фантазии возникают не сами по себе, что-то за ними стоит или кто-то за ними стоит, невидимый и могущественный, что и мысли приходят к человеку не случайные — что-то вызывает их из глубин мозга. А уж если появилась в его жизни эта женщина, пусть призрачно и неосязаемо, — не случайно и это. Что-то будет, что-то должно у него с ней произойти.
Несколько месяцев общения с мудрым китайцем не прошли для Андрея зря. Не только ударам тот его научил, не только спокойствию, но и еще кое-чему, что не имело названия, — Андрей стал иначе относиться к жизни вообще и к своей собственной жизни в частности. Китаец вложил в него некое равнодушие к исходу, спокойное безразличие к уходящему времени — оно все равно уйдет, его не остановить. И еще китаец убедил его в чудной мысли, с которой Андрей долго не мог согласиться: если что-то случилось, то иначе и быть не могло, что любое событие готовится некими силами, именно для этого события подбираются люди, выжидается время, создаются обстоятельства. На это могут уйти годы и годы, и, наконец, когда все готово, когда все готовы, вспыхивает некая искра, и событие взрывается. А простаки руками всплескивают — боже, как это удивительно, как неожиданно и странно!
А иначе и быть не могло.
Такое отношение к жизни утешало и обессиливало, давало уверенность и понимание того, что от тебя мало зависит, что свершить тебе удастся только то, для чего ты предусмотрен, предназначен, но сделаешь ты это в любом случае, какие бы помехи ни стояли на пути. И не удастся тебе, как бы ты ни юлил, уклониться от той роли, ради которой тебя извлекли из небытия, вытолкнули на ярко освещенную сцену жизни. Поэтому будь спокоен, уверен и послушен обстоятельствам.
Еще раз проговорив себе все это, еще раз согласившись со всем этим, Андрей набрал номер телефона, который был указан в газете. Разговор получился настолько непривычным, диким, что он несколько раз порывался бросить трубку, но какая-то сила удерживала его, и он продолжал разговаривать с женщиной, поднявшей трубку.
— Здравствуйте, — сказал Андрей несколько скованно, поскольку не знал, с кем он говорит.
— Здравствуй, мой милый, — услышал он ласковый, с хрипотцой, голос. — Вот наконец-то ты и позвонил!
— Простите, — Андрей смешался, — вы, наверное, меня с кем-то путаете, я звоню первый раз.
— Тебя как зовут, любимый мой?
— Андрей…
— Я так и знала, мой мальчик… Тебе нравится имя Наташа?
— Да, нравится…
— Вот и зови меня Наташей. Как я ждала тебя, как я о тебе мечтала, ты не представляешь! Положи руку мне на грудь… Подожди, я сниму этот дурацкий лифчик… Вот сейчас положи… Тебе нравится моя грудь? Она совсем юная… Осторожней, ты можешь уколоться о сосок… Ты в рубашке?
— Д… да…
— Я помогу тебе снять ее… Ты чувствуешь, как я расстегиваю пуговицы одну за другой? Теперь я сдергиваю с тебя рубашку и забрасываю в угол — нам она будет только мешать… О, если бы ты знал, как волнует твое тело! Ты сильный, ты молодой и красивый… Ты чувствуешь прикосновение моей груди, скажи, чувствуешь?
— Чувствую, — пробормотал Андрей, не зная, как выкрутиться из дурацкого положения, в котором оказался. Голос женщины был настолько искренним и взволнованным, что он невольно поддался гипнозу и, кажется, в самом деле ощутил прикосновение сильных, упругих сосков.
— А теперь помолчи, не говори ничего… Я расстегну пряжку твоего ремня, и моя рука скользнет к тебе, в твою темноту, в твою густоту… Ладно? Тебе так хорошо? Ты чувствуешь мою ладонь… Как там хорошо… О, какой он у тебя… Я коснусь его осторожно, возьму в руку, сожму ладонью… О, — женщина застонала, и Андрей, не выдержав, бросил трубку.
Некоторое время он сидел молча с колотящимся сердцем и лишь через несколько минут стал приходить в себя. Он с удивлением обнаружил, что пуговицы на его рубашке расстегнуты, что и ремень, его брючный ремень из толстой кожи, висит свободно, пряжка отброшена…
— Ни фига себе, — пробормотал он и начал спешно приводить в порядок рубашку и брюки. Только сейчас он понял, по какому телефону позвонил, куда попал, с кем разговаривал, на чьи чары так неосторожно поддался. Это был телефон бюро интимных услуг. Ну что ж, у них там наверняка есть определитель номера, и вскорости надо ожидать счет за доставленное удовольствие.
Но звонок раздался уже через минуту.
— Да! — отрывисто сказал Андрей.
— Ну что, мой мальчик, тебе было хорошо со мной? — спросил тот же голос с хрипотцой.
— Да, спасибо, — пробормотал Андрей. — Я могу задать вопрос?
— Слушаю тебя, любимый!
— Меня интересует женщина, изображенная на снимке в газете… Я бы хотел поговорить с ней.
— Она тебе понравилась? Считай, что это была она. Позвони мне как-нибудь, ладно? Меня зовут Наташа, не забудь, Андрюшенька. У тебя совершенно потрясающее тело, а твои соски я готова целовать всю ночь…
— Я тоже! — Андрей положил трубку, поняв, что так он ничего не добьется. Пафнутьев предложил ему другой путь, более короткий, надежный и не столь авантюрный. Да и дешевле — на подобных звонках можно запросто разориться.
