она об этом помнит. Хотя вообще-то с памятью у неё с каждым днём хуже и хуже. Порой она даже забывает наши с Оле имена.
– Моей бабушке девяносто три года, – включился в беседу господин Шнайдер. – Последние полгода она живёт в доме престарелых. У неё всё больше путается сознание, и она не всегда понимает, какой сейчас день, и порой забывает, ела ли хоть что-нибудь.
– Я думал, если принести ей какой-нибудь предмет из прежних времён – ну, то есть из дома, где она провела детство, – может быть, ей станет лучше, – сознался Оле.
– Ага. Так вот почему ты проник к нам в дом, разбив окно на террасе, – подытожил Кнут.
Оле виновато кивнул:
– Наша прабабушка всё время говорила о какой-то картине в золотой раме, на которой она изображена в юности.
– Теперь мне кое-что стало понятно, – заговорила Лиза. – Выходит, ты хотел принести прабабушке вещи из её детства. Чтобы они пробудили приятные воспоминания.
Оле кивнул. Они с Тоби переглянулись.
– Она всегда так радуется, когда рассказывает об этой усадьбе, – тихо сказал Тоби. – Когда я узнал, что теперь там живут Лилли и Финни, я рассказал об этом Оле.
– Вообще-то Тоби должен был подружиться с девочками. А потом прийти в гости в усадьбу и незаметно прихватить картину и кубки, – сознался Оле.
– Но я не решился, – вставил Тоби.
– Тогда я и взял всё в свои руки, – сознался Оле. Видно было, что он очень подавлен. – Я почти сразу же понял, что поступил очень глупо.
– Это ещё мягко сказано, – рявкнул его отец, свирепо глядя на мальчика с высоты своего роста. – Вломиться в чужой дом и украсть вещи! Поверить не могу. Тебя ждёт серьёзное наказание. Это, надеюсь, ясно?
Тут он повернулся к младшему сыну.
– То же самое касается и тебя, То́биас, – с нажимом сказал он.
Тоби, уставившись себе под ноги, кивнул.
– Это вы со своими сыновьями обсудите дома. Сначала мы должны снять показания и составить протокол… – вклинился в их диалог Кнут.
Лиза перебила мужа:
– Кнут, ну зачем! Давай обойдёмся без этого.
– Да, папа, правда, – вмешалась Лилли. – Оле ведь не обычный грабитель. Он поступил так, потому что хотел сделать доброе дело.
– Разбитое стекло – это не «доброе дело», – проворчал Кнут.
– Я всё починю. Честно-честно! – поспешно пообещал Оле.
– А я ему помогу, – подкрепил слова старшего брата Тоби.
Кнут глубоко вздохнул. Лиза, Финни и Лилли смотрели на него умоляюще.
– Ну ладно, – буркнул наконец он. – Учитывая обстоятельства, полиция отказывается от составления протокола.
Он посмотрел на своего коллегу – полицейского постарше.
– Но дело на этом не закончено, – добавил Кнут, видя, что Тоби и Оле улыбаются с облегчением.
– Конечно, нет, – заверил его господин Шнайдер. – Мы, разумеется, возместим вам ущерб. И вернём украденные вещи.
– Нет, – сказала Лиза.
Все посмотрели на неё с удивлением, и она улыбнулась:
– Нам, в общем-то, не нужна ни старая картина, ни посеребрённые кубки. Пусть эти вещи останутся у вашей прабабушки, раз они приносят ей радость. Если бы вы просто объяснили нам, в чём дело, мы бы отдали эти вещи просто так. Для нас они не так уж и ценны.
Тоби и Оле смущённо молчали, глядя друг на друга. Их родители, казалось, тоже были удивлены и немного растеряны.
– Это очень великодушно с вашей стороны, – наконец сказала госпожа Шнайдер. Она растроганно пожала Лизе руку. – Большое спасибо!
– Спасибо, госпожа Зонненшайн. Я наломал дров, и мне правда очень жаль! – подхватил Оле.
– Мне тоже, – пролепетал Тоби, покосившись на Лилли и Финни.
– Так, ну если вас интересует моё мнение, я бы не дала мальчишке выйти сухим из воды, – вмешалась в разговор Петрушка.
До этого момента все три ламы хранили молчание и слушали затаив дыхание. Но белая лама наконец решила, что пришло время вставить свои пять копеек.
– Домашний арест и три дня никаких батончиков мюсли в постель. Это будет в самый раз, – веско добавила она.
– Вот только твоего мнения никто не спрашивал, – ответил Эйнштейн, хотя в глубине души ему тоже хотелось, чтобы Оле и Тоби понесли какое-то наказание за кражу.
Однако для начала все они вернулись домой, на конюшню, где их ждала дополнительная порция морковных палочек и яблочных долек.
– Вы это заслужили. В конце концов, это ведь вы, можно сказать, раскрыли дело об ограблении, – торжественно объяснила Финни.
– Но и «Пятёрка детективов» внесла свой вклад, – горделиво добавила Лилли.
– Ха-ха, – пробормотал Эйнштейн. – Это прямо-таки шутка дня!
– Пожалуй, вам стоит переименоваться в «Пятёрку дилетантов»! – громко воскликнула Петрушка.
– Точно! – поддакнул Чубчик. – Э-э-э… А что значит «дилетанты»?
– Зелёные новички. В отличие от нас, профессионалов, – объяснил Эйнштейн.
Все три ламы расхохотались.
Лиза смотрела на животных, качая головой:
– Вот бы ещё выяснить, как эти трое напали на след Оле. Но, наверное, мы никогда этого не узнаем.
