— На самом деле, подобный трюке якобы поскользнувшимся на лестнице человеком провернул герой фильма «Мистер Смит отправляется в отпуск», — с неожиданным добродушием заметил Сильвестр, вытерев нос. — Только в кино убийца использовал не банан, а арбузную корку. В остальном все совпадает.
— Так что насчет вашей профессии? — переспросил Стас, демонстративно пропустив «мистера Смита» мимо ушей. — Кем вы работаете?
— Я критик, — спокойно ответил Сильвестр. — Рецензирую художественные фильмы для специализированных журналов.
Стас досадливо крякнул. Только этого ему не хватало. Кинокритик, словно гусь орехами, нашпигованный детективными сюжетами.
— Выходит, вы постоянно сидите дома и смотрите кино? — уточнил он на всякий случай.
— Преимущественно.
Сильвестр лгал. Он работал только дома, исключительно дома и нигде кроме дома. За дверью квартиры лежал недружелюбный мир, в котором жили кошки и птицы, обросшие шерстью и перьями, цвели деревья и травы, разбрасывающие пыльцу, летали смертоносные осы, строились автомобильные заправочные станции.
воняющие бензином, и в каждом киоске продавались шоколадные батончики с арахисом, который мог убить Сильвестра вернее, чем бандитская пуля.
Как только за старшим лейтенантом захлопнулась дверь, Бессонов повернулся к своей помощнице и писклявым голосом передразнил:
— «Когда мы его нашли, он уже не дышал!» Просили же тебя не высовываться. Нет, ей нужны лавры первооткрывателя трупов.
— Я не собираюсь скрывать информацию от властей, — отрезала Майя, двинувшись по коридору в сторону ванной комнаты.
— Полагаешь, к нам приходили власти? — скептически заметил Сильвестр.
— Какие‑никакие. Кроме того, я их не боюсь. А вы ни в чем не виноваты. Поэтому вам тоже нечего бояться.
— Ха! Я нашел тело, и я рассказал этому типу, как все случилось на самом деле. Те две фасолины, которые вставлены в его башку вместо мозгов, вскоре решат, что я и есть преступник. Вот увидишь, меня заберут в ментовку, засунут в подвал и будут бить до тех пор, пока я во всем не признаюсь.
— Вы перебрали голливудских фильмов, — заметила Майя, открыв дверь в ванную комнату и пустив воду. — Может быть, стоит перейти на европейское кино?
— Лучше всего с Пьером Ришаром, — проворчал Сильвестр, наблюдая за тем, как она брызгает водой себе в лицо, а потом прикладывает к щекам полотенце.
— Я твердо убеждена, что за редким исключением в милиции работают честные люди, — с вызовом сказала Майя, вешая полотенце на собственный крючок.
— Твои убеждения почерпнуты из «Дяди Степы».
Сильвестр шагнул к двери, ведущей в кабинет, и пнул ее ногой. Дверь ударилась о стену. Он чертыхнулся, стремительно вошел, обогнул стол и уселся на диван. Схватил пульт от телевизора и принялся в задумчивости постукивать им по подбородку. В кабинете, как, впрочем, и во всей квартире, не было ковров, пледов, гобеленов и всего того, что Сильвестр называл пылесборниками. Легкое диванное покрывало постоянно простирывалось. Книги и коробки с фильмами тщательно пылесосились и протирались. Влажная уборка была ежедневным ритуалом, который выполнял приходящий уборщик Степан — мрачный, как замковый призрак.
Не прошло и минуты, а Майя уже возникла на пороге кабинета с изумленным видом:
— Кстати, босс. Что касается побелки и канифоли. И умного убийцы. Вы говорили это всерьез?
— Нет, я просто пошутил. Люблю шутить над трупами, — буркнул Сильвестр, не поворачивая головы.
— Удивительно. Но я ведь видела то же, что и вы, не больше и не меньше! Мы поднимаемся по лестнице, замечаем лежащего на ступеньках человека с разбитой головой и банановой шкуркой возле ботинка. Вы ненадолго склоняетесь над телом и убеждаетесь, что незнакомец мертв. Как по волшебству появляется Чепукин, и вы велите ему вызвать милицию и «скорую помощь».
— Ну и что?
— Вам хватило минуты на то, чтобы сделать целую кучу важных выводов! Я только сейчас поняла, насколько это поразительно.
— Когда опер, который только что ушел от нас, тоже это поймет, мне не поздоровится. Черт меня дернул за язык.
— Если бы у вас была информация… Ну, результаты экспертизы, показания свидетелей и все такое, вы запросто могли бы раскрыть это убийство.
— Послушай, Майя, — рассердился Сильвестр, — если ты забыла, Шерлок Холмс, Эркюль Пуаро и Ниро Вульф проживают за границей. А все отечественные сыщики сосредоточены на Петровке, 38. Они носят погоны и, когда приходится туго, вызывают подкрепление. Коллективный мозг, вытеснивший частных конкурентов. И вообще… Не нужно меня подбадривать. Я отлично чувствую себя в кресле с подголовником в окружении своих коробочек с фильмами.
— Вы способны на большее! — с горячностью заявила Майя.
— Безусловно. Скоро я стану самым выдающимся кинокритиком десятилетия. Нет, века.
— Не думаю. Я читала последний номер «Кинозала». Судя по вашей рецензии, самый заметный фильм года — «Моя большая кровавая свадьба».
