— Да, — протянул Пафнутьев, рассматривая портрет. — Кажется, я начинаю тебя понимать.
— В жизни она еще лучше.
— Допускаю, — кивнул Пафнутьев. — Подойди, — сказал он Величковскому. — Знаешь этого человека?
— О! — счастливо протянул Величковский. — Светка... Надо же где довелось свидеться!
— Знаешь, кто это? — спросил Пафнутьев, делая успокаивающий жест Худолею, который напрягся в своем кресле, готовый вскочить и разобраться с этим долговязым фиксатым плиточником.
— Говорю же — Светка Юшкова.
— Откуда ее знаешь?
— Общались.
— В каком смысле?
— А! Не то что вы подумали. Не мой человек. — Величковский бросил быстрый взгляд на пачку снимков, лежащих на столе. — Просто общались. Она это... Игорёвая.
— Какая? — не понял Худолей.
— Ну... В смысле человек Игоря. Зовут его так.
— Фамилия?
— Фамилия? — удивился Величковский. — Фамилия, — повторил он растерянно. — А я не знаю. Игорь, он и есть Игорь.
— Хорошо, — Пафнутьев помолчал, не зная, что спросить, поскольку очевидных вопросов в разговоре с этим странным плиточником у него не возникало. — Хорошо... Квартира, которую ты сейчас ремонтируешь... кому принадлежит?
— Игорю.
— Он там прописан?
— А вот этого не скажу.
— Почему?
— Потому что не знаю. — Величковский преданно смотрел Пафнутьеву в глаза, и тот понимал — не врет. Может быть, просто потому, что неспособен, не дано это ему, он, похоже, может произносить только ответы на четко поставленные вопросы. Но знал Пафнутьев и то, что можно отвечать прямо, правдиво, но при этом отчаянно лукавить.
— Хорошо. — Пафнутьев медленно перетасовал пачку снимков. — Хорошо... Как же они согласились вот так сфотографироваться?
— Я же говорил — уговоры у меня получаются! — воскликнул Величковский даже с некоторой горделивостью. — Доверяют они мне. Глупые, — добавил он для убедительности.
— Так это твоя работа?
— Вы имеете в виду...
— Фотографировал ты?
— Ну.
— Послушай, Дима... Я понимаю, когда говорят «да», понимаю, когда говорят «нет». Но я не понимаю, когда говорят «ну»! Скажи мне, пожалуйста, что означает эта конская погонялка?
— Какая погонялка? — Величковский был, кажется, испуган неожиданным вопросом.
— Конская! Лошадиная! Кобылья! Жеребячья!
— Вы же сами спросили...
— Ты фотографировал этих толстозадых красавиц?
— Ну.
Пафнутьев обессиленно откинулся на спинку стула и некоторое время сидел, уставившись в противоположную стенку. Он прекрасно понимал значение злосчастного «ну», это было своеобразное, смягченное, но все-таки утверждение, то же «да», но с вопросом, дескать, да, согласен, но не окончательно, произнося «ну» вместо «да», человек как бы и соглашается, но оставляет себе запасной выход.
— Где ты познакомился с Юшковой? — устало спросил Пафнутьев, уже не надеясь на ясный ответ.
— Так она же ко мне пришла квартиру снимать!
— Почему она пришла именно к тебе?
— Я же сказал — Игорь направил. Она — Игорёвая. Чтобы вам было понятнее, могу сказать по-другому... Светка — человек Игоря.
— Сколько ты с нее получал за квартиру?
— Не надо меня дурить! — взвился Величковский. — Ничего я не получал! Ни копейки!
— Сдавал квартиру даром?
— Ничего я ей не сдавал! — выкрикнул Величковский и даже отвернулся обиженно, будто обошлись с ним незаслуженно грубо.
— Чем же она с тобой расплачивалась? — спросил Пафнутьев, прекрасно сознавая, как к этому вопросу отнесется оцепеневший в углу Худолей.
— Ничем! — Величковский все еще был обижен и не желал разговаривать с человеком, который задает такие неприятные, оскорбительные вопросы. — Говорю — ничем, значит — ничем. И вообще, ничего мне от нее не надо! Мне есть кому позвонить, с кем вечер провести, — он неуловимо быстро бросил взгляд на пачку снимков, которые все еще лежали на столе.
— Прости, Дима. — Пафнутьев нащупал наконец тональность, с которой можно разговаривать с этим по-детски обидчивым человеком, — слова нужно подбирать уважительные, поскольку душа его желала пусть маленького, но восхищения со стороны людей грубых и бестолковых, неспособных даже установить унитаз в собственном туалете. — Прости, Дима, — повторил Пафнутьев для надежности, — но я не понимаю... Ты вложил в эту квартиру кучу денег, отремонтировал так, как мало кто может, ты же настоящий мастер... А потом отдаешь ее едва знакомому человеку, ничего за это не требуя... Объясни, пожалуйста!
— Не вкладывал я в эту квартиру никаких денег! Не моя она. Это Игорёвая квартира. И деньги со Светки получал он. Светка сама ему эти деньги отдавала. — Обида Величковского с каждым словом таяла.
— А в домоуправлении говорят, — начал было Худолей, но Величковский его перебил:
— Тоже еще — домоуправление! Что им скажешь, то они и запишут! Игорь на меня записал эту квартиру, чтобы не платить много денег за излишки жилья — вот и вся хитрость.
— Он не побоялся записать на тебя эту квартиру? Ведь ты можешь и не отдать?
