– Он напал на меня сзади и прижал к стене, – начала свой рассказ Алевтина, после того как Удальцов откинулся на стуле и закурил. – Предупредил, чтобы я не звала на помощь, и принялся расспрашивать, что я видела в сейфе. Нет, – поправилась она, – про икону он ничего не говорил. Спрашивал про золотой кулон. Еще нож к груди приставил, гад. А я стала отвлекать его разговорами про погоду.
Брови Удальцова поднялись.
– А о чем я еще могла с ним говорить? – объяснила Алевтина. – Раз толком не понимала, что он от меня хочет. И вообще, откуда я знала, как нужно разговаривать с маньяками и убийцами? Никто меня этому не учил. А в сериалах они не особо разговорчивые, чик ножиком по шее – и привет кладбищу.
Удальцов многозначительно хмыкнул, мол, жизнь на самом деле очень непредсказуема, это не кино.
– Вот я и сказала про погоду. Так он разозлился, чуть не убил. Пришлось кричать: «Пожар! Горим!»
Удальцов нервно потушил окурок в пепельнице.
– А что горело? – поинтересовался он.
– Ничего, – призналась Алевтина. – Не могла же я кричать: «Люди добрые, меня насилуют и убивают!» Тинейджеры с третьего этажа сразу принялись бы щелкать нас на свои мобильники. – Она охнула. – Нужно было так кричать для того, чтобы зафиксировать преступника на снимке?!
– Бесполезно, – отмахнулся Удальцов, – темно, снимки не получились бы.
– Хорошо, а то я чуть не расстроилась и забыла рассказать, что преступник спрашивал, правда ли, что он старинный…
– Кулон? – заинтересовался Удальцов. – Какой из двух?
– Если честно, – вздохнула Алевтина, которой совершенно не хотелось признаваться в нечестности других, – был один кулон, одна иконка, несколько договоров. Сейф-то маленький, особо крупное туда не поместишь. Видела я, что лежало у Леокадии, там все как на ладони. А про два кулона она сказала для красного словца.
– То-то я смотрю, описания подвесок идентичные, – усмехнулся Удальцов. – Но если преступники выкрали кулон, какой смысл им интересоваться?
Алевтина пожала плечами. Откуда она знает? И тут же спохватилась. Нельзя показаться ему безразличной! Она начала выдвигать версии. Первая – про страховку – подтверждалась двумя кулонами. Вторая – происки конкурентов – уже казалась несостоятельной. Зато появилась третья – наследство. Вот уж здесь можно было развернуться по полной программе. Почему Леокадия завещала все своей подруге Лере? И знала ли та про кулон?..
– Нужно посмотреть на эту подвеску, – нахмурился Удальцов. – Наверняка в доме у Монти сохранились фотографии с ее изображением. Женщины, насколько я знаю, падки на драгоценности. Стоит им приобрести новинку, сразу кидаются вешать ее на себя и запечатлевать на долгую память.
– Оно не новинка, старинное, – поправила Алевтина, – да и память оказалась не долгой.
– Это как сказать, – хмыкнул Удальцов, – если кто-то сядет лет на двадцать, надолго запомнит.
Алевтина вздрогнула от его жесткого голоса. И икнула, переел а… Только этого ей не хватало! Хорошо, что у нее со следователем нет ничего личного, если бы тот на прощание полез целоваться, а она икнула…
– Икота, икота, уйди на Федота, – зашептала она, – с Федота на Якова, с Якова на всякого…
Уж лучше б она курила! Зря завязала с дурными привычками лет десять тому назад, еще в школе. Сейчас сидела бы и пускала дым колечками вместо того, чтобы икать. Люди, которые курят, никогда не икают.
– Пойдем? – кивнул Удальцов.
– Ик, да! – сказала Алевтина и прикрыла рот ладонью.
Удальцов помог ей сесть в салон жигуленка, надо же, захотел показаться настоящим кавалером. Алевтина хотела бы, чтобы он не приближался к ней, еще поднимет на смех. Да, она переела. Но с ней такое бывает редко. Нет, не в смысле того, что она редко наедается досыта… да чего уж врать самой себе! Спасибо хорошему человеку за халявную кормежку. Завтра же Алевтина начнет нормально питаться, для этого будет себе готовить первое, второе и третье.
Нет, первое можно опустить. Супы Алевтина не любит, борщи варить слишком хлопотно. Вот отбивные сделать можно, они продаются полуфабрикатами в супермаркете. А кофе Алевтина всегда варила отменный, к нему она купит пирожных… Ах да. Удальцов пьет крепкий чай. Она купит ему чай и пригласит к себе на ужин, поговорить о том о сем. О делах! Но Удальцов ее опередил.
– Алевтина, – сказал он, останавливая машину возле ее подъезда, – тебя проводить до квартиры?
Она замялась. С одной стороны, на дворе белый день, с другой – в подъезде может прятаться маньяк. Но если она скажет «да», а в подъезде не окажется никого с ножом и перекошенной злостью физиономией в чулке, Удальцов подумает, что она собирается с ним заниматься всякими непристойностями.
– Не нужно, – ответила Алевтина, подумав, что вполне могла бы заняться с ним непристойностями.
– Тогда я немного подожду, а ты позвони и сообщи, как добралась. – Он достал мобильный телефон и продиктовал номер. – Я тебе завтра позвоню, когда освобожусь.
Она замерла. Неужели Удальцов приглашает ее на свидание?!