Уже вечерело, когда Андрей вышел из дому. Солнце село, и лужи на асфальте тут же затянулись легким хрупким ледком. Ледяные иглы как бы пронзали лужи из конца в конец и посверкивали в свете уличных фонарей. Большой дом, облицованный керамической плиткой, был недалеко, Андрей добрался до него пешком за пятнадцать минут. За это время у него сложился план действий. Надо пройтись по тому подъезду, в котором жил старик, причем выбирать квартиры, в которых обитали еще прежние хозяева, знавшие старика.
Положив фотографию в наружный карман куртки, чтобы она была под рукой, Андрей вошел в подъезд, сверив по своему списку, составленному в домоуправлении, какие квартиры ему требуются. Поколебавшись, нажал кнопку звонка на первом этаже. Дверь долго не открывали, в квартире слышалась возня, будто там готовились к отражению нападения, и наконец густой мужской голос произнес из-за двери:
— Кто?
— Андрей.
— Какой Андрей?! — Его настороженно рассматривали в глазок, явно ожидая какой-то пакости.
— Хороший Андрей.
— А чем докажешь?
Подумав, Андрей вынул из кармана фотографию и поводил ею перед глазком. Человек за дверью наверняка ничего не увидел, но дверь приоткрыл. Правда, совсем немного да еще подстраховавшись стальной цепочкой. Это был громадный детина в растянутой тельняшке и штанах на резинке. Из-за его спины выглядывала женщина со спутанными волосами, а уже у ее подола посверкивали детские глаза.
— Ну? — сказал мужик.
Андрей молча показал фотографию.
— Порнуха? — спросил мужик, смягчаясь. — Снимки продаешь? Почем? — он протянул руку.
— Ищу эту красавицу… Ты не на грудь смотри, ты в глаза ей смотри. Она бывала в этом доме. В этом подъезде. Узнаешь?
— Грудь вроде знакомая, — ухмыльнулся мужик. — Где-то я видел эту грудь, может быть, даже в руках держал…
Договорить он не успел — кудлатая женщина с неожиданной силой и решительностью отодвинула его в сторону, выхватила у Андрея снимок, всмотрелась в него и тут же протянула обратно.
— Надька, — сказала она. — Надька Чувьюрова. Отец ее живет здесь на два этажа выше… Замели недавно за попытку убийства.
— А она?
— Одного поля ягода.
— Так, — Андрей даже не заметил, как в затруднительных случаях стал произносить словечко Пафнутьева «так». — А вы давно ее видели?
— Не живет она здесь. Съехала.
— А она…
— Не бедствует. В мехах ходит, в «Мерседесах» ездит, шампанское пьет. Сама видела. Вот тебе крест! — и женщина яростно перекрестилась, с силой тычась пальцами, собранными в щепотку, в лоб, в плечи, в живот.
— И вы можете сказать…
— Могу. Холостая. От ребенка избавилась. То ли сунула кому-то на прокорм, то ли еще что сотворила… У нас вон в мусорном ящике недавно младенца нашли. Вынули — еще дышал. Потом помер. Не выдержал, бедолага, суровых жизненных условий.
— Чего не выдержал? — Андрей чувствовал, что теряет нить разговора, что рыжекудрая тетка явно опережает его по скорости произнесения слов.
— Жестокого обращения. А кто выдержит? Ты выдержишь? И я не выдержу. И он не выдержал. В целлофановом мешке нашли. Мешок фирменный, Алла Пугачева на нем изображена в лучшие свои годы, еще когда пела и плясала, а не якшалась с этим мохнатым… Как его… Каркающая у него фамилия…
— А Надежда…
— Чувьюрова? Надежда умирает последней, — произнесла тетка странные слова и расхохоталась, показав желтоватые пеньки зубов. — Не пугайся, пошутила. В соседнем подъезде есть квартира, семьдесят первая. Там живет ее подруга… Та еще подруга, но ты не пугайся. Дуй к ней, может, повезет. Как в песне поется… Пусть кому-то повезет, а кому-то нет. Тебе повезет, ты везучий.
— Вы так думаете?
— Колдунья я. Понял? Могу приворожить, сглаз снять, порчу навести… И беру недорого. Можно натурой. Ну как? Сговоримся?
— Если прижмет — приду, — улыбнулся Андрей.
— Жду! — и колдунья с грохотом захлопнула дверь перед самым его носом.
Подруга Надежды Чувьюровой оказалась не столь подозрительной, впрочем, причина того, что она сразу открыла дверь, могла быть и в другом — ей нечего было бояться, квартира была почти пуста, а сама она недостаточно хороша, чтобы внешние данные могли причинить ей в жизни какие-то неудобства. Широко распахнув дверь, она отступила в глубину коридора и сказала, почти не взглянув на Андрея:
— Входите.
И он вошел, проследовал вслед за женщиной в комнату.
— Вы, наверное, от Нади? Это она вас прислала?
— Можно и так сказать, — Андрей мучительно пытался найти нужные слова, но женщина поняла свою ошибку и насторожилась.
— Вы кто?
— Меня зовут Андрей, — он улыбнулся почти как в прежние годы — смущенно и доверчиво. Надо же, улыбка подействовала. Значит, что-то в нем осталось живого, значит, не все еще вымерло в нем.
— Не сразу, но я догадалась, что вы из других… — она помялась. — Вы немного не такой.