— А куда сбывали взрывчатку?
— Пока не выяснили, Владимир Александрович, — впервые заговорил Герасимов. — Ротмистр Комиссаров только начал дознание. Уже известно, что мелинит охотно покупали террористы из партии активного сопротивления Финляндии.
— Ого! Это же под боком у столицы.
— Думаю, что и поляки в числе скупщиков, и кавказцы, — продолжил начальник ПОО. — Будем разбираться. Главное — слава Богу, успели пресечь этот промысел. Спасибо, действительно, Алексею Николаевичу с его нюхом. Ведь извлекатели были те еще химики. Чистая случайность, что они не довели костер, в котором выплавляли мелинит, до температуры взрыва. Иначе крышка всем. В случае беды, кто знает, детонация могла достать и до Охтинского порохового завода…
Все в кабинете, как один, перекрестились.
— Надо сообщить об этом государю, — пробормотал Трепов. Он покосился на телефонный аппарат. Герасимов, Комиссаров и Лыков поднялись и направились к двери, люди в высоких чинах остались.
— Да, Алексей Николаевич, — сказал сыщику в спину генерал-майор. — Спасибо, конечно, за ваше открытие. Я упомяну в рапорте Его Величеству. Но Кольки-куна вы так и не нашли.
— Не нашел, Дмитрий Федорович, — согласился Лыков.
— Так найдите!
— Слушаюсь.
В коридоре подполковник хмыкнул:
— Разорвись надвое, спросят: почему не начетверо? Вы всю Охту спасли, а им мало.
— Служба у нас с вами такая, Александр Васильевич, — примирительно ответил сыщик.
Комиссаров с любопытством разглядывал Лыкова из-под синих очков.
— Что такое, Михаил Степанович? — удивился тот. — Вроде бы узоров на мне нет.
— Как вы можете мириться с такой несправедливостью? Орден вам надо давать, а они…
Коллежский советник и подполковник одновременно рассмеялись. Герасимов хлопнул помощника по плечу:
— Послужите с наше в секретных службах и поймете. Тут голову бы уберечь. А ордена всегда получает начальство.
— Я так не согласен, — заявил ротмистр.
На этой ноте сыщик расстался с жандармами. Ему действительно некогда было праздновать. Ну, открыл опасную шайку. Ну, Охту спас. А Кольку-куна кто станет ловить, Баратынский?
Азвестопуло вновь оделся подобающе и отправился в Новый Петергоф. Там на окраине города, в бывшей деревне Луизино, квартировал 148-й пехотный Каспийский имени великой княжны Анастасии Николаевны полк. Основной кадр каспийцев тоже был на войне, в Маньчжурии. Но запасные и нестроевые чины охраняли новенькие, недавно отстроенные трехэтажные казармы. Пятибоков и тут обеспечил коллежскому секретарю пароль. По территории полка его водил фельдфебель с пятью медалями.
К вечеру Сергей вернулся в столицу и сразу побежал на службу. Ворвался в кабинет и крикнул с порога:
— Там они, вшивобраты!
— Точно? — с сомнением спросил Лыков.
— Как в аптеке. Я, кажется, видел самого Кольку-куна.
— Ну уж врешь. Разве ты знаешь его наружность?
— Похож по описанию. Мужик, весь седой, не по годам. Взгляд оценивающий, спокойный. Что-то в нем особенное есть.
— А во что был одет?
— Триковая пиджачная пара, синяя доместиковая рубаха, на ногах штиблеты с мелкими резиновыми калошами.
— Черт! — коллежский советник стукнул себя кулаком по колену, как когда-то делал Благово. — Надо ехать, брать. Где он тебе попался?
— Возле солдатской чайной. Сидел на стуле, а вокруг солдатики гурьбой.
— Он там агитацию ведет.
Лыков телефонировал Герасимову. Они посовещались и решили на этот раз обойтись без санкции военного начальства. В ПОО просто подделали подпись начальника штаба округа на бланке, который нашелся в коллекции отделения. Некогда было возиться с бумажками…
Арестная команда и два сыщика помчались на Царскосельский вокзал. Жандармами командовал Комиссаров. Он тоже надел под мундир стальной панцирь. Интересно, сколько их в охранном отделении? У каждого офицера свой или передают друг другу один и тот же? Когда-то давным-давно такой был и у Лыкова — подарок покойного Буффало. Но сыщик скоро нарастил мышцы и перестал в него убираться. Он отдал полезную вещь Нижегородской сыскной полиции, где ее успешно и потеряли…
Железнодорожные жандармы подсуетились и заранее пригнали к станции Новый Петергоф нужное количество пролеток. Все делалось быстро и слаженно.
Команда подлетела к воротам казарменного городка. У ворот расхаживал часовой. Люди спешились и ждали. Лыков подошел к часовому, приказал:
— Вызови сюда Кольку-куна.
Тот нахмурился:
— Не знаю такого.
— Скажи, Лыков его зовет.
Солдат покосился на охранников и свистком вызвал подчаска. Передал ему поручение, а сам взял винтовку на руку. Ишь ты, воевать собрался…
Через пять минут из ворот вышел Куницын. Он глянул на эскорт, топтавшийся у экипажей, на Лыкова и ухмыльнулся:
— Здорово, Алексей Николаич. Нашел, значит, нас?
— Ну я же обещал.
— Вижу, ты человек слова. И что дальше будет? Эти ребята с тобой?
— Со мной.
— Вызову-ка я Сажина, — лениво проговорил атаман, разглядывая арестную команду. — Пусть разгонит их к лешему своим маузером. Первый в полку был стрелок!