— А что? Прелестная черная комедия про сбрендившую невесту.
— Да, а премия за лучший сценарий, по‑вашему, достанется «Нападению свинокошек».
— Фантастический боевик о вторжении на Землю. Очень свежо. У сценариста невероятно богатая фантазия. Эти свинокошки проделывали такие вещи!
— Вы считаете, его действительно убили? — неожиданно вернулась к прежней теме Майя. — Этого… Как его там?
— Фофанова, — подсказал Сильвестр. — Откуда я могу знать? Просто я мыслил логически. Кстати, в нем было кое‑что странное.
— В трупе?
— В трупе. Вернее, на нем.
Майя прикрыла глаза, пытаясь припомнить, что увидела тогда на лестнице. Что‑что? Человека с разбитой головой. Разве можно было концентрироваться на каких‑то деталях перед лицом такого несчастья? Все же она попыталась вспомнить, как выглядел Фофанов. Мужчина лет тридцати, светловолосый, в очках. Обыкновенные штаны, рубашка с короткими рукавами. Кажется, часы… Еще на ботинки она обратила внимание. Мягкие ботинки и раздавленная банановая кожура возле правой ноги. Вот, пожалуй, и все. Ничего странного уж точно.
— Не хочу больше об этом говорить, — резко за явил Сильвестр. — До тех пор, пока не вернется твой героический старший лейтенант.
— Почему это он мой? — обиделась Майя.
— Он положил на тебя глаз. И даже не спорь. Женщина, доказывающая, что не понравилась мужчине, выглядит дурой.
Глава 2
Старший лейтенант вернулся, когда его меньше всего ждали. На улице было темно, и озверевшие мотыльки колотились о стекло, рассчитывая покончить с собой под каким‑нибудь симпатичным абажуром. Впрочем, окна в квартире номер девятнадцать закрывались наглухо, и у мотыльков не оставалось ни одного шанса.
За день Стас Половцев измялся и оброс щетиной так, что его утренний вид теперь показался бы парадным. Однако глубоко запавшие глаза блестели, как у агента 007, выполнившего задание и окрутившего очередную девушку.
— Я бы выпил чаю, не против? — заявил он вместо приветствия и демонстративно вытер ноги о мокрую тряпку.
Тряпку, кстати, уже сменили. Эта, вторая, была голубой и такой же девственно чистой, как и первая.
— На кухню? — коротко спросил Стас у хозяина квартиры.
Тот стоял в коридоре со скептическим выражением на лице, а его помощница топталась рядом. На старшего лейтенанта она смотрела с опаской, как на огромную собаку, хозяин которой поклялся, что она добрая.
На этот раз оперативник вел себя гораздо свободнее, если не сказать наглее, чем в первый раз. Войдя в кухню, он уселся на прежнее место, повернулся боком к столу, спиной оперся о подоконник и весело спросил:
— Ну что? — Глядя, как Майя наливает в чайник воды, добавил: — Появилась задачка для ваших мозгов, Сильвестр.
Отчество «Семенович» он проглотил прямо на ходу, но его обладатель даже глазом не моргнул.
— Тут такое дело…
Стас полез в карман за своим блокнотом. Обложка прогнулась, как старый матрас, потому что на блокноте постоянно сидели. Он выудил откуда‑то из середины фотографию, которую и бросил на стол. Вращаясь, фотография просвистела, словно фигурист по льду, и остановилась прямо перед Сильвестром. Тот сощурился, но в руки ее не взял. Майя, которая как раз ставила перед Стасом чайную пару, изо всех сил вытянула шею. Челка выпала из‑за уха, и до старшего лейтенанта донесся тонкий, слабый запах ее волос.
— Не понимаю, что это такое, — признался Сильвестр, отодвинув от себя снимок указательным пальцем.
— Это я сам сфотографировал, специально для вас. Рубашка и штаны. Мужские, — пояснил старший лейтенант, нюхая чайный пакетик, который ему положили в пустую чашку. От пакетика не пахло ни жасмином, ни мятой, нечего было и рассчитывать. — Мы проверили мусорные баки во дворе вашего дома…
— Искали сумку с канифолью? — с едва заметной усмешкой поинтересовался Сильвестр.
Искали. А вы как думаете! Сумку не нашли, а обнаружили вот это. Штаны и рубашка свернуты в комок, засунуты в пакет и завязаны. Одежда испачкана, но мне сказали, что она дорогая.
— Вижу, что испачкана. И вижу, что дорогая. А что это на ней такое черное?
— Немного крови. И, по‑моему, битум. У меня, конечно, не такой нюх, как у некоторых…
Майя хотела спросить, при чем здесь нюх, ведь находку наверняка отдали на экспертизу, — но, взглянув на босса, решила промолчать.
— Вы как‑то связываете этот тюк с убийством на нашей лестнице? — спросил Сильвестр, явно не желавший отказываться от собственной версии. — И считаете, что я с полплевка скажу, кто носил эти шмотки?
Стас подарил ему вымученную улыбочку:
— Дело в том, что на шмотки оказалось слишком много претендентов. Форменный маразм. Когда барахлишко вытащили, тут же набежали любопытствующие из местных жителей.
— И вы их не разогнали? — с иронией спросил Сильвестр.
— Зачем же? Рядовые граждане всегда знают что‑то такое, чего не пробьешь по базе данных.
— Полагаю, граждане опознали одежду и указали на хозяина.