– Жаль, что ламы не умеют говорить, – вздохнула Лилли.
– Охо-хо-о-о-о, – закатила глаза Петрушка, жуя. – Какие же люди всё-таки ограниченные!
Она вытянула шею вперёд, поближе к Лилли, и как можно более разборчиво ответила:
– Разумеется, мы умеем говорить, глупышка! Мы даже ваш язык понимаем. Сами виноваты, что до вас ничего из сказанного не доходит!
– Ой, Петрушка, ты меня всю заплевала, – захихикала Лилли.
Она нежно погладила белую ламу по густой шерсти на макушке.
– Но я тебя всё равно очень-очень люблю. И Эйнштейна, и Чубчика.
– Да, – вздохнула Петрушка, – и мы вас тоже любим.
Потом их семейство вышло из конюшни – предварительно дважды проверив, что дверь в стойло действительно заперта.
– Это хорошо, пусть и дальше думают, что мы сбежали по их недосмотру, – довольно заметил Эйнштейн. – А то ещё, чего доброго, заподозрили бы, что Чубчик умеет отпирать дверь.
– Это было бы плохо, да? – спросил тот.
– Да. Так что мы будем хранить это в секрете, – терпеливо объяснила Петрушка юному другу. – Вот только жаль, что никто не оценит наш успех по достоинству.
– Как это? А много вкусного? А похвала? Разве этого мало? – возразил Эйнштейн.
– Пф-ф-ф, мы заслужили как минимум статью в газете и почётную грамоту от полиции, – уверенно заявила Петрушка. – Как-никак грабителя удалось схватить только благодаря бесстрашной и самоотверженной работе «Банды лам»!
И тут Чубчик расплакался.
Эйнштейн и Петрушка испуганно уставились на друга.
– Что такое, Чубчик? Ты же тоже член нашей банды! – воскликнула Петрушка.
– И не просто член, а целый директор, – подтвердил Эйнштейн.
– Я зн-зн-зна-а-а-аю, – всхлипывал Чубчик. – Но моё желание – раскрыть дело – исполнилось уже сегодня! А ведь день рождения-то у меня только завтра! И что теперь делать? День рождения отменяется?
Огромные глаза ламы наполнились влагой, и по щекам скатились две крупные слезы.
Эйнштейн и Петрушка растерянно переглянулись. Чубчик так расстроился, что у них сжалось сердце. Нужно скорее его утешить! Но как?
– Конечно же, ничего не отменяется! Твой завтрашний день рождения в силе! Мы и сюрприз для тебя приготовили! – решительно заявил Эйнштейн.
Чубчик сразу перестал всхлипывать:
– Правда?
– Конечно! – подтвердила Петрушка.
– Ух ты! Как здорово!
Чёрный лама совершенно успокоился, плюхнулся на солому и почти сразу уснул.
– Какой ещё сюрприз? – прошипела Петрушка на ухо Эйнштейну.
– Ну те батончики мюсли, что мы припрятали, – прошептал коричневый в крапинку лама.
– И это всё? – фыркнула Петрушка. – Так себе утешение! Нужно придумать что-то ещё, что-то классное!
Эйнштейн почесал голову о край кормушки:
– А как насчёт деньрожденской песни твоего сочинения?
– Кхм. Э-э-э, да, – сбивчиво пробормотала себе под нос белая лама. – Она, кхм, ещё не совсем готова.
– Ты даже и не начинала, да? Признавайся, – припер её к стенке Эйнштейн.
– А вот и начинала!
– А вот и нет!
– А вот и да! Послушай.
Петрушка откашлялась и тихонько запела:
– Милый Чубчик!
У тебя красивый тулупчик.
Ты умеешь отпирать задвижку…
Тут Петрушка запнулась.
– И даже поймал воришку! – срифмовал Эйнштейн.
– Ну вот, видишь! – просияла Петрушка. – Деньрожденская песня для Чубчика тоже готова. Разве я не гений?
– Гений, – вздохнул Эйнштейн. Он решил не напоминать подруге, кому принадлежит авторство последней, самой важной строчки. Главное, что у Чубчика завтра будет прекрасный день рождения.
Вечеринка лам со счастливым концом
Светало. В конюшню через окно проник первый робкий лучик солнца.
Чубчик открыл глаза. Ему приснилось, что сегодня будет особенный день. Но вот только какой?
И тут он всё вспомнил.
– День рождения! – радостно завопил он, мгновенно вскочив на ноги.
Вопль был таким громким, что Петрушка с Эйнштейном мгновенно проснулись.
– Что т-т-такое? – стряхивая с себя остатки сна, пробормотала дама-лама.
– У меня сегодня день рождения! – ликовал Чубчик.
– Уа-а-а, – зевнул Эйнштейн, – но не в такую же рань! Нельзя ли как-то с ним повременить?
– Нет, конечно, – упорствовал Чубчик. – День рождения начинается прямо сейчас!
– Что ж, ладно, – вздохнула Петрушка. Раз уж все проснулись, можно начинать праздновать.
И они с Эйнштейном затянули деньрожденскую песню собственного сочинения. Вышло хорошо, хоть голоса их спросонья и звучали немного сипло. Потом они вручили другу свои батончики мюсли, а желудок Петрушки в этот момент предательски заурчал.
– Спасибо! Настоящая деньрожденская песня специально для меня. Да ещё и эти вкусные батончики, которые я так люблю грызть! Это ужа-а-асно мило с вашей стороны, – обрадовался Чубчик. Он так быстро умял подарочное угощение до последней крошки, что, кажется, поставил мировой рекорд по скорости.