— Как и все мы. — Пафнутьев не стал с ней спорить, он просто нашел объяснение ее словам.
— Проходите в комнату… Дети у бабушки, можно спокойно поговорить… Мне нечасто удается посидеть без дела.
Пафнутьев прошел в комнату, сел за круглый стол, положил руки на клеенку, еще раз осмотрелся. Общее впечатление сложилось сразу — в доме нужда. На диване лежали недоштопанные шерстяные носки с торчащими из них спицами, велосипед был явно старый, видно, на нем вырастал не первый малыш, стол бы покрыт клеенкой — какие скатерти, какие могут быть скатерти… Пафнутьев подождал, пока женщина принесет из кухни табуретку и тоже присядет к столу. Он взглянул в ее глаза и увидел затянувшуюся усталость. Да, это была усталость не дня или недели, это была давняя, постоянная усталость, когда месяцами просыпаешься, не отдохнув, не придя в себя.
— Неважно выгляжу? — снова спросила женщина. Для нее это, видимо, было важно.
— Такое ощущение, что у вас бывали времена и получше… Усталость видна, — честно ответил Пафнутьев.
— Да, — согласилась женщина. — Познакомимся? Я — Женя.
— Очень приятно. А я — Пафнутьев. Павел Николаевич.
— С чем вы пришли, Павел Николаевич?
— Не знаю, будем разбираться… А пришел я из прокуратуры.
— Боже! — воскликнула Женя, прижав ладонь ко рту, словно опасаясь произнести что-то лишнее, вредное. — Сережа?
— Может быть… Не знаю. Сейчас будем выяснять. — Пафнутьев снова окинул взглядом комнату. И опять увидел бедность. Плохо жили в этом доме. Пустоватые углы, ведро с картошкой в углу, дети у бабушки, расшатанный стул под ним, хозяйка со встревоженными глазами, сидящая на кухонной табуретке… Запах вываренного белья и дешевой пищи.
— Ну, говорите же что-нибудь! Что же вы молчите? — взмолилась хозяйка.
— Званцев Сергей Дмитриевич… Вам знакомо это имя?
— Господи! Это мой муж.
— Хорошо. Идем дальше. Где он?
— Не знаю… Пропал. Полгода как пропал. Не знаю, что и думать. Просто не знаю… Сейчас так часто пропадают люди, что я уже отчаялась. Десятки тысяч людей пропадают по стране в год, представляете?
— Знаю, — кивнул Пафнутьев.
— Их убивают?
— Чаще всего… Да. А ваш Сергей не мог просто сбежать? Взять и сбежать?
— Нет, это не тот человек. Да и все документы остались. Трудовая книжка в редакции, вещи дома. Ведь не мог он сбежать, не захватив с собой хотя бы пару носков! Вы что-нибудь знаете о нем? — На Пафнутьева смотрели жаждущие чуда глаза, и столько было в них невероятной надежды, что он растерялся.
— Нет, так не пойдет, — сказал он. — Вы меня сбиваете с толку. Давайте договоримся… Я задаю вопросы, а вы отвечаете. И ни слова лишнего.
— Хорошо, — быстро кивнула Женя. — Я согласна. Но скажите сразу. Я могу надеяться? На лучшее я могу надеяться?
— Надеяться можете, — кивнул Пафнутьев.
— Боже! — Закрыв лицо передником, Женя выскочила в другую комнату. Некоторое время Пафнутьев сидел в полной растерянности, потом поднялся, осторожно подошел к двери, за которой скрылась женщина. Немного приоткрыв ее, он заглянул. Женя стояла на коленях на полу, уткнувшись лицом в кровать. Она что-то бормотала, что-то говорила себе, и Пафнутьев, потоптавшись, вернулся к столу. Еще посидев, направился на кухню. Вся она была исполосована веревками, на которых висели ползунки, пеленки, полотенца, на газовой плите стояла выварка, и от нее поднимался пар — там кипятилась еще одна партия белья.
— Круто, — озадаченно пробормотал Пафнутьев. Он ожидал увидеть нечто другое. Человек Байрамова должен жить иначе. Тут что-то не стыковалось, что-то было не так.
— Простите, — в дверях стояла Женя. — Столько передумано, столько пережито… Я до сих пор хожу по моргам… Вы представляете, что это такое?
— Представляю, — кивнул Пафнутьев, содрогнувшись, — слишком хорошо он себе это представлял.
— Каждый раз, когда находят неопознанный труп… Растерзанный, раздавленный, полусгнивший, звонят мне, и я бросаю все, несусь смотреть. Мне уже не снится ничего, кроме этих трупов, они по ночам гоняются за мной!
— Если снится труп — к перемене погоды, — заметил Пафнутьев.
— Они окружают меня днем и ночью! Я на живых людей уже не могу нормально смотреть, я сразу представляю, как он будет выглядеть трупом. Иногда мне кажется, что все это трупы разбежались из своих моргов…
— Кошмар какой-то, — пробормотал Пафнутьев.
— Скажите… Он нашелся?
— Не скажу. Не знаю. Садитесь, — он провел ее в комнату и снова усадил на табуретку. — Будем выяснять.
— Извините меня… Сорвалась. Больше не буду, — она улыбнулась сквозь слезы.
— Значит, я правильно понял — ваш муж пропал полгода назад совершенно неожиданно?
— Да, в июне. В начале июня. Уехал на машине и не вернулся.
— На машине?
— Да, у него была машина.
— Личная?
— Он купил ее за полгода до этого… Подержанную.
— Уточняю… Купил или же ему ее подарили?