– Поедем на квартиру Монти, – продолжил тот, – с твоей работой я договорюсь.
Алевтина разочарованно угукнула и выскочила из машины.
Итак, он пригласил ее заниматься совместным расследованием. Все не так уж и плохо. К тому же, если Удальцов пару раз покажется в ее обществе в форме, у преступников отпадет желание встречать Алевтину в темных подворотнях. Возможно, ее будет провожать доблестный милиционер. Хорошая, между прочим, защита от внезапного нападения.
Алевтина, скинув одну туфлю, припрыгала к подоконнику и посмотрела во двор. Машина Удальцова стояла на том же самом месте. Она набрала его номер.
– Все в порядке, Сергей, я дома.
Он попрощался с ней и отключился.
Довольная жизнью Алевтина скинула вторую туфлю и закружилась по комнате, под бежала к магнитофону и протянула руку для того, чтобы его включить… Противно зазвенел телефон.
– Слушай, рыжая кукла, – сказал неизвестный глухим голосом, – хватит выпендриваться. Мент тебе не поможет. Говори, что знаешь про кулон, и останешься жива.
– Это ты слушай, придурок! – понесло Алевтину. – Ничего я про этот кулон не знаю! Ты хоть скажи мне, что я про него должна знать?! А то Леокадия мне его даже не показывала!
– Врешь, – не поверил голос.
– Нет уж, господа грабители, вы там сами между собой договоритесь как-нибудь! Сперли подвеску, а виновата я?! Да я ее в руках не держала!
Раечка Ступина еще никогда не была так счастлива на кладбище. Высокие стройные ели перемежались с березками, в ветвях пели птицы, разрезая могильную тишину звонкой песней жизни, рядом с ней сидел интересный человек. Иван Дмитриевич Сорокин оказался таким симпатичным и одиноким, что они сразу нашли общий язык. Он недолго рассказывал историю его неудавшейся семейной жизни с Вероникой, которая внезапно тяжело заболела и угасла у него на руках. Раечка поделилась своими несчастьями. Они прогулялись по кладбищу.
Уходить не хотелось. Расставаться тем более. «Все не зря, – думала Раечка, – и зачем только все это было? Если ради того, чтобы встретить Сорокина, стоило пройти и через тысячу испытаний. Он необыкновенный…»
«Она необыкновенная, – думал, глядя на Раечку, как ей казалось, Сорокин. – Такая нежная, трепетная, но в ней чувствуется такая несгибаемая сила. К тому же мы и встретились не совсем обычно, это судьба. Надо же было познакомиться на могилке?! Необыкновенная девушка, я не хочу ее терять. Нужно позвонить Прокудину и отменить деловую встречу».
– Дур-р-ра, – пробасил Дубинин, не глядя на жену, вцепившись в руль джипа. – Устроила показуху! Теперь стыдно людям в глаза посмотреть. Никто не поверил, что ты на самом деле по ней так страдала!
– Тебе не понять, Федор, – всхлипнула Лера, – ты никогда не терял близкого человека.
– Я никогда не терял совесть, – пробурчал тот, – на людях по крайней мере. Радоваться должна, что магазин тебе достался. Они же не идиоты, твое счастье прекрасно понимают.
– И что я должна была сделать?! – возмутилась супруга. – Сплясать?!
– Не прикидываться, что убита несуществующим горем.
– А я не прикидываюсь, мне действительно жалко Леочку. Никто не заслуживает такой ужасной участи: пропасть бесследно. Федор! Сбавь скорость. Вот и Леочка так же ездила. Я тем вечером ее предупреждала, чтобы она не гнала…
– Каким таким вечером?! Ты ехала с нею?! – удивился супруг.
– Да, ехала! – с вызовом заявила Калерия, поняв, что проговорилась. – И что ты теперь сделаешь? Доложишь следователю? Только я не виновата, я вышла из машины раньше, чем она сама себя ухайдакала.
– Вот, теперь нормально, – усмехнулся Федор, – вижу твою настоящую сущность.
– Ничего ты не видишь! – взвизгнула Лера. – Я к ней очень хорошо относилась. Мы всегда с ней везде вместе ходили! Ты же сутками напролет занят своим бизнесом. Кто теперь составит мне компанию?
Лера вздохнула. Ну и что, что он узнал про поездку. Пусть делает что хочет. Она отныне самостоятельная, деловая женщина, сможет прокормить себя сама.
– Лады, уговорила, – заявил муж, – сегодня идем вечером в ресторан отмечать твою новую должность. Хозяйка магазина! Куда нам, бедным. Позвоню Копейкину, отменю переговоры.
Федор вырулил на обочину, остановил машину и вышел. Калерия не слышала, о чем муж говорил по сотовому телефону. Ей-то какая разница? Пусть отменяет или не отменяет, она уже присмотрела себе молодого любовника. Чем она хуже Монти? Ничем. Да, не так красива и несколько полновата. Ничего страшного, стерпится – слюбится. К тому же Илья сам настоял на свидании, шепнул ей на ухо, что она в горе просто обворожительна, а целуя ей руку на прощание, намекнул на ее сексуальность…
– Ничего не получится, – Федор вернулся за руль, – Копейкин заболел, кроме меня некому вести переговоры.
– Вот и хорошо, – вырвалось у супруги. – Хорошо, что ты так востребован, – поправилась она.
Федор сделал вид, что ничего не заметил. Они уже давно стали далеки друг от друга. И никогда не раскрывали все свои карты. Да и звонил он вовсе не Копейкину.