— Не побоялся. Во-первых, потому что он бандюга, каких свет не видел, а во-вторых, я бумагу подписал у нотариуса.
— Какую бумагу?
— Что на самом деле эта квартира принадлежит ему, а не мне.
— А квартира, которую ты сейчас ремонтируешь? На кого записана? Тоже на тебя?
— Нет, на меня нельзя. Тогда это будет уже вторая моя квартира, и платить придется по полной программе.
— На кого же она записана?
— Не знаю. Может, на Игоря, может, еще на кого... Мы с ним об этом не говорили.
В этот момент в кармане Величковского запищал мобильный телефон. Он хотел было тут же вынуть его, но Пафнутьев с неожиданной ловкостью выскочил из-за стола и успел перехватить руку Величковского.
— О том, что ты здесь, ни слова! Ясно?
— А где же я?
— Скажи, что в той квартире, что ремонт продолжается.
— А если звонок как раз из квартиры?
— Какой хитрый! — восхитился Пафнутьев. — Тогда скажи, что сидишь возле универмага на скамеечке и ешь мороженое.
— Мороженое я люблю, — кивнул Величковский и нажал наконец кнопочку мобильника. Разговор был совершенно бестолковым.
— Да! — кричал Величковский почему-то радостным голосом: видимо, был польщен проявленным к нему вниманием. — Конечно. Будь спок! — И вдруг осекся — похоже, прозвучал вопрос, касающийся его места пребывания. И Пафнутьев тут же угрожающе показал кулак — дескать, только попробуй скажи, где находишься, только попробуй.
— Так это же самое... На месте! Ну как где, где всегда... Возле универмага. Ну как что... То, что и всегда... Мороженое ем, ванильное. Почему не нормальный голос... Как всегда. Мороженое еще не успел проглотить. Погода? Летная погода. Да ничего я не пудрю... Какой телевизор! Мне сейчас только телевизора не хватает. Хорошо, посмотрю, я всегда эти передачи смотрю... Доложу! Звони вечером, все как есть доложу! Ну, пока.
Сунув мобильник в карман, Величковский ссутулился, уставившись взглядом в пол, и, казалось, забыл и о Пафнутьеве, и о Худолее.
— Кто звонил? — нарушил Пафнутьев молчание. — Игорь?
— Ага, — кивнул Величковский, все еще не отрывая взгляда от пола.
— Как у него там?
— Нормально.
— Погода хорошая?
— Там всегда хорошая погода.
— Южное побережье? — продолжал допытываться Пафнутьев.
— Северное, — неожиданно сказал Величковский.
— Да-а-а? — протянул Пафнутьев, стараясь вложить в это слово как можно больше удивления, может быть, даже потрясенности. И, кажется, добился своего — Величковский вскинул голову, горделиво оглянулся на Худолея: дескать, и ты должен знать, откуда мне иногда звонят. — Северное побережье Италии.
— Рановато он собрался на отдых, там еще холодно, — заметил Пафнутьев.
— А он и не отдыхает.
— Работает?
— Можно и так сказать.
— Девочки?
— С чего вы взяли? — насторожился Величковский.
— Так ты же сам и рассказал, — обращаясь на «ты», Пафнутьев точно рассчитал — доверительность интонации часто срабатывает лучше, чем самые коварные вопросы.
— Надо же... А я и не заметил.
— В квартире рассказал, где мы встретились. Даже на выбор предложил некоторых, — Пафнутьев взял со стола пачку снимков и снова положил их на место. — Вот эти красавицы... Ты ведь с любой можешь связаться?
— Ну.
— И любая откликнется?
— Еще как!
— Тогда вот что, — Пафнутьев встал из-за стола, решительно подтащил парня к своему стулу, усадил, положил перед ним пачку снимков, ручку. — Садись и пиши! На обороте каждого снимка. Как зовут, куда звонить, где живет... Ну, и так далее.
— А я не помню, — попытался было отвертеться Величковский, но Пафнутьев был неумолим.
— Сам предложил? Сам. Мы твоим девочкам такую жизнь устроим, такой спрос обеспечим... Они будут визжать от счастья. Тебя подарками завалят в знак благодарности.
— Точно? — Губы Величковского медленно расползлись в улыбку, обнажив золотые фиксы. — Может быть, кого-то из них нет в городе...
— Подождем.
— Или не согласятся...
— Уговорим. Ты умеешь уговаривать? Сам говорил, что умеешь. Авось и у нас получится.
— Только это самое, — посерьезнел Величковский. — Не насильничать.
— Ты что, старик?! — вскричал потрясенный Пафнутьев. — Посмотри на меня! Посмотри на Валю! — И он кивнул в сторону Худолея. — А Андрея в машине видел? Ему в кино предлагали сниматься! Может быть, и твои красавицы на экран попадут!
— А что, можно?
— Нужно! — отсек Пафнутьев слабые сомнения Величковского.
— Тогда это... Может, и я в кадре окажусь?
— Да тебе только захотеть!
Дальнейшее происходило в полной тишине. Слышалось только усердное посапывание Величковского. Он вынул из своей сумки маленький блокнотик и, сверяясь с ним, старательно вывел на оборотной стороне снимков имена, фамилии, возле некоторых указал даже телефоны.
— А адреса? — спросил Пафнутьев.
— Зачем вам адреса? Я их и сам не знаю. Все они из Пятихаток. Какие у них там улицы и переулки — понятия не имею. Покажете фотки — вам каждый дорогу поможет найти.