировала меня обратно. Я жалобно взмолилась:
— Я есть хочу! Я пить хочу!
Видимо, это у меня получилось на редкость потешно, потому что она рассмеялась и пообещала:
— Сейчас принесу!
И убежала с легким цокотом каблучков по крашеному деревянному полу. Вернулась минут через пять с подносом, на котором стояла пачка яблочного сока, куриный бульон и странного вида жидкая каша из нескольких сортов круп. Привередничать я не стала и быстренько съела всё, что дали.
Не зная, чем заняться, встала у окна и стала смотреть на улицу. Подъезжали и уезжали машины, это больных навещали родные и близкие. Одна из них показалась мне знакомой, и я заметалась, не желая видеть Влада и выслушивать его побасенки о вечной любви. К счастью, спасение оказалось ближе, чем я думала. В палату зашел давешний врач, увидел меня в прямостоячем положении, обрадовался и пригласил в перевязочную. Я почти неприличным галопом устремилась за ним, стремясь избежать нежеланной встречи. Может, Влад увидит, что меня нет, и уедет?
Перевязка длилась минут пять и, несмотря на мои нелепые попытки задержаться там подольше путем задавания идиотских вопросов, меня выпроводили, намекнув, что у врачей и без меня полно работы. Я уныло поплелась обратно, мечтая, чтобы в моей палате никого не было.
Зайдя, я первым делом огляделась и неожиданно для себя почувствовала горькое разочарование, обнаружив ее пустой. Да что это такое? Когда закончится это раздвоение?
Присела в кресло, в котором так недавно сидел Влад, и из груди сам по себе вырвался печальный вздох. Нет ничего хуже обманутых ожиданий. А я, что греха таить, ждала его, несмотря на все попытки обмануть саму себя.
Вдруг двери отворились, я с яростно забившимся сердцем встрепенулась, и тут же получила противный удар под дых. Это был всего-навсего Михаил с коробкой дорогих конфет.
— Как ты тут оказался?
Он попытался поцеловать меня, но я увернулась, сердито на него глядя. Он тяжко вздохнул и поздоровался:
— Здравствуй, Яна! Я приехал домой…
Я сухо уточнила:
— Ко мне домой?
Он нахмурился и согласился:
— Ну да, к тебе. Там закрыто. Я давай звонить теще, она мне и сказала, что ты больна. Вот я и здесь.
Мне стало очень тревожно. Если сейчас ко мне вздумает прийти Влад, неприятностей не миновать. Взяв коробку, я негостеприимно посоветовала:
— Навестил больную, выполнил гражданский долг и можешь шагать себе дальше.
Михаил сковано сказал:
— Я думал, что ты за это время помягче станешь. — И добавил, по его мнению, сокрушительный аргумент: — Я тебе деньги привез.
Почувствовав сильное головокружение, я обессиленно откинулась на спинку. Приложила руку ко лбу. Он был прохладным, но влажным от выступившей испарины. Слабость донимала. Не в состоянии спорить и что-то отстаивать, негромко попросила:
— Если ты собираешься детям на учебу деньги отложить, съезди к маме. Детские сберкнижки у нее. Положи и свободен.
Он еще постоял рядом, молча глядя на меня. Я ждала, что он скажет еще что-нибудь банальное, но он попрощался, не делая больше попыток дотронуться до меня, и вышел, осторожно прикрыв дверь.
Перебравшись на кровать, я закуталась в теплое одеяло. Слегка знобило, но после перенесенной тропической жары это было даже приятно. Да, всё познается в сравнении. И как я только не сварилась от высоченной температуры? При скольких градусах начинает сворачиваться белок? Как мне повезло, что Влад, невзирая на истерику подруги, пошел за мной следом и, можно сказать, спас меня от верной гибели. Сама я вряд ли смогла бы вызвать скорую. Нашли бы на следующий день мой остывший труп бедные мои сотрудники.
В палату стремительно вошел Влад, заставив меня испуганно вздрогнуть. И сразу потребовал отчета в недостойном поведении:
— Что здесь делал твой бывший муж?
Я закрыла глаза, не желая участвовать в допросе. Почему он не спросил об этом у Михаила? Ну, расквасили бы друг другу носы, обоим легкое кровопускание пошло бы только на пользу.
Влад немного помолчал, выравнивая дыхание и потирая костяшки правой руки. Несколько успокоившись, скованно произнес:
— Я ему синяк под глазом поставил, чтобы больше не врал. Он мне так жизнь испортил, поганец! Ну, я не вытерпел и врезал.
Видимо, я побледнела еще сильнее, потому что он удрученно воскликнул:
— Прости, ради Бога, но он мне отчаянно неприятен. Как представлю тебя в его объятиях, так кровь кипеть начинает.
Это я вполне понимала. У меня и у самой кровь кипела, только мне и представлять ничего не нужно было, я всё видела своими глазами.
Влад стал выставлять из сумки на стол принесенные продукты. Под конец я села на постели и, обозревая внушительную гору, трепетно спросила:
— Это что, мне одной? Или ты рассчитывал на всех здесь лежащих?