— Тогда много крови прольется, — осадил его сыщик. — Пойдем, поговорим, как нам без смертоубийства обойтись.
— А эти?
— Эти пока тут постоят.
И крикнул жандармам, обернувшись:
— Ждите меня, я на переговоры!
— Ну пойдем, — кивнул атаман.
Часовой безропотно пропустил бывшего пленного и его спутника на территорию полка. Вшивобратия квартировала в пустом домике для холостых офицеров, в дальнем западном углу казарменного городка.
— Офицеры воюют, а вы их комнаты заняли? — спросил коллежский советник для поддержания разговора.
— Угу.
— А с довольствием как?
— Как-как? По солдатским рационам.
— Объедаете царя?
Куницын зло сплюнул:
— Вот доберусь я еще до него!
— Чем он тебе не угодил?
— А тем, что не мужицких кровей.
На пороге их встретил Сажин. Он недобро сощурился, глядя вдаль. Там чины арестной команды перебегали от дерева к дереву, оцепляя укрытие «японцев».
— Ишь, как псы семенят… Николай, дай-кось, что ли, я их стрельну?
— Погоди пока, нам с Алексей Николаичем сначала поговорить надо.
Они зашли внутрь. Там в большой комнате теснилось восемь кроватей. Все здесь!
— Товарищи, знакомься. Это Лыков, зовут Алексей Николаевич. Он сыщик, пришел по нашу душу.
— А подвесить его к потолку заместо ланпы! — крикнул угреватый бритый детина со шрамом поперек лба.
— Вот, это у нас Гришка Булавинов, — пояснил атаман гостю. — Несдержанный — страсть! Главный в роте матерщинник. Далее за ним…
Но договорить он не успел. Бритый подбежал к сыщику и попробовал ударить его в лицо. Тот перехватил руку, пригнул нападавшего к полу. Остальные «японцы» столпились вокруг, но вмешиваться не торопились.
Булавинов пытался вырваться, но безуспешно. Он начал зло ругаться.
— Вот, я же говорил, — хмыкнул Колька.
Сцена затягивалась. Бывший пленный сучил ногами, бранился и пыхтел. Наконец сил у него не осталось, и он обмяк. Лыков поднял его за ремень, оторвал от пола и понес к окну. Посадил под форточку, повернулся к атаману:
— Николай Егорович, давай продолжай. Хочу с твоей вшивобратией познакомиться. Ивана Сажина помню. Кстати, спасибо тебе, Иван, что предупредил тогда. И никого не убил, хотя и мог.
— На здоровье, — осклабился есаул.
— Вижу, как из-за чужих спин высовывается баталер Кизяков. Здорово, Зот!
— Здравия желаю, ваше высокоблагородие! — гаркнул матрос.
— Еще вот с Булавиновым познакомился, — продолжил сыщик. — Но он не из седьмой роты. А кто из вас Василий Суржиков?
— Я, — выступил вперед ничем не примечательный мужик.
— А Михаил Чистяков?
— Это я, — протиснулся к столу блондин с прижатой к боку левой рукой.
— Что у тебя? Ранило?
— Шимозой нерв перебило, теперь не гнется, — пояснил бывший пленный.
Колька-кун удивился:
— Да ты, Алексей Николаич, весь наш кадр знаешь.
— Не весь. Вон того верзилу мне представь и рыжего, что у двери прячется.
— Верзила — это Иван Косолапов, а рыжий — Иван Бубнов.
— Иван Бубнов? — переспросил гость. — Есть такой человек в сыскной полиции градоначальства. Имеет классный чин! Не родственник твой?
Рыжий скривился:
— Не, среди фараонов родни не имеем…
Это прозвучало как оскорбление, но Лыков решил не обострять разговора. Он спросил Кольку:
— Чего это у тебя в команде одни Иваны?
— Потому что мужики, — отрезал атаман. Но тут же подобрел: — Вот только морячок у нас городской. Прибился на пароходе, ну и взяли к себе.
— Ага! — влез Кизяков. — Пока два месяца теллапупию грызли, подружились.
— Что грызли? — не понял Алексей Николаевич.
— Теллапупию. Рыба такая.
— Сам ты теллапупия, — рассмеялся сыщик. — Рыба называется тилапия.
Он балагурил, а сам при этом мысленно составлял приметы людей.
— А зачем к нам все-таки сыщик явился? — неприязненно спросил от окна Булавинов.
— Да он полицию привел, нас арестовать чтобы, — пояснил атаман.
Все сразу загалдели.
— Тихо! — скомандовал сыщик. Но на него тут же наскочил Косолапов:
— Ты тута не кричи, мы таких начальников еще в Маньчжурии в гробу видали!
— А себя не хочешь в гробу увидать?
Вшивобратия враз умолкла.
— Надо будет — и умру, — ответил парень. — За правое дело не жалко.
— Не торопись на тот свет, даже за правое дело, — серьезно сказал коллежский советник. — Я сюда для того и пришел, чтобы жизни ваши спасти. Там двадцать пять вооруженных чинов Петербургского охранного отделения. А в помощь им вызваны городовые Петергофской наружной полиции. Всего наберется с полсотни штыков.
Люди слушали и мрачнели, кто-то стал высматривать облаву в окно. Алексей Николаевич продолжил:
— Крови на вас пока, слава Богу, нет. За агитацию много не дадут. Самое серьезное наказание грозит Николаю Егорычу — за то, что пришел с бомбой в полицейский участок. Там тоже все остались живы, но каторга атаману обеспечена, тут деваться некуда.