— Видите ли, в чем дело, — Женя замялась. — Наверно, можно сказать и то, и другое…
— Не понял? И купил, и подарили?
— Да. — Она беспомощно посмотрела на него.
— Хорошо. Купил он. А кто подарил?
— Есть один человек…
— Фамилия?
— Байрамов.
— Он что, уступил машину за полцены?
— Ее потом нашли сгоревшую… Сергея в ней не было. Если вы пришли узнать о машине…
— До этого мы еще доберемся. Сколько он отдал за машину?
— Да мало, господи… Можно считать, что Байрамов ее просто подарил. Какие-то чисто символические деньги… Байрамов ничего не хотел брать. Сережа и говорит ему… Должен же, говорит, я себя за что-то уважать… И отдал все, что у него было. Главное в другом… Он много писал о Байрамове, эти статьи тому здорово помогли, он вошел в круг влиятельных людей, получил кредиты, приобрел несколько магазинов, потом уже выставился в депутаты…
— После того как пропал Сергей, Байрамов был у вас дома, здесь?
— Ни разу.
— А раньше бывал?
— Часто… Они здесь работали над статьями.
— И Байрамов никак вам не помог, после того как исчез Сергей?
— Что вы… Ведь они с Сережей поссорились… Даже не то чтобы поссорились… Как говорят, пути разошлись.
— А после того, как пути разошлись… Байрамов не требовал вернуть машину?
— Нет… Сергей предлагал, но тот отказался. Сказал что-то в том духе, что мы, дескать, в расчете. Скажите… Может быть, и я могу задать вам несколько вопросов?
— Задавайте, — разрешил Пафнутьев.
— Сергей жив?
— Самый сложный вопрос…
— Ну… Если самый сложный… Значит, не исключено?
— Не исключено.
— Ну?! Говорите же! Что стоит за этими вашими недоговорками? Почему вы не хотите мне все сказать? Он обгорел? Изуродован? Искалечен? Или же мне опять придется труп опознавать?
— Остановитесь, Женя… — взмолился Пафнутьев. — Я не могу так быстро. Давайте чуть помедленнее. Вот послушайте… Полгода назад в городскую больницу поступил человек… Его привезли уже ночью… В очень плохом состоянии. Не буду говорить подробнее. Он был в очень плохом состоянии. Сейчас он жив… Но он не помнит, кто он, кто его близкие, чем занимался раньше…
— Но говорить он может?
— И неплохо. Речь у него в порядке. Так бывает.
— Так поехали к нему! — Женя вскочила.
— Сядьте, Женя… Дело в том, что он перенес много операций, в том числе и на лице. Он очень изменился, у него даже рост другой. У него…
— Если это он, я узнаю. — Женя опять вскочила, бросилась к вешалке, начала что-то надевать на себя, не попадая в рукава, слезы опять навернулись на ее глаза. — Сереженька, это ты, я знаю… Это ты… Мне столько трупов снилось, столько трупов… Но он ни разу не приснился мне мертвым, ни единого раза. — Женя присела перед Пафнутьевым на табуретку. Но тут же вскочила и, схватив Пафнутьева за рукав, потащила его к двери. — Идемте, чего же мы сидим?!
Но Пафнутьев проявил твердость. Он взял женщину за руки, снова усадил на табуретку и, сняв с нее пальто, отнес на вешалку.
— Поговорим, — кратко пояснил он свое поведение.
— Простите, — сказала Женя. — Я за эти месяцы немного тронулась умом.
— Бывает, — кивнул Пафнутьев. — Продолжим, — он сложил руки на столе. — Тот больной, о котором я сказал, очень изменился… И ничего не помнит из своей прежней жизни. Может быть, вы у него на теле найдете какое-нибудь знакомое местечко… Родинка, шрам, царапина какая-нибудь… Но может так оказаться, что знакомую вам родинку вы найдете совсем не там, где ожидаете ее увидеть…
— Настолько…
— Да. Он попал в страшную аварию. Вы должны понять еще одно… Это другой человек. Психически другой, по характеру. Но есть один признак, по которому вы все-таки можете его узнать…
— По голосу, — сказала Женя.
— Правильно! Молодец! — воскликнул Пафнутьев. — Давайте в таком случае поступим так… Я сейчас наберу номер телефона, и вы поговорите… Как?
— Я не смогу. — Женя опустила голову, и Пафнутьев увидел, как слезы, отрываясь от ее ресниц, падают на ладони. — Я не смогу, Павел Николаевич, со мной что-нибудь случится… Истерика какая-нибудь или еще что…
— Глупости! — с преувеличенной уверенностью сказал Пафнутьев. — Ничего с вами не случится. Уж если вы собирались немедленно мчаться к нему в больницу, то уж позвонить-то для вас совсем будет не трудно. Ведь он не будет знать, с кем говорит, да и вас-то он не помнит. Для него это будет просто звонок незнакомого человека. И все. Спросите, не помнит ли он вас, не узнает ли ваш голос, можете сказать, что зовут вас Женей, фамилию назовите… Про детей говорить не надо, мало ли чего. О том, что вы его жена, тоже не надо. Легкий, ни к чему не обязывающий телефонный разговор.
— Неужели смогу…
— Ваша задача одна — по голосу, по манере говорить постарайтесь узнать, он это или не он. Ну? Вперед?
— А вдруг не он?
— А вдруг он?
— Да, конечно… С чего-то надо начинать.
— А то приедете в больницу, увидите незнакомого вам человека, который будет к тому же вас сторониться как чужого, на что-то там претендующего… Ну, Женя? — Пафнутьев осторожно положил руку женщине на